— Ну... Знаешь, наверное — да. Все же, теперь я вижу, что мечту я смогу осуществить в любой момент — а потому не надо спешить. Мечта не должна осуществляться в спешке.

— Золотые слова!

— И потом, знаешь — я внезапно как-то оказался на одном уровне с братьями... Это сложно объяснить, я сам еще не понял, но теперь все так складывается, что я — один из Варенгов, пусть младший, но уже не худший...

— Ага. Понимаю. Высший свет. Балы, красавицы, лакеи, юнкера... Будешь блистать, девушку из благородных заведешь... — тут я заткнулся, ибо Хуго так помидорно покраснел и стал разглядывать чаинки на дне кружки, что стало ясно — сдуру попал в самый эпицентр. От блин... — Ху, дружище, чего ты смущаешься?

— Ну, если честно, то ты прав, Йо. Понимаешь, раньше мне как-то стыдно было даже, да и вообще...

— Да, дружище, сословно-классовые предрассудки это серьезно... Но, тогда тем более тебе необходим этот конкурс. И сдается мне, если арсенал просто надеется победить со старым карабином — мы их сделаем. Хотя времени и в обрез, но мы в тельняшках...

* * *

Пару дней мы с Хуго, по уже отработанной методике, трудились раздельно. Разве что иногда давали приработок Кузе — бойкому мальцу лет двенадцати, который жил где-то в Северной, и подрабатывал курьером-смсником. Так получилось, что Хуго его несколько раз отправлял по своим делам, а потом по совету брата за серебряк в неделю нанял на постоянной основе. Паренек и в лавке его подменял и принимал-отправлял всяческие доставки, и носился на извозчиках ко мне, к братьям, и в прочие концы. Кузе не только был смышлен и аккуратен, но и одевался опрятно, да и манеры имел неплохие — в общем, отличный вышел подельник. Я сразу поинтересовался — как живет, жива ли мать, и вот теперь все думаю, мол, будет если скучно, так поеду в гости, посмотрю, какова она, Кузькина мать.

В общем, работал я надомно, в основном с чертежами да счетами, но все больше под навесом у мастерской — лето, етить его мать. Ненавижу жару. Хорошо хоть — под видом инспекции стройки можно бултыхнуться в бочаг и тут же бегом обратно. Конечно, вода потеплее, чем на Ладоге, но бодрит хорошо. Строители ладят все успешно, доски дубовые Барт купил, и у меня теперь есть материал на полок и прочее, понемногу подвозят черепицу. Собака вовсе занял пост и надзирает за работягами. Потому что они его чешут и ручей рядом. Вот и ходит собакен не просыхая.

Мора сегодня ускакала по своим портняжным делам — по совету Дорана распродавая заказы именитым кутюрьям. Пусчай здешние Лагерьклифты и Пьер-Карданы местных бегемотих обшивают на их страх и свой риск. Девки в огороде возятся, да чего-то там носятся и регочут, свои у них дела. Мне не мешают, и ладно. Дело-то идет, чую, есть нам чем побить арсенальских...

Только вот, чегой-то я пережрал, для вдохновения, видать, груш сушеных. Они тут безумно вкусные, однако, после них в животе такой водевиль, что аж мерси. Ладно б просто пропердеться на свежем воздухе — так чую, одним лишь сотрясением атмосферы уж не обойдется. И грозный сей миг все ближе. В общем, побросал я все секретные чертежи, да и рванул в спецлабораторию для защищенного думания умных мыслей. В клозет, проще говоря. И успел, в общем-то, вовремя. После уж, переведя дух, чуть расслабился. Сижу, никого не трогаю, да тут вдруг слышу — по ту сторону стенки, на завалинке видать, девки мои присели. Кирпичная стена толстая, да только тишина ж полная а они, видать, к стенке привалились, в тенечке-то там сейчас лакомо. Чето я так сидя расслабленно на очке прям, сдуру-то и сам не заместил, как прислушался...

— ...А ты специально же?

— Что?

— Ну, сама ему под руку лезешь?

— Вот еще! Это он сам.

— А ты и рада.

— Ну, я между прочим, уже большая. Могу и не только под руку.

— А вот если мама узнает...

— Да ты просто завидуешь, потому что тебя он по попе не хлопает почти!

— А вот и хлопает!

— Ага, раз в неделю. И то ты сама нарываешься. Я вот маме как расскажу...

— А я тогда ей расскажу, как вы с мальчишками, у горелого склада...

— Ах ты!..

— Ай, пусти!

— Только посмей маме рассказать! Я тебе устрою!

— Дура!

— Сама дура...

Тут, на счастье, какой-то оголтелый комар мне аккурат в ноздрю бросился, и так я зверски чихнул, что вот даже хорошо, что прямо на очке сидя — а то вышло бы конфузом... Девки, конечно, чих тот бомбический даже сквозь стену услыхали, притихли, а то и сбежали. А я потом, засупониваясь, все думал — ну вот нахрена оно мне такое, а? Вот не было у бабы забот, так купила баба жигули. Ну вот что могло быть хуже, чем две девки-подростка дома? Только два парня-подростка, конечно. Как там у классика? Что за комедия, создатель, быть толстой девушки отцом. В смысле — сколько бабу не корми, а ишака привязывай. В общем — надо что-то делать окончательно. Растлитель я малолетних, в конце-то концов, или селитрой поторговать приехал?! Хорошего, милого человека обломал, может, счастья последнего в жизни лишил. А веду себя, как собака на кошке — и сам не ебу, и кобыле легче. Все, решено — вот свалим оба конкурса — и устраиваю им пикник, будем за городом на пляже косплеить 'Завтрак на траве'. Мане а не Моне. Если вы, конечно, понимаете — о чем я. И уж фиг там просто так обойдется.

...Однако, как говорили древние — работа не труд, все перетрут. Главное ведь, в нашем деле, после, конечно, коррупции — что? Нет! Главное — информация. Тако что, третьего дня, все же пересеклись мы с Фальком, как и собирались ранее, в ДэО на обеде. На предмет поговорить за будущий конкурс. По поводу здешнего законодательства в сфере госзаказов, основ коррупции и главное производственных и технологических мощностей я еще первого дня тогда все у Витуса выяснил в грубых чертах. Теперь дело за военными.

Однако ж, полковник, зело смущаясь, начал речь за то, что он, конечно, сильно благодарен, однако способствовать коммерческим интересам во вред делу не намерен, бо это кардинально расходится сего жизненными принципами. А посему, учитывая немалую стоимость подарка, он...

— Фальк, дружище, об этом же и речи не идет! — как можно убедительнее ему говорю — Я даже поговорить-то хотел вовсе не об том, какие секретные требования военные выдвигают — тем более что Витус Варенг мне все и так рассказал. И содействовать тебя чему-либо вовсе не прошу. Ты вот мне изложи лучше пару простых вещей. Во-первЫх — какая винтовка по твоему, сугубо личному мнению, нужна армии сейчас. Ну, с учетом всего и всякого — понятно, что самострелка тебе, наверное, понравилась, но армии-то она не по карману. В нашем недавнем будущем, несомненно, повсеместный переход на подобные самострельные ружья неизбежен — но не сейчас. Вот исходя из реальности и изобрази мне мысль. А во-втОрых — то же самое, но с точки зрения прочих военных. Ну, кроме того что, ясное дело, военным нужна винтовка из горарсенала.

— Да? И что это тебе даст? — несколько недоверчиво спрашивает Фальк.

— Как так — что даст? Я, во-первых, лишний раз буду знать, чего хотят военные — окромь того, что в задании конкурса. А во-вторых... Если мы представим винтовку, которая, по-твоему будет лучше, и она и в прочем станет хороша — ты ведь тогда ее поддержишь? Вот, собственно и весь мой нехитрый план. А касаясь подарка братьев Варенгов — даже не думай, они, поверь мне, слишком богаты, чтобы подкупать кого-то такой ерундой. Так что — не переживай и рассказывай мне за идеальную винтовку на текущий исторический момент...

Общение с полканом прошло плодотворно, я исчеркал в старомодной рабочей тетради (досталась мне такая в наследство от покойного Торуса, со светло-коричневыми листами бумаги и твердым переплетом, да и вышла удобной) — аж несколько листов пометками, схемами и расчетами. Есть об что уточнить с братцами вечерком. Это ведь не я такой умный, это Витус все придумал. Умеет человек вести дела грамотно, чоуштам.

Попрощавшись с воодушевленным перспективами принести пользу родной армии полковником, остался я допивать чаёк. Пили мы его не абы как — пьянки и не планировалось, но чай заказали с лимончиком и по стопочке черного Рисского бальзама. Очень душевно выходит, даром, что так это можжевелово-смородинового пойло пить затруднительно, по причине мерзкого вкуса. Сижу я, наслаждаюсь и набираюсь сил духовных, и тут краем глаза цепляю что-то знакомое. Точнее даже не так — ощущение что что-то, что уже было. На фоне раздумий об всяких железках я как-то и не отвлекся поначалу, да ощущение все усиливалось и уже мешало. Только вот прийти в себя я не успел.

— Разрешите присесть? Или Вы кого-то ждете? — однако, здравствуйте...

— К-конечно... Прошу Вас! — и тут же жест старшине — мол, сюда ходи — Изволите ли что-то... выпить? Вино?

— Ах, не сейчас... — да, барышня-то манерная... Именно — барышня подошла, и довольно смело, надо сказать. Тут конечно некоторое эмансипэ имеется, однако вот так вот — на грани социальной ответственности. Впрочем — зал почти пустой, отобедав, все на службу разбежались, старшины только столы протирают, я почитай один в зале сижу. Так что именно — не переходя грань, вот если б в шумном зале ресторана, как в песне пелось — тогда однозначно трактовалось бы. А барышня хороша, красотою лепа, лицом румяна, червлена губами, бровьми союзна... То есть — симпатичная барышня. Молодая, но не соплюха какая, лет так двадцать с малым, по местным меркам самое на выданье. Но, кстати — без кольца, да-с... Но ведь хороша! Длинные чуть вьющиеся каштановые волосы, правильное личико с тонкими чертами, фигурка, насколько могу судить, тоже что надо и бюст довольно-таки выдающийся... впрочем, у женщин на этот счет хитростей-то хватает, бо известно, мужики на вымя хорошо идут. Так что правильно оголить да подтянуть, и оно у кого хошь почти смотреться будет. А у этой платье модное, с нешироким, но таки глубоким декольте, так что сиськи хорошо видать. Кстати, платье...

— Скажите, а это ведь Вы с полковником Фальком беседовали? — интересуется она — Говорят, он мрачный тип, и ни с кем не дружит...

— Именно с ним. А что ни с кем не дружит — так нам было несложно подружиться. Я сам столь же мрачный и нелюдимый тип — выдаю я, и барышня звонко смеется. Есть женщины, которые умеют смеяться так, что вызывают резонанс в пещеристом теле. Вот, например эта. Вообще, почти любая женщина, смеясь, становится привлекательнее, исключая вовсе крокодилов. Но некоторые — особенно... Подошедшему старшине меж тем говорю — Дружище, принеси-ка ты нам кофе, да с миндальным печеньем... Не против? Вот и чудно...

— Вы очень любезны...

— Йохан. Простите за варварское имя — я сам с севера...

— Ой, извините, я не представилась... Олли.

— Очень приятно... Скажите... Нет, я понимаю, что это банально, но... Не мог ли я Вас где-то видеть ранее? Отчего-то такое чувство...

— Ха! И у меня, представьте! Но, думаю, это вряд ли возможно: я лишь недавно вернулась в город. А до того я жила далеко отсюда.

— Знаете ли, так и я в городе относительно недавно — только после войны тут осел.

— Интересно, где бы мы могли с Вами видеться? Вы бывали когда-либо в Улле?

— Хм... Признаться честно — всего раз, во время войны, и то, по сути, проездом...

— Ну, тогда вряд ли... Мой отец служил в военной миссии, знаете, это для того чтобы согласовывать действия городских полков. Я как-то повздорила с матерью, и он утащил меня с собой в Улле, и там ужасно допекал своим надзором и нравоучениями! Когда же вроде все успокоилось, и я хотела было вернуться — началась война... и я проторчала там еще демон знает сколько времени! Мне там даже бунт пришлось пережить... Ну, как тут говорят — 'волнение черни', хотя, на самом-то деле это был самый настоящий мятеж частей городского полка...

— Хм! Неужели? — вякаю я, дабы поддержать беседу, и тут-то соображаю — Мятеж в Улле? Ну конечно...

— Это был какой-то ужас! Отца, как назло, в это время не было дома, они инспектировали что-то в Свирре. Мы со служанкой и старым привратником обложились револьверами и ружьями, благо стрелять меня отец хорошо научил, и спали не раздеваясь, дежуря у окон по очереди... К счастью, все быстро кончилось, но страху мы натерпелись...

— И что же, позвольте спросить, Вы делали после мятежа?

— О!.. — Олли хитровато улыбается, отчего становится еще привлекательнее — Так вышло, что служанка, приставленная отцом следить за мной, от нервного напряжения свалилась с мигренью... Привратник ухаживал за ней — и всем стало не до меня. Я отлично отдохнула несколько дней, пока отец не вернулся из поездки. Повеселилась на славу, тем более в заведениях было военных...

— Ну, вот собственно и отгадка. 'Дикий Ландыш'. Я тогда изрядно перебрал, и разронял под столом пустые бутылки. А Вы были столь же обворожительны, и в этом же шикарном платье... — о, чорт, ну кто ж так делает! Ну не дурак ли, намекнуть даме, что она носит одно и то же платье! Придется прикидываться неотесанным болваном — в конце концов, некоторые именно это и любят, кто их, баб-то этих, разберет... — Мы, понимаете ли, отмечали мой первый офицерский чин, потому я так не к часу расслабился. К тому же мы там именно в подавлении мятежа и участвовали, так как-то снимали напряжение, знаете ли...

— Ах! — о-па, схватила прям меня за ладонь своими теплыми лапками, отчего давление резко скакнуло, тахикардия и все такое... — Так это вы нас спасали! Вы настоящие герои! — и смотрит, хлопая глазками, отчего думалка совсем уступает место иным органам — Слушайте, а почему же я Вас не видела тут раньше? И ни у кого в гостях?

— Так я же северный дикарь, милая Олли — эге, глазками так застенчиво хлопает, но не протестует против таких жирных подкатов — Куда мне в гости-то? Да и не по чину — офицерик я был самый мелкий, а теперь в ланд-милиции служу... То есть даже служил. Теперь вовсе непонятно.

— Ну и что? Вы же вон — с Фальком знакомы, да и вообще... А Вы женаты? — и глазками так наивно-наивно хлопает.

— Нет, куда мне, я же, в общем-то, уже не в том возрасте...

— Ах, оставьте! Вполне даже в том! Вы бы видели, кто к нам в гости приходят! Нет, молодых лейтенантов тоже немало, но отец с матушкой на них так смотрят, что те и слово пикнуть боятся, не то что подойти к бедной девушке... А вот на самом деле старые хрычи так и лезут со своими глупостями...

— Ну, вот, видите — куда же мне, в гости-то, я ведь тоже непременно с глупостями полезу!

— Ну, так может у Вас глупости очень даже и интересные! — а взгляд такой, что только полный дурак не поймет... Решительная девушка, чего сказать — Приходите! Ну что Вам стоит!

— Ну, по правде сказать, я довольно занятой человек — на всякий случай чуть подмораживаюсь от такого напора — У меня, так сказать — контракты кое-какие... — ой, вот это я, кажется, совсем зря... Огонек у нее в глазах зажегся, как у хищной голодной кошки прям...