Вышивальщица - 2

Юта до вступления в красный город обогатился без малого на три кархона в пересчете на золото. Пришел в наилучшее настроение и даже позволил себе задержаться в последнем трактире перед сменой цвета мостовой. Польстился на название — 'Зеленый берег'.

Постройка была совсем новенькой. Приятно пахло свежими сосновыми стружками, которые еще сметали щетками с только-только доделываемого бокового крылечка. Юта воспользовался главным входом, устроенным удобно и, что пока несколько непривычно: на новый лад. Дверь широка, в две створки, разрезанные еще и продольно на верхнюю и нижнюю части. Внизу на левой нарисован оттиск суставчатой руки выра, вверху на правой — ладони человека. Юта толкнул слева, открылись лишь нижние доли дверей. Зато обеих... Трактирщик, крупный краснощекий мужик в зеленом переднике с вышивкой береговой линии столичной бухты, гордо подбоченился.

— В первый день работы ко мне бежит здоровущий выр! Добрый знак! Пособи бочку вон ту подвинуть, а?

— На память о добром знаке? — прогудел Юта, безропотно двигая бочку.

— Да понимаешь, третий раз переставляю, — отмахнулся трактирщик. — Все прикидываю, как удобнее размещать вас в зале. Говорят, ваши молодые отличаются буйным нравом. А ну, сломают стену или помнут кого? Их надо бы к оконцу. Или — наоборот?

Юта задумался. Потом припомнил неугомонного ар-Рага, разгромившего два года назад по осени трактир в Синге. Этот малек-переросток после погрома твердил виновато дня три про достойное заведение на юге, где уже додумались построить беговую дорожку. Пересказ привел трактирщика в глубокую задумчивость. Он даже тагги нацедил, не спросив цвет — белой, полную кружку и за счет заведения. Стал рассматривать высокий потолок и хмуриться. Юта допил таггу, поблагодарил. Назвал имя выра, громившего Сингу и посоветовал, если тот появится, выяснить подробности у него. Панцирь приметный, светлый с прозеленью, таких всего-то пять и есть, потому что у старого ар-Рафта панцирь вылинял до серости.

В трактир тем временем, толкнув правую створку — она открылась одна и целиком, верхняя и нижняя части сразу — вошли три человека в форме городской стражи. Устроились за столиком в тени, спросили пива. Поздравили трактирщика с открытием заведения. Вежливо приветствовали выра. И изрядно его насторожили.

— Беда у нас, ар, — вздохнул старший из стражей. — Зеленый-то город еще не знает, а как узнает, шум поднимет. Я уже отослал весточку слободскому старосте. И человека отправил, чтобы за любимцем нашим, за Эгрой, присмотреть старательно, хоть сегодня.

— Что за беда? — насторожился Юта.

— Выра в ночь убили, — тихо и очень грустно шепнул страж. Глянул внимательнее на хвостовой герб и вроде обрадовался. — Вы только с галеры, славный ар-Рафт. Приятно вас видеть в столице. Пожалуй, я выделю вам провожатого. Так велено.

Юта с сомнением глянул на встающего из-за стола рослого вооруженного охранника лет сорока, насколько он разбирался в людском возрасте.

— Вы всерьез верите, что он будет полезен мне, если что?

— Мы не обсуждаем указы златоусого, — вздохнул страж. — На два глаза побольше в любом случае, достойный ар. К тому же вы не вооружены. Он проводит вас до дворца и обеспечит хотя бы обычным набором — две пары ножей и клинок. Или топор.

— Вы правы, — вздохнул Юта. — Но я не понимаю, зачем убивать выра? Мне как раз показалось, город мирно живет и все налаживается.

— Нам тоже не понятно, — скривился страж. — Я же говорю: зеленый город поднимет шум. Обвинит купцов из красного, затеявших склоку из-за цен на рыбу. Цены-то сбили наши выры, загонщики подводные. Верхний город, того и гляди, ответно заденет наших же старост ... на гостевую слободу попеняет. И во многом окажется прав. Там и склады, и трактиры, и притоны... все есть. Город без того, что гнилью зовется, не живет, так я думаю. Но не это пугает меня, — страж наклонился ближе и шепнул в самую ушную щель, чтобы и свои не разобрали: — слух прошел, ему отрубили усы.

Юта ненадолго замер. Убийство — уже плохо и грязно. Лезут на поверхность разные мысли. Само собой, первая — воровство. Выры в большинстве своем достаточно богаты, в их кошелях звенит золото. Но ради кражи не рубят усов! Можно припомнить и общую неприязнь к клешнятым, попытку запоздалой и, возможно, нетрезвой мести за близких. У кого-то в прежние, совсем недавние времена, погубили родню, угнали в рабство или хуже — превратили в тантовых кукол. Желание поквитаться осталось, удобный случай подвернулся... Но опять же — резать усы? Для этого надо хорошо знать обычаи выров. Получается, не просто убили, но еще и жестоко опозорили...

И когда! За неделю до сезона ангры, священного для выров. Конечно, уже пять веков это название мертво, как и сама традиция. Ангру погубило проклятие желтой смерти, сделавшей глубины недоступными... Но помнится и отмечается ангра неукоснительно. В эти две недели, когда зима только-только отступает и тепло копится, выры исконно выходят на берег в родных бухтах. И ждут подросших трех-пятилетних мальков в первом крепком панцире у заводей, где праздновали семьями главное событие вырьего года — осенний сезон сомга. Время, когда у самой поверхности гуляют косяки красного окуня. Рыба сыта, и вылупившиеся в эти две недели личинки-несмышленыши уходят в первое свое плаванье, имея наибольшую надежду на выживание и развитие. Ангра и сомга, два сезона, дающие жизнь роду... Убить выра в начале ангры, отрубить усы — значит, едва ли не объявить войну... Юта невесело усмехнулся. Завел свои усы назад, на спину. Допил таггу.

Если все обдумать толком, златоусый прав и его нынешнее решение, как и иные решения Шрона, не лишено мудрости. Человек-страж не столько оберегает выра от бед, сколько является свидетелем того, что данный выр не совершал попыток отомстить за оскорбление всего рода. Молодняк, надо думать, всколыхнется, едва новость станет общеизвестна. И, случись теперь два-три убийства людей, вполне надежный на первый взгляд мир пошатнется, опасно накренится к прежнему. К разобщенности и взаимным подозрениям.

Юта покинул трактир и заспешил вверх по красному кирпичу богатого города. Теперь Шрону особенно тяжело одному, без братьев. Ему нужны помощь и поддержка. Но нет рядом даже Ларны и иных надежных людей... Охранник топал рядом и слегка задыхался. Юта сунул ему мелкие короткие усы, посоветовал держаться и не стесняться, чтобы не отстать.

— Шрон во дворце? — без особой надежды на точный ответ, спросил он.

— Златоусый ар не покидает дворца уже три дня, — отозвался страж. — Ваши старые хотели устроить праздник по случаю этого сезона, не упомню названия, мы его по-своему привыкли именовать, на людской манер... ну, не важно. Вместе бы погуляли, враз выучили бы новое название, вырье. И вот, — человек тяжело вздохнул. — Не будет праздника, если не прояснится дело с убиением выра. Такое горе!

— Скорее угроза и злой умысел, — отозвался Юта. — Но кто мог? Он хорошо знал нас, ударил больно, в самый стык, прицельно в чувствительное наше место. Шаары могли знать тайное. Выродеры... хотя вряд ли. Скорее те, кто их воспитывал. Не понимаю... Однако, пока что давай знакомиться. Я Юта. Как зовут тебя? Мы теперь, видимо, надолго связаны этим несчастьем. Ар Шрон желает к каждому выру приставить человека, чтобы мы были вне... подозрений.

— Так и мы сообразили, — отозвался страж. — Я Дроф, происхожу из зеленого города. Батюшка мой каменщик, я не потомственный охранник, я из нового набора. Ну, а Юту весь город знает. Повезло мне: при князе выпало состоять, значит.

Красный город Юта пробежал быстро и без остановок. Белый, небольшой и словно вымерший в окончательной тишине, мелькнул в считанные мгновения. Три улицы — и вот он, дворец. Главный вход, два выра на страже, широкая мраморная лестница, ведет к открытым с утра и до вечера воротам приемного зала.

Обычно тут к полудню оставалось еще человек пять-десять с прошениями и жалобами. У входа сидели писари с чистыми листками троснов, не все в городе сами грамоту знают: многие устно наговаривают своё прошение, для записи. Потом с любопытсвом рассматривают полученный лист, весь в красивых ровных линиях букв, переминаются, лениво сплетничают с соседями по очереди, продвигающейся достаточно быстро. Сегодня у ворот — никого... Значит, город уже насторожился.

Вид дворца Юту порадовал, даже вопреки мрачности и задумчивости. Он помнил эту постройку грязноватой, замшелой, лишенной окон, мрачной. После ремонта все переменилось. Узорные окна со сложным переплетом еще отливают и набирают, пока заменив на простые, из квадратов мутноватого неровного стекла, скрепленных наспех, кое-как. Полукружья вверху рам и вовсе — закрыты досками. Зато стены уже полностью отчищены, каменные отполированы, иные выровнены и покрашены. Полы обрели свою настоящую красоту — сухие и светлые, застеленные золотыми дорожками солнечных бликов. По штукатурке потолка вьется прихотливый узор. Настоящий дворец, называть так не стыдно!

Юта качнул клешнями стражам, которые без вопросов расступились при виде знакомого, издали приметного, панциря. Стоящий слева прошелестел, советуя искать златоусого во внутреннем дворе, у малого пруда. Юта ответно шевельнул усами и помчался по ступенями вниз, поддерживая своего охранника под локоть. Потом взбежал по следующей лестнице, миновал затененную галерею и выбрался во двор.

Шрон в задумчивости лежал у самой воды, рисовал усами следы на поверхности и молчал. Рядом на своей тележке катался Жаф. Было видно: пострадавшие от гнили лапы у него отрастать заново не будут... Возраст берет свое, способность восстанавливать утраченные конечности постепенно угасает и однажды пропадет вовсе. Впрочем, плавать выр может и с семью парами лап. Да и ходить тоже, но медленно, царапая панцирным брюхом по мостовой... Кататься на тележке куда удобнее. Она превосходно держит немалый вес тела.

Все это ар-Рафт подумал, едва увидел старых.

— Юта! — в один голос обрадовались гостю.

— Да вот, сбежал с севера, не хочу быть князем, — смутился серо-узорчатый выр. — Но у вас тут дела сгрудились — похуже моего бегства и иных северных неурядиц. Убили курьера! Мысли так и мечутся, аж спина гудит... Однако же прежде, чем поделиться и выслушать, хочу выяснить важное для себя. Ведь не может выр править людьми?

Шрон всем телом отвернулся от бассейна и устремил на Юту оба глаза на стеблях. Насмешливо вздернул бровные отростки. И неторопливо, с обычной для себя обстоятельностью, пояснил: увы, может. Новый закон о правителях и правлении устанавливает достаточно сложную система передачи власти, двойственную. Если шаары — слово не стали менять, именуя так управителей земель, подчиненных князю и назначаемых по его выбору — так вот, если шаары не возражают, не кричат в голос о воровстве и незаконности наследования, если люди массово златоусому челом не бьют, принимает власть тот, на кого укажет прежний князь. Выбрать наследником правитель может кровного родственника, что именуется 'правом людей'. Но равно законным будет и указание наследника, принятого в семью по закону выров. То есть не родного по крови, но признанного равным детям в правах. 'Посаженного на хвост', как это именуют земноводные.

— Ты как раз равный в правах, — закончил Шрон. — И тут вторая сложность, Юта. Ты можешь передать власть только тому, кого посадишь на хвост. Будь то ар-Рафт — значит, выр... или рэм-Рафт — принятый в семью человек. Ох-хо, трудно нам было воедино увязать два закона разных народов.

— Но это нелепо, — ужаснулся Юта своей обреченности еще лет сто тянуть лямку князя. — Люди ведь не могут принять в семью выра, то есть меня! Значит, я не князь, ведь так?

— Отчего не могут? — усмехнулся, шевельнул губным ворсом, Жаф. — Могут. Вполне даже, вполне! Погляди на Эгру ар-Сарну. Его приняла целая слобода.

— Но я же скоро войду в пору перемен, — ужаснулся Юта. — Если вышивальщики справятся, во что я верю без оговорок, то вскроются глубины. Что мне, всю жизнь сохнуть на берегу и лишиться права на второй возраст? Я неущербный выр и боец, а не гнилой береговой хвостотер!

— Ох-хо, сколько ила из-за пустяка поднял... Нырнешь на год, — не смутился Шрон. — Оставишь дела на попечение ар-клари. Не топочи лапами, недоросль. Люди полагают, ты подходящий князь. Кстати, это тоже есть в законе. Можно стать князем по праву общего голоса населения земель, так мы это обозначили. Мне думается, твое имя оруженики кричали очень даже общим хором... Очень, или я не прав?

Юта мрачно проглотил готовое возражение и лег на прогретые плиты у бассейна. Подумал, что зря плыл на юг в нелепой детской надежде спихнуть обязанности на чей-то иной панцирь. Да хоть на брата Гату! Оглянулся на своего охранника: Дроф отошел в сторонку, робея при виде обличенных большой властью выров, решающих столь важные дела. Сел на край невысокой каменной изгороди и стал смотреть в малый парк, раскинувшийся ярусом ниже, у самой стены.

Шрон подвинул усом в сторону Юты тележку с напитками. Тот отмахнулся и приготовился слушать. Прикинул: остается последняя слабая надежда. Он нырнет, явится снова домой выром второго возраста... и как еще примут эту перемену люди? Не зря Шрон запретил до поры все упоминания природы и смысла смены возрастов у выров. Люди могут насторожиться, не узнать своего князя и выбрать нового, освободив его от бремени власти. Однако же вслух высказывать подобное неразумно. Мало ли, что ответит Шрон? Может, задумается и изобретет закон на такой случай, закрывая последнюю надежду на обретение свободы...

— Я уже знаю, что погиб выр, — отметил Юта, возвращаясь к главной теме. — Ужасно.

— Не просто выр, курьер замка ар-Лим, — тихо и грустно уточнил Жаф. — Я знал его, толковый был, хоть и малек еще годами. В сумке у него, по словам старого ар-Лима, лежали тросны — переписка хранителя и дворца. И золото. Не особо много, но и немало — семь сотен кархонов. Длина выра полторы сажени. Полнопанцирный. Вскрыт ударом топора, так решил тот, кто его осматривал. Человек смотрел, из охранников.

— Что делать и как искать виновного, мы пока не знаем, — сокрушенно признал Шрон. — Выры в ярости. Ар-Лимы — так и вовсе требуют немедленных казней и иных жестких мер. Давят на Жафа. Напоминают, что поддержали его по осени, когда мы смяли кланда ... намекают на ответные шаги и особое отношение. Мне тоже много чего напоминают... Плохо у нас. Отдай я дело на рассмотрение людям — выры не поверят в любые их доводы, отвергнут итог самой тонкой и точной дознавательской работы. Отдай работу вырам... и того хуже, ведь некому и заняться дознанием! Ар-Лимы искать не станут, начнут мстить, прикрываясь правом дознавателей. Род ар-Нашра, которых пока что Жаф держит, тоже негодуют, ар-Выдхи не лучше. Ар-Сарны вне игры, ар-Тадхи не имеют должного веса в делах. Ар-Бахты... я златоусый, мы не можем брать на себя больше. Ар-Багги — ну, этих ты и сам знаешь, гнильцы они, если коротко, но, увы, столица на их землях. И так далее... Ты очень вовремя прибыл, князь земель Рафт.

Юта осторожно привстал на лапах и попытался отодвинуться от пруда. Ему стало неуютно, в сознание вползла гадчайшая мыслишка... Он-то рвался в Усень если не избавиться от обузы власти, то хотя бы отдохнуть, повидаться с друзьями. Так неужели... Шрон ловко поймал усом за руку.