Страна Арманьяк. Бастард

— Тук.

— Да, ваша милость.

— Неужели это сделали солдаты? Смысл-то в этом какой? Деревенька же все равно кому-нибудь достанется во владение. А так что с них уже взять?

— Это не солдаты ваша милость.

— А кто?

— Наемники. Рутьеры*. Руа франков всегда пользуется их услугами. Дешевле чем содержать регулярные части. Да и кабальеро после обязательных сорока дней службы приходится платить. А он умеет считать денежку.

— Кто такие рутьеры? — я порылся в своей памяти и не нашел определения этому слову.

— Наемники. Их сейчас по-разному называют: компаньоны, бриганды, живодеры, но я предпочитаю их звать рутьерами. Они страшные люди. Сброд разных национальностей. Считают себя семьей. Странные у них обычаи, поговаривают, что они поголовно еретики и поклоняются сатане. Живых вообще не оставляют. Но воюют крепко. На них всегда спрос есть. Это, скорее всего, они и сделали. Их почерк, — Тук показал на повешенные к верху ногами трупы. — Видите, у всех животы вспороты. Они, как пить дать они.

— А как руа на это реагирует?

— Как будто вы не знаете, монсьор. Ему все равно, правда, последнее время поговаривают, что их преследуют за зверства.

— Тьфу... Урод и уроды... — не смотрел на трупы, пока мы не проехали деревню.

Что я еще могу сказать? Тут впору завопить по примеру классика: "О времена, о нравы...". Только от этого легче не становится. А в современные времена Европа удумала учить нас, темных славян, демократии и толерантности. Еще раз тьфу...

Пошли поля, заброшенные и вытоптанные, а кое-где, даже сожженные. Скорее всего, специально. Похоже, Паук решил помимо моего папеньки наказать и его народ. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Издержки войны, а она зараза гуманной не бывает... М-да, чего-то я расчувствовался, пора завязывать.

Дал размяться Родену, перейдя на галоп. Жеребец с удовольствием поддал и скоро деревня и поля скрылись позади.

Дорога была абсолютно пустынной, только изредка перелетали громадные стаи ворон торопясь успеть к пиршеству организованному для них армией Паука. Ни дна тебе, ни покрышки, урод...

— Тук.

— Да, монсьор.

— Что у нас с конями, перековывать не надо? — поинтересовался у шотландца, прекрасно зная, что пока не надо.

Просто надоело молчать.

— Да нет, монсьор... Все вроде в порядке, я лошадок осмотрел.

— Да... А ты как себя чувствуешь?

— Хорошо монсьор. На мне как на собаке заживает, — Тук похлопал по груди. Доспехи я ему запретил одевать, а то он на радостях собирался напялить кольчугу с кирасой, и теперь шотландец ехал в одном колете.

— Ладно... Если что говори, остановимся — посмотрю твои раны.

— Все в порядке, монсьор.

— Да что ты заладил монсьор, да монсьор... О, смотри, кого это несет? — я заметил группку людей на дороге.

Впереди шел странной дергающейся походкой какой-то мужик, а за ним тянулась еще маленькая толпа.

— Не знаю... — Тук приложил руку козырьком ко лбу, прикрываясь от солнца. — Оружия вроде нет. Может паломники?

— Тебе видней... Наготове если что будь...

Странная процессия приблизилась, и я рассмотрел людей подробнее. Впереди шел обнаженный по пояс мужик, что-то уныло и однообразно распевая на латыни, и в ритм лупил себя по спине плетью. Компания из десяти человек идущая за ним в точности повторяла его движения и тоже завывала, добавляя громкости в момент ударов.

— Ochrenet... — только и смог сказать.

Мужики реально себя лупили. О никакой имитации, речи не было. На хвостах плеток блестели маленькие гвоздики, при каждом ударе врезающиеся в тело. Кровь текла ручьями, но странную процессию это не останавливало.

Поравнявшись с нами, предводитель выкрикнул короткую команду и вместе со своими спутниками упал на дорогу. Причем все попадали в разных позах. Некоторые на спину, некоторые на живот. Пара мужиков лежа на боку, замерла в младенческой позе, еще несколько прижимали пальцы к губам, один вообще загнулся в позе связанной с упоминанием одного популярного ракообразного.

Полежав несколько секунд главный опять рявкнул команду, все повскакивали и, перестав себя бичевать, побрели дальше, оставив меня в величайшем охренении.

— Тук, что это было? — поинтересовался я у скалившего зубы шотландца.

— Флаггелянты*, монсьор.

— А подробней?

— Последователи францисканца Антония Падуанского. Искупают грехи, уязвляя плоть свою, — Тук небрежно махнул в сторону странной процессии.

— А чего на землю падали?

— А они завсегда так. Те, кто на пузо падали, — прелюбодеи, на спину вроде убийцы...

— А те, что пальцы к губам прижимали, что-то лишнее сболтнули? — догадался я.

— Что-то вроде. Клятвопреступники, скорее всего. Тот, что загнулся, наверно содомит. Раньше церковь приветствовала их аскезу*, а сейчас не одобряет. Почитает за сектантов, но и не препятствует. Странные люди, монсьор. Питаются только хлебом, водой и злаками, спят только на соломе. Женщин к себе на арбалетный выстрел не подпускают.

— С женщинами это да... — упоминание женщин вызвало у моего организма уже обещающую стать постоянной, определенную реакцию.

Вот напасть... Хоть Тука дери. Тьфу ты нечистый... Всякая хрень в голову лезет. Я разозлился.

— А ты чего зубы скалишь, скотина. Люди грехи свои искупают, а ты ржешь. Как дам по башке. А еще бывший монах...

— Нельзя меня по башке, монсьор, — Тук улыбнулся. — Я геройски раненый при защите вашей милости. Рука у вас не поднимется.

— Еще как поднимется. Ладно proechali...

— А на каком это языке это вы говорите ваша милость? — осторожненько поинтересовался Тук. — Что-то очень знакомое.

— А ты что, языкам обучен? — я не ответил на его вопрос.

Вряд ли он подозревает о русском языке. А врать не хотелось.

— Ну да... Гельское*, ну то есть родное свое скоттское* наречие знаю, франков понимаю, окситанский*, васконский*, латынь... — Тук запнулся. — Почти знаю. Немного на языке дойчей говорю.

— Это... Это русский язык. Был у меня один... один соратник, научил.

— А-а... русы... знаю. Я понял, о каких вы руссах, монсьор. То есть, языка их я не знаю, но про русов слышал. Хорошие воины говорят. Но сам их никогда не видел.

— Это они могли, — согласился я.

Вот бы повстречать земляков... Да нет их здесь.

— А что, в этих местах их совсем нет?

— Нет, ваша милость. Разве что, у сарацинов в рабах встречаются.

— А ты еще каких-то русов знаешь?

— Конечно монсьор, переписывал я как-то карту. Так вот, есть русы из Русильона, что в Провансе, есть из княжества Русланд, что в герцогстве Австрийском. Какие еще... Вот русы из Венгерского королевства. Или с юга Ютланда* еще, из графства Шверинского и знаю что есть русы с Арконы, что на острове Руян в Варяжском море*, но те закоренелые язычники. Вот.

— Ничего себе... — тихонько пробормотал я.

Ого, сколько русов. Но эти все не те, я о других. Поинтересовался у Тука.

— Я не о тех, что ты упомянул. Я, о литовских, московских и новгородских русах. О них что-то знаешь?

— Что вам сказал, и все. Других на карте не было.

— Тогда, неуч ты. Эти самые главные, — вынес я приговор Туку.

— Как скажите, монсьор.

Я почитывал некоторых псевдоисториков и борзых писателей, которые расписывали, как русские витязи колесили по средневековой Европе и в Крестовые походы запросто ходили, но честно говоря, сомневаюсь, что это так и было. Разве что отдельные экземпляры, да и то совершенно случайным способом. Врут товарищи безбожно или передергивают. Некоторые из них и современных итальянцев к русскому народу причисляют, мотивируя словом "эт-руски". Ага... русские, однозначно. А Атлантида — ваще хохлы!

Нет, а все-таки кто сейчас на Руси правит? М-да... История явно не мой конек. Иван какой-то там, скорее всего. Может даже и Грозный... или Калита... Нет, не знаю. Вот будет номер, если встречу какого-нибудь витязя Добромысла Никитича. А что, была же княжна Анна Ярославовна королевой франков — Анной Русской, в какие-то совсем древние времена. Мог и витязь забрести. Ладно, встречу — познакомлюсь, а пока о другом голова болит.

— Тук, есть хочешь?

— И пить, монсьор, тоже!

— Я тоже не против. Ищи место...

— Подождите, ваша милость... впереди опять кто-то есть, — глазастый Тук кого-то рассмотрел впереди на дороге. — Повозка и солдаты кажись.

Этого еще не хватало. Хотя добраться до замка и никого не встретить, надеяться не стоит однозначно.

Действительно примерно в парах сотен метров от нас, впереди на дороге стоял какой-то возок и несколько фигур рядом с ним.

— Тук... ты если что в схватку не лезь. Заряди арбалет и воюй с расстояния. Понял?

— Понял, монсьор... а если...

— Я те дам: "если". Я приказал, ты исполняешь.

Подъехали поближе.

Мда... Сегодня какой-то день знакомства со средневековыми реалиями. Если попаду назад, историки на части порвут как особо ценного очевидца.

На дороге стоял возок с закрепленной на нем железной клеткой. Именно такой, какой частенько можно было увидеть в фильмах про инквизицию. А в клетке сидела на корточках маленькая хрупкая женщина в грубой холщовой рубашке и кожаном, глухом колпаке на голове. Я даже засомневался, женщина ли она вообще, смахивала фигуркой больше на мальчика, но кое-какие выпуклости все-таки рассмотрел. Девушку заковали в ручные и ножные кандалы и вдобавок приклепали цепью к самой клетке.

Лошаденка, что везла возок, лежала на боку рядом с ним, без особого успеха делая слабые попытки встать на ноги. Жалобно всхрапывала и вообще выглядела довольно печально.

Три мужичка в шапелях, гамбизонах и с алебардами, сидели безучастно на обочине, а вокруг возка метался упитанный монах-францисканец* и осыпал проклятиями попеременно: девушку, лошадку и стражников. В разной последовательности.

Как бы все понятно, даже мне, неискушенному в местных реалиях. В возке ведьма, кто еще может быть, знаем, в кино видели, так их и возили. Мечется достойный представитель инквизиции, а мужики с алебардами, — стражники. Картина на лицо. Как интересно... А ведьма хоть настоящая?

Честно говоря, я в них верю. Жена моя бывшая и мамаша ее особенно, самые настоящие ведьмы. Шучу, конечно, но в ведьм верю. Были, знаете, прецеденты.

— Тук, это я все правильно понял?

— Да, ваша милость... ведьма, спаси меня господи, — шотландец с испуганным лицом часто крестился. — Видите, она и лошадь уморила. Не хочет на судилище ехать.

— На герб глянь. Откуда стражники?

— Да кто его знает... отсюда не видно. Кажись из Флеранса... давайте мы их объедем... или вообще в лесу переждем. Мы же перекусить собрались, — Тук говорил шепотом, как будто нас могли услышать

И видно было, что он действительно боится, только я не понимаю чего?

— Экий ты трус... ничего не бойся, — я направил жеребца к повозке. — На меня колдовство не действует, и на тебя, как моего эскудеро, соответственно. Не трясись, по шее дам.

По мере нашего продвижения стали доноситься хулительные вопли.

— ...бездельники, сделайте же что-нибудь ... — вопил монах стражникам.

— А что мы можем сделать? Мы вам фра Бонифаций сразу говорили, лошадь не справная, надорванная, помрет по дороге, а вы слышать не хотели... — бубнили стражники в ответ.

— Вот я на вас жалобу великому инквизитору напишу... — грозился фра Бонифаций.

-Да пишите, куда хотите падре, мы тут причем... Может это она лошаденку погубила, — вяло отбивались стражники.

— Ничего... Вот доберемся до Тулузы... там живо тебе шкуру спустят, отродье диаволово... — перешел монах к ведьме.

— А не хочешь напоследок, монашек, тела женского, горячего попробовать, а? Так я тебе дам... — отвечал приглушенный колпаком язвительный молодой голос. — Воспользуйся, а то рассержусь и вообще мужской силы лишу...

— Изыди, сатана, не вводи во искушение, — забубнил монах, истово крестясь.

— Ага... Испугался... Ты потрогай меня за грудь... Упругая, красивая, небось, каждую ночь прелести женские снятся... А грех сла-а-а-адок, не бойся, монашек...

— Господи избавь меня от лукавого... — монах отбежал от возка на десяток шагов, заметил нас и шикнул на стражников призывая встать.

— Что здесь происходит, святой отец? — как можно равнодушней поинтересовался я.

— А с кем имею честь разговаривать? — подозрительно уставился на меня маленькими глазками францисканец.

-Я шевалье де Сегюр. Поубавь прыти францисканец. Тон мне твой дерзостный не нравится, монах, может научить тебя вежливости? — для порядка рыкнул я.

А то будет тут, каждый встречный и поперечный с благородным кабальеро на повышенных тонах беседовать. Не порядок.

— Не грозись, кабальеро! — взвизгнул монах. — По поручению я действую епископа Тулузского. Доставляю ведьму и блудницу Марианну из Флеранса на разбирательство святейшего инквизитора Аквитании, Гаскони и Прованса. Данный случай требует его личного рассмотрения, и ты кабальеро, должен мне оказать содействие.

— Что ты там лопочешь, жирный хряк? — немного разозлился от того, что не знаю, насколько он, мне может что-то там указывать.

Вот хрен его знает, какое отношение ко мне имеет инквизиторы и всякие епископы. Они власть церковная, а я... В общем, хрен его знает? С инквизицией в любом случае шутки плохи, но и прогинаться под этого борова не хочется. А верещит скотина как под кастрацию идет. И рожей напоминает... Как его... морда, как гузка куриная... Точно, хохляцкий эрзац-президент Тупчинов, недавно повешенный ополченцами в Новороссии.

— Да как ты смеешь, у меня есть грамота... — монах выхватил из сумки кожаный футляр и случайно им ударил Родена по морде...

Вот ей богу я не хотел такого развития событий. Какое мне дело до этого францисканца, стражников и их подопечной ведьмы. Правильно, никакого. Может она действительно ведьма. Ехал себе и ехал. Тук вон... вообще предлагал свернуть перекусить. А так...

Роден справедливо возмутился, встал на дыбы и лягнул францисканца передними копытами. Представьте себе удар копытом боевого коня весом чуть ли не с тонну. Причем правое копыто угодило монаху точно в лоб.

Я, конечно, мог это предотвратить, но не успел... не великий мастер в верховой езде, во-первых, а во-вторых... не захотел. Больно уж монах противный.

Францисканца откинуло в сторону, шмякнуло об повозку, по которой он и сполз на землю в бессознательном состоянии. Жирное лицо залило кровью. Ведьма как будто увидела, что случилось, и визгливо расхохоталась.

Стражники, привстали, но увидев в руках Тука арбалет, живенько сели на место. Один, видимо старший среди них, даже примирительно поднял руки.

— Вы видели, что оный монах совершил предерзостный поступок, но моя рука его так и не коснулась... — поинтересовался я у стражников, положив руку на эфес эспады.

— Видели, ваша милость. Совершенно предерзостный поступок совершил фра Бонифаций. Видно ведьма, ему разум помутила, — стражники с готовностью согласились и даже немного подкорректировали событие.

— Подтвердите, при необходимости? — я нащупал в мошне три серебряные монеты и кинул их стражникам.