Пропащий

— Лови! — говорит Наронгсак и ловко бросает оторванные клешни в подставленный Наташей мешок.

— Принимай! — раздается голос Тиграна.

Бывший учитель математики бьет по угрожающе выставившему клешни раку, как нападающий по мячу. Соляная нашлепка рассыпается в пыль, обнажается песочного цвета панцирь, усеянный шипами, клешни кровожадно щелкают, растопыренные лапы мельтешат в воздухе. Наронгсак словно заправский вратарь ловит артемку за клешни. Короткий, как вскрик, хруст, мясистые клешни летят в мешок, обезоруженный рак шлепается в гущу собратьев, которые с удовольствием набрасываются на угощение.

Но ракообразных тварей становится все больше. Данила заметил, что Наронгсак и Тигран берут не всех раков, а только самых больших. Мелочь просто отбрасывают пинками. Сбитые с ног раки беспомощно машут клешнями, силясь перевернуться на брюхо. Некоторым удается, но большинство погибает — из трещин в поврежденном панцире сочится жидкость, которая заменяет ракам кровь. Запах привлекает других тварей и они с жадностью набрасываются на раненого.

Данила взглянул на девушку. Она ловит бросаемые ей клешни, не забывая отбиваться от лезущих артемок ногами. Да так ловко, что Данила невольно позавидовал. Ей удается это делать изящно, без напряжения и даже красиво. Будто танцует с мешком на вытянутых руках!

Острая боль в лодыжке пронзила ногу, как раскаленное шило. Данила подпрыгнул, выругался и не глядя бьет ногой. От удара простреливает ногу аж до задницы, большой палец мгновенно напухает. Будто бетонный блок пнул со всей дури! И, похоже, так оно и есть. Во всяком случае, первое впечатление было именно таким, когда Данила посмотрел, что же его так больно укусило. Громадный, как откормленный кабан, жаброногий рак Artemia urmiana глядел на него вылупленными черными глазами. Видимо, «рачок» не ожидал, что его так бесцеремонно пнут в продолговатую харю. Длинные, похожие на хлысты, усы лениво подергивались, маленькая нижняя челюсть двигалась туда-сюда, полуметровые клешни с угрожающими шипами по краям неподвижно зависли на уровне шеи. «Одно движение клешней — и нет головы. Второй клешней перекусит на уровне жопы, — удивительно неспешно и даже спокойно подумал Данила. — Ротешник аккурат на мою башку, проглотит как вишенку. А я стою!»

Мгновения превращаются в долгие секунды, если грозит смертельная опасность. Мыслить, думать, перебирать варианты некогда. Мозг отключается, управление телом берут на себя рефлексы, доставшиеся нам от предков, живших тысячи и тысячи лет назад. Каким-то странным, неведомым доселе зрением Данила видит посуровевшее лицо Наронгсака, страх в глазах Тиграна, сосредоточенное лицо Наташи. Они не успеют прийти на помощь, да и чем они могут ему помочь?

Левая клешня рака заметно толще и мощнее правой. Именно ей тварь попытается ухватить его, а правой будет рвать на части. И едва только левая клешня начинает движение, Данила резко опускается на песок прямо перед мордой рака, в падении выхватывая из-за спины дробовик. Отключение предохранителя, передергивание затвора и нажатие на спусковой крючок сливаются в одно стремительное движение. Грохочет выстрел, горсть картечи разносит вдребезги нижнюю челюсть твари, пробивает башку снизу вверх и выносит к потемневшему небу мозги. Или то, что было на месте мозгов.

Указательный палец нажимает на спусковой крючок еще раз, еще … по нолям! Затвор переклинило по середине, ни туда ни сюда. «Песок! — мелькнуло в голове. — Проклятый песок, который ты не вычистил! Сейчас башку откусит ...» Однако чудище почему-то не спешит. Видимо, картечь все-же достигла цели и какие-то нервные узлы перебила. Клешня замедлилась, затем и вовсе замерла прямо над головой Данилы, заслонив половину звездного неба. Хлопок и жуткое шипение за спиной заставило Данилу подпрыгнуть и шарахнуться в сторону. Некий снаряд чертит дымный след над головой и с силой врезается в лобную часть гигантского рака. Панцирь ломается, словно вафельный стаканчик для мороженого, снаряд беспрепятственно проникает внутрь. Из дыры, в которой может поместиться кулак взрослого мужчины, вырываются мутный серый дым, пар и раскаленные белые брызги, по воздуху распространяется вонь сгорающей плоти. Рак стоит неподвижно, словно окаменелый, в выпуклых глазах играют блики, усы — усищи! — печально согнуты и едва не касаются земли. Внезапно устрашающие клешни падают, будто подламываются в суставах, бронированная голова рака опускается, в слабо защищенном брюхе появляется дыра, которая расширяется на глазах, из нее вываливаются внутренности и ослепительно белые комочки огня. Там, куда они падают, начинает гореть песок. Лапы чудища подламываются и гигантское ракообразное падает мертвым, распространяя удушливый запах жженого мяса.

Данила оглядывается. Наронгсак невозмутимо разделывает очередного «артемку», Тигран перезаряжает автомат, озабоченно глядя в магазин. Наталья стоит в позе киношного ковбоя, который только что в одиночку перебил целое племя кровожадных индейцев — кстати, коренных жителей северной Америки, если кто не знает, а ковбой как правило беглый преступник из Европы. То есть одна рука Наташи уперта в бок, ноги расставлены на ширину плеч, подбородок вздернут, взгляд слегка рассеян, в правой руке дымится револьвер, то бишь трехствольная ракетница, уставившись стволами в ночное небо.

— Данилушка, песочек холодный, не застуди одно место, — «поет» Наталья с максимальным ехидством в голосе.

— Действительно, надо … э-э … уходить, — озабоченно говорит Тигран. — Ночью клешоногие особенно активны. Это, кстати, не самый большой экземпляр, — кивнул он на неподвижное тело.

— Тогда хватит ловить мелочь, берем крупняк и делаем ноги, — отзывается Наронгсак. — Ты молоток, Данила, не растерялся. Бери хвост.

— Чего? — растерялся Данила. — Чей хвост?

— Рака, чей же еще? У тебя на поясе нож. Руби жопу!

Тигран и Наронгсак ловко отрубают клешни, нанеся по одному точному удару в сочленения лап. Данила искоса смотри на девушку. Наташа замечает его взгляд, приторная улыбочка озаряет лицо. Девушка «переламывает» ствольную коробку со стволами, извлекает из патронташа очередной ракетный патрон и ловко, двумя пальцами вставляет его в освободившийся ствол, предварительно выкинув пустую гильзу. И все это она проделывает легко, даже изящно, будто помаду в косметичке меняет.

— Данила, время не ждет. Руби то место, которое я назвал! — вежливо подгоняет Наронгсак.

— Да-да, — кивает Данила. — Щас рубану!

Он размахивается и бьет лезвием, целясь в сочленение роговых пластин. Нож Роджера рассекает хвост до половины и застревает в середине, в густом и плотном мясе. Несколько движений завершают дело и тяжелый хвост падает на землю. Данила в растерянности смотрит на клинок. Да, он хорош, рубит хвощи и грибы, но чтобы вот так рассечь броню рака толщиной в мизинец — этого Данила не ожидал.

— Из чего же он сделан? — спрашивает Данила, округлив глаза.

— Потом расскажу, — отвечает Тигран. — А сейчас руки в ноги и бежать!

Наронгсак бежит первым, расшвыривая пинками артемок, которые сбегаются на запах внутренностей убитого большого собрата, но не против закусить и человечинкой. Тигран машет прикладом АК 47, как лопатой, расчищая путь. Наташа мчится легко и беззаботно, просто перепрыгивая через медлительных раков. Данила бежит последним, в обнимку с тяжелым и колючим хвостом. Он использует его, как щит. Расширение на конце из роговых пластин играет роль тарана, раки отскакивают, как теннисные мячики.

Холм со скалой на вершине приближается. По мере удаления от соленого озера артемок становится меньше, потом и вовсе пропадают. Наронгсак переходит на шаг, за ним все остальные.

— Я наберу воды, — говорит он, забирая флягу у Данилы. — А вы идите наверх и разожгите костер.

На вершине тепло и сухо. Злобное солнце прогрело камни насквозь, ночью они отдают накопленное тепло, на них так приятно сидеть и даже лежать, если не обращать внимания на жесткость. Пока Наронгсак набирал воды, Тигран с Наташей собрали хворост и разожгли огонь. Данила, как самый ценный и бестолковый, охраняет стоянку. Он с интересом наблюдал, как Тигран пользовался зажигалкой. Обычный металлический цилиндр, похожий на тюбик для губной помады. И действует примерно также: надо снять колпачок, повернуть сердцевину и тогда в отверстие загорается маленький, но очень яркий огонек. Он увеличивается с каждым оборотом и в конце оборачивается внушительного вида пламенем. Целый факел!

— Как это работает? — не удержался от вопроса Данила. — Ну, что там внутри?

— Не знаю, — честно признался Тигран. — И никто не знает. Ну, то есть, внутри та самая пресловутая батарея рептилоидов, только очень маленькая. Но как они умудрились сделать такой маленький термоядерный реактор, не знает никто. Это вообще противоречит всему, что мы знаем.

— Мы — это люди?

— Да, — печально кивнул Тигран. — Увы, люди очень далеки от рептилоидов по уровню знаний.

— Мне они не показались очень уж умными, — скривился Данила.

— Дело не в уме отдельных индивидов, — вздохнул Тигран. — А в общей сумме знаний, накопленных обществом. А она велика! Общество рептилоидов четко структурировано, это делает их сильными.

— В Индии общество тоже четко структурировано на касты, но при этом она одна из самых бедных стран. Научные достижения Индии мизерны, в городах бардак, полно нищих, население безграмотно. Страна покупает у нас и американцев оружие и технику, а на продажу выставляет специи и слонов для зоопарков.

— Все верно, — согласился Тигран. — Но я говорю не о людях. Рептилоиды намного старше человечества, их разделение на касты имеет другой смысл.

— Деление по цвету кожи или по форме носа имеет вековую традицию … фу, чертов хвостяра! ... цвет перьев на шляпе, расцветка одежды, фасон из той же оперы. Все разумно мыслящие существа делятся на черных и белых.

Данила швыряет осточертевший хвост гигантского рака на камень, с облегчение вздыхает и расправляет плечи.

— Ты наверно, удивишься, но рептилоиды не делятся на черных и белых, они не признают классовую теорию и им глубок наплевать на цвет кожи.

— Правда? Чего же тогда они такие разноцветные все? И попробуй только хоть пальцем тронуть изумрудного ящера, тебя на куски разорвут.

Тигран палкой ворошит костер, чтобы скорее прогорало, вихрь пылающих искр устремляется в звездное небо. Наташа сидит молча, завороженно глядя в огонь. Наронгсак принес фляги, сел подальше и чистит оружие. Глядя на него, Данила тоже начал разбирать ружье.

— Дело в том, Данила, что изумрудными рептилоиды не рождаются, а становятся, — с легкой улыбкой отвечает Тигран. — Цвет кожи это отличие, которое дается по заслугам и способностям.

— Типа как у хамелеонов? — удивился Данила.

— Я не силен в генетике и могу неправильно использовать термины, — сказал Тигран. — Подозреваю, что генетический механизм, если можно так назвать, взят у них. Ведь хамелеоны тоже ящерицы и вовсе не факт, что они всегда были такими маленькими, как мы их знаем сейчас. Изменение цвета кожи происходит не спонтанно и не по желанию самого индивида. Это медицинская процедура, которая строго регламентирована законами, ее подделка карается смертной казнью, что бы ты знал. Так вот … э-э … Наташенька, помогите мне разложить клешни … спасибо! Так, теперь присыпать углями … немного песка … порядок! Так, о чем мы? А, вспомнил … как я уже говорил, общество рептилоидов намного старше людей. И его не миновали все те детские болезни, через которые прошло и все еще проходит человечество. Я имею в виду социальное устройство, все эти феодализмы, капитализмы, социализмы и прочие бредовые названия, придуманные голодными болтунами философами. И революции у них тут тоже были, и гражданские войны за передел собственности — по сути бандитские разборки! — и между собой они дрались неоднократно, поочередно обращая в рабов друг друга. Все было! Даже коммунизм, который просуществовал одно поколение и был … нет, не свергнут в результате кровавой и беспощадной революции, а просто рассыпался, как полностью сгнивший пень. Вообще, на примере рептилоидов можно сказать, что пресловутый коммунизм есть выдумка, бред сумасшедшего сифилитика и дурака, абсолютно нежизнеспособная система функционирования сообществ разумных существ, преподнесенная простакам в красивой упаковке. Рептилоиды, не раз и не два умывшись собственной кровью, пришли к выводу, что не надо без конца изобретать колесо, а присмотреться к самим себе. Любое общество разумных особей за тысячелетия существования вырабатывают правила и законы совместной жизни. Меняются цивилизации, эпохи, создаются и гибнут государства, миллионы и миллиарды разумных существ живут и умирают. В этом непрерывно кипящем котле в смертных мучениях рождаются религии и идеологии, зачастую прямо противоположные предыдущим. Люди не знают, как им жить дальше! Как сделать так, что бы не было войн?

— Никак, — отозвался Наронгсак. — Человек рождается в муках, его жизнь борьба за выживание. Так будет всегда.

— Но прежде, чем он появится на свет, должна быть любовь, — сказала Наташа.

— И, похоже, в этом скрыто самое главное противоречие, — усмехнулся Данила.

— Возможно, вы правы, — кивнул Тигран. — Но я продолжу про рептилоидов ... как вам уже известно, у рептилоидов кастовая система. На наш взгляд, решение не самое удачное, но проблема в том, у разумных существ не может быть равенства в принципе. Стремление к лидерству, желание занять доминирующее положение в семье, в коллективе — да где угодно, даже богом стать! — заложено в нас природой. Если животное признает силу, то для человека этого мало. А с развитием цивилизации значение физических параметров и вовсе отходит на второй третий план. Ум, способности, умения — вот что важно! Силу можно обрести регулярными тренировками. Разумеется, не каждый может стать чемпионом по поднятию тяжестей, но достичь хороших результатов под силу многим. А вот ум, способность мыслить стратегически, видеть далеко вперед — такое не для всех. И именно таких редких людей мы избираем вождями. Мы завидуем, но признаем их превосходство.

— А вот тут, дражайший, позвольте с вами не согласиться! — с шутливым запалом говорит Данила. — Я насчет зависти, — продолжил он уже серьезно. — Если и завидуют люди вождям, то только внешней стороне — дворцы, охрана, машины, самолеты … за красивым фасадом скрыта тяжелая работа без выходных и отпусков, груз ответственности за страну не отпускает ни на мгновение. А какова цена ошибки такого человека? Ведь каждый шаг, каждый поступок вождя имеет последствия. И проигрыш не просто жизнь, а позор на века.

— Верно мыслите, молодой человек. Тут я с вами согласен, — развел руками Тигран. — Не каждый может носить шапку Мономаха. Да и не каждый хочет. Но вернемся к нашим ящерам. Первое, что они сделали — избавились от так называемых национальных особенностей. Уж не знаю, как и сколько крови пролилось, но получилось и на сегодняшний день все рептилоиды одного рода племени.