Затерянный Остров (#гидеон_Кру 3)

— Откуда ты так много знаешь об охотниках за сокровищами? — поинтересовался Гидеон.

— Этот вопрос относится к категории личной информации. Извини.

Она вернулась к ноутбуку, в то время как Гидеон занялся приготовлением тщательно продуманного изысканного ужина из утиных грудок, дикого риса и салата с поджаренным козьим сыром. Время от времени он посматривал на то, над чем она так усердно работала. Оказалось, что она проводила перекрестное сравнение карты Форкиса с другими старинными картами и целой кучей текстов на древнегреческом языке.

— Что это?

— Кое-какие догадки.

— Ужин готов.

Она оставила работу и пересела за обеденный столик. Гидеон со всей возможной помпезностью подал приготовленные им блюда. Себе он налил вина, а ей принес стакан воды безо льда, который она попросила.

Она как обычно бесцеремонно накинулась на еду, явно проголодавшись.

— Ого, потише, — попросил Гидеон, коснувшись ее руки, которой она держала вилку, остановив процесс безумного поглощения. — Не торопись. Можем мы хоть раз спокойно поесть? Я много сил вложил в приготовление этих блюд — ты просто обязана насладиться едой по-человечески.

— Ты ешь, как нравится тебе, а я буду есть так, как нравится мне, — сказала она, запихнув четверть грудки в рот и принявшись энергично работать челюстями — при этом ее щеки выпучились, как у бурундука, а губы начали издавать вульгарные звуки чавканья.

Гидеон покачал головой.

— Господи, разве твои родители не научили тебя, как надо вести себя за столом?

Это замечание было встречено внезапной, ледяной тишиной. Гидеон подумал про себя: Больше никакой личной информации я не позволю остаться в тайне.

Она закончила трапезу, оттолкнула грязную тарелку и поднялась.

— В полночь мы отправимся к Хеюпси. Это тридцать морских миль. Я сомневаюсь, что мы сможем делать больше двенадцати узлов при таком волнении моря, поэтому мы доберемся до места около полтретьего утра. Следующий наш шаг: мы обогнем риф по широкой дуге, на максимально возможном радиусе действия радара, просто чтобы убедиться, что «Горизонта» поблизости нет. Их лодка больше нашей и представляет собой более крупную цель для радара, поэтому, в случае чего, мы засечем их прежде, чем они засекут нас. Если все пройдет хорошо, мы подойдем поближе и попытаемся выяснить, что подразумевается под фразой: следуйте за «рвотой дьявола». Согласен?

— Согласен.

— Тогда почему бы тебе не отправиться вниз и не поспать? А я пока помою посуду.

— Не возражаю.

Когда он встал, вознамерившись отправиться в свою каюту, она положила руку ему на плечо.

— Гидеон.

— Да?

— Ты отлично развел этих охотников за сокровищами — весь этот твой разговор о миллиарде долларов в золоте. Ты заставил их потерять голову — и это спасло нам жизнь.

— Социальная инженерия — моя специальность. Но твой вклад тоже оказался весьма весомым.

— И эта твоя идея с моторкой… они купились, и это позволило нам ускользнуть.

— Трюк получился благодаря твоим радиолокационным отражателям.

Внезапно наступило неловкое молчание. Гидеон осознал, что все похвалы Эми в его адрес оказались действительно заслуженными, поэтому он просто улыбнулся и сказал:

— Спасибо.

Она кивнула. И когда Гидеон повернулся, чтобы покинуть камбуз. Краем глаза он увидел, как Эми вернулась к ноутбуку и снова стала работать с греческими текстами и картой.

27

Гарза наблюдал, как Уивер — главный специалист по ДНК — склонился над микроскопом, пристально вглядываясь в окуляр, и стал суетливыми, поступательными движениями передвигать туда-сюда предметное стекло. Два других лаборанта маячившие поблизости, были готовы в любой момент подать ему необходимые инструменты. На Гарзу вся эта процедура производила впечатление хирургической операции.

Глинн исчез после звонка Гидеона. Исчез обычным для него способом: не сказав, что вообще уходит или куда идет, и ни словом не обмолвившись, когда вернется. Глинн всегда был скрытным, и со временем эта его особенность становилась только хуже. Он должен был ставить Гарзу в известность. Мануэль был правой рукой Глинна, вторым в команде ЭИР, но сейчас он начинал чувствовать себя мальчиком на побегушках.

— Ну что ж, — пробормотал Уивер, не отводя взгляда от микроскопа. — В моем поле зрения находится переплетный край страницы, и, похоже, что здесь действительно могут быть неповрежденные фолликулы.

Вся работа с веллумом проводилась кропотливо и медленно. Только подготовка к данной процедуре заняла у них большую часть дня. Тишина нависла над лабораторией, то время как Уивер продолжал вглядываться в окуляр, время от времени изменяя положение образца. Текли минуты. Гарза боролся с желанием взглянуть на часы.

— Нашел один, который выглядит весьма многообещающе, — сказал Уивер. — На самом деле, даже две. Передайте мне зонд, стерильные щипцы номер три и комплект пробирок для ПЦР[41].

Лаборанты подошли к нему с запрошенными предметами. Гарза смотрел, как с предельной осторожностью Уивер иссек первый микроскопический волос, а затем и второй.

— Оба фолликула целы, — сказал ученый, выпрямляясь.

— Как быстро вы сможете получить результаты? — спросил Гарза.

— Для доступа к незагрязненному внутреннему содержимому фолликулов потребуется стерильная микрохирургия — в нашем случае, загрязнение ДНК может стать настоящей катастрофой. После этого мы задействуем метод ПЦР, и только после этого сможем выстроить ДНК последовательность. Обычно это отнимает много времени. И многое еще зависит от того, окажутся ли в образцах другие загрязнения, которые придется удалять.

Уивер замялся, всем своим видом излучая нерешительность.

— Что еще? — спросил Гарза.

— Я не хотел ничего говорить, — сказал Уивер. — Но теперь, когда я увидел эти волосяные фолликулы и рассмотрел поры под увеличением, я почти уверен.

— Уверены в чем?

— В том, из какого вида, хм, животного изготовлен этот веллум.

— Ну? — подтолкнул его Гарза и подумал: Почему он так мнется?

Уивер облизнул губы.

— Человек.

На мгновение лаборатория затихла, а Брок отложил ручку.

— Вы же это не серьезно?

Уивер промолчал.

— Извините, но это, должно быть, какая-то ошибка, — продолжил Брок. — История не знала примеров использования человеческой кожи для веллума.

Гарза взглянул на него.

— Вы уверены?

— Совершенно. Сам факт, что монахи могли содрать с человека кожу и использовать ее для изготовления веллума, звучит немыслимо! Ни один христианин того времени не сделал бы ничего подобного, даже с врагом-язычником. Такая жестокость не практиковалась до начала двадцатого века.

— Как насчет варваров-викингов? — спросил Гарза. — Или, может быть, других языческих племен того времени? Возможно, это они сделали свой собственный пергамент из кожи христианских монахов? — он послал Броку ухмылку.

— Исключено. Викинги не читали книги — они их сжигали. Более того, само по себе осквернение человеческого тела после смерти не было частью культуры викингов или других язычников. Они могли изнасиловать вашу жену и сжечь вас в вашем доме, но они никогда не калечили трупы, — Брок на пару секунд замолчал. — Если вы хотите услышать мое мнение, джентльмены, то вы просто жестоко ошибаетесь.

Уивер посмотрел на крошечную пробирку из прозрачного пластика, в которой находились два фолликула.

— Говорите, что хотите. Я думаю, что это человек.

— Немедленно приступайте к тестам — сказал Гарза.

28

Эми разбудила Гидеона за полчаса до полуночи. Ветер все так же свирепствовал, прогноз погоды был весьма неутешительным. Гидеон сразу же приступил к выполнению обычных обязанностей первого помощника: поднял якорь, разложил в правильном порядке бумажные карты, снял показания электроники, чтобы убедиться, что все работает как надо, и проверил электронную почту на наличие новых сообщений. Он остался доволен собой и тем, как быстро он справился с этими многочисленными, но относительно простыми делами.

В полночь они покинули мангровые заросли и вышли в неспокойные воды бухты. Стояла ненастная ночь, песок летел над водой, образуя жалящие облака, не было видно ни луны, ни звезд. Им потребовалось еще полчаса, чтобы добраться до узкого пролива, который служил входом в бухту, и у которого кипели и сталкивались штормовые волны, — так, в конце концов, «Туркеза» оказалась в открытом море.

Невообразимо ужасные валы воды, походившие на огромных, голодных чудовищ обрушились на них, пытаясь проглотить. Подгоняемые ветром, они накатывали один за другим, угрожающе нависая над ними своими белыми кипящими гребнями и окатывая яхту с кормы до носа брызгами и пеной.

— Это прекрасно, — пробормотала Эми, стоя у штурвала. Она отслеживала приближение валов на радаре и подстраивала под них ход яхты — двигатель полный или малый ход, право или лево руля.

— Прекрасно? Ты шутишь, да?

Гидеон снова чувствовал тошноту. Во время гонки с «Горизонтом» он был слишком занят и слишком напуган, чтобы ощущать морскую болезнь, в настоящий момент же он не испытывал ни того, ни другого. Эта ночь с самого начала не задалась и не предвещала ничего хорошего.

— Радар практически целиком зеленый из-за помех от бурного моря, к тому же волны почти такой же высоты, как наша яхта. Они потратят чертову уйму времени, пытаясь обнаружить нас на радаре.

— Ну, если ты так говоришь, тогда ладно.

Судно пробиралось по морю со скоростью десять узлов. За окнами рулевой рубки, заливаемой дождем, ничего не было видно — ни горизонта, ни звезд, ни какой-нибудь другой точки в пространстве, которую можно было бы использовать как ориентир — только непроглядная тьма. Волнение шло сзади, и каждый вспененный гребень толкал нос яхты вниз и стремился развернуть ее корму боком, создавая отвратительное движение, напоминавшее штопор. Эми ни на секунду не прекращала сражаться со штурвалом, чтобы сохранить курс. Картплоттер показывал их как крошечную черную стрелку на белом фоне, удаляющуюся от берега, но вскоре берег исчез, и это одинокое темное пятнышко стало единственным знаком на экране. Гидеон попытался увеличить чувствительность радара, как ранее показывала ему Эми, но в таком море все его усилия оказались напрасными.

Примерно в час ночи внезапно раздался странный звук: какая-то прерывистая вибрация, заставившая вздрогнуть весь корпус судна.

— Твою мать! — в сердцах выругалась Эми, взглянув на приборы. Лодка начала заваливаться на бок, и девушка резко крутанула штурвал в противоположном крену направлении, параллельно уменьшая обороты одного двигателя, и усиливая тягу другого.

Очередная порция рывков, и лодка снова повернулась бортом к волнам. Эми, не прекращая, боролась за контроль, бормоча под нос ругательства, а затем дрожь совсем прекратилась.

— Левый двигатель сдох, — заявила она. — Я спущусь вниз и посмотрю. Возьми штурвал.

— Я? Я не знаю, что делать!

— Слушай и запоминай: не дай лодке повернуться боком. Каждая волна будет пытаться развернуть корму, тебе нужно будет поворачивать штурвал в противоположном направлении, толкая лодку обратно. Но только не переусердствуй.

Она указала на двойные дроссели.

— У нас только один двигатель — правый борт, правый дроссель. Старайся поддерживать двадцать одну сотню оборотов. Тебе может потребоваться увеличить или уменьшить число оборотов в зависимости от того, будешь ли ты подниматься на волну или спускаться к ее подошве. Понятно?

— Не совсем…

Но девушка уже исчезла. Гидеон схватил штурвал, безрезультатно вглядываясь в темноту — он даже не видел волн перед носом. Но тут у него за спиной раздался рычащий звук, и корма начала подниматься, сопровождаемая шипением и треском разорвавшейся мембраны. Его руки как будто примерзли к рулю. Нос яхты наклонился, ухнув вниз, и похоронил себя в море. А потом корму с яростью крутануло в бок.

— Черт!

Он повернул штурвал против хода и толкнул дроссель. Лодка начала выравниваться, а затем резко качнулась в другую сторону, нос поднялся, в то время как корма ушла вниз. Борясь со штурвалом, чтобы исправить ситуацию, Гидеон слышал, как в камбузе бьется посуда. Он повернул в другую сторону, стараясь не переусердствовать с коррекцией, параллельно ослабляя дроссель.

Это была только первая волна. Теперь же весь этот ужасающий процесс начал повторяться снова.

Хуже всего было то, что ему все-таки стало плохо. С трудом справившись с защелкой бокового окна одной рукой, Гидеону удалось открыть его, дождь обрушился внутрь рубки, в то время как Гидеон пытался изо всех сил удержать другой рукой штурвал. Новоявленный капитан спешно высунул голову в окно, и его вырвало. Он едва успел прийти в себя, когда следующий гребень снова швырнул лодку в сторону, и вода накрыла корму и утопила нос. Гидеон крутанул штурвал, и лодка послушно заскользила, но на это раз слишком сильно, и ему пришлось быстро выравнивать ее. Если бы кто-то взглянул на судно со стороны, то увидел бы, что оно, виляя, танцует на больших волнах, словно пьяное.

Гидеон услышал приглушенный крик Эми.

Со следующей волной он справился немного лучше, но ему снова пришлось прерваться, чтобы освободить желудок между валами. Теперь он видел на картеплоттере их пункт назначения, расположенный в десяти морских милях, упорно ползущих к нему. Это было какое-то безумие. Следовало остаться в бухте и переждать, пока шторм минует.

И тут снова случилось нечто. Гидеон услышал заикание в реве единственного оставшегося двигателя — своего рода кашляющий звук. Стрелка тахометра двигателя начала колебаться и падать. Гидеон поддал газа, но это лишь усугубило ситуацию, двигатель заработал с еще большими перебоями. Он быстро снизил обороты, чем, казалось, стабилизировал его. Но показания тахометра упали до пятнадцати сотен — и Гидеон почувствовал, что сила моря стала порабощать их, как только лодка перестала двигаться вперед.

Со следующей волной пришлось сложнее. Она ударила в корму и жестоко наклонила лодку. Гидеон крутанул штурвал влево, и лодка повернулась, но весьма неохотно. Затем их настигла следующая волна, повернув судно еще больше, почти параллельно волнам.

Двигатель кашлянул, задребезжал, снова кашлянул.

— Эми! — вскричал он. — Что происходит?

Но рев ветра и моря заглушили его слова.

И тут двигатель полностью затих. Сей же момент пропала всякая вибрация и низкочастотная пульсация — остался только рев моря и ветра.