— Ничего не понимаю, — машинально молвил все еще растерянный капитан-командор.
— Хочешь сказать, что его нет на острове? Верно, именно поэтому вскоре Бригитт отправится в Хойделл, где и состоится помолвка. Чтобы ты не мучил себя, добавлю, что с его отцом мы договорились еще четыре года назад, когда я отбыл из метрополии. Так что не казнись, все было решено задолго до того, как ты увидел мою дочь.
— И чем он лучше меня?! — вспылил вдруг ок Ринн, скрипнув зубами.
И тут же устыдился — выходка была бы под стать зеленому юнцу.
— Начать с того, что он хотя и моложе тебя, но более выдержан — иначе бы не смог находиться при дворе, — подпустив в голос ледяной иронии, буркнул адмирал. — Кроме того, у него годовой доход уже сейчас почти двести тысяч скеатов, а после свадьбы Эрдвину по завещанию перейдет еще и приданое его матери — имения, лесопилки, рыбные промыслы у Ранкейских островов, виноградники в Тэре — всего примерно триста тысяч. Твой же доход, если я не ошибаюсь... Извини, запамятовал, — ухмыльнулся барон.
— Мое жалование и арендная плата за имение, — сухо обронил командор. — Может, когда стану адмиралом, начну зарабатывать на контрабанде и поставках флоту...
Он не смог удержаться от того, чтобы не ответить ударом на удар — Оскару не нужно было так унижать его.
— Милорд ок Ринн,— покачал губернатор головой, — в том-то и дело, что адмиралом вам, скорее всего, не стать, хотя я не далее как месяц назад подписал на вас второе представление. Поверьте человеку, который на двадцать с лишним лет старше вас и служит на королевском флоте столько, сколько вы живете на свете. Такие люди, как вы, получают эполеты лишь если начинается большая война, или... удачно женившись.
— Так вы считаете... что я из-за этого?! — вскочил командор, и рука его сама собой прыгнула на эфес палаша.
— Оставить! — рявкнул на него Оскар, даже не пошевелившись. — Или я похож на дурачка? Дослушай, что говорит тебе человек, годящийся тебе в отцы, и не устраивай истерику, как брошенная шлюха! Да, я не хочу такого мужа для своей дочери, который не сможет купить ей даже приличного дома в столице королевства. Не хочу ей мужа, которого она будет видеть хорошо если три или четыре месяца в году или вообще ждать из плаваний годами! Ты знаешь, что пока я был женат, у меня родилось пятеро детей — и лишь Бригитт я могу видеть, потому что они рождались и умирали, пока я болтался в море? Ты знаешь, что даже последний вздох моей жены приняли чужие люди? А умерла Алинтия потому, что в той гнилой крепости, где стояла моя эскадра, не было нормального лекаря, а только пьяный коновал, у которого и здоровая матросня дохла, как мухи осенью! И Всевышний свидетель — такой судьбы дочери я не хочу...
В комнате повисло тяжелое молчание.
— Послушайте, милорд Оскар, — глядя прямо ему в глаза, произнес ок Ринн. — Вы можете говорить и думать, что хотите, но Бригитт предназначена мне Небесами, и я просто так не отступлю!
— И что ты сделаешь? — рассмеялся адмирал. — Украдешь мою дочь из моего дома и обвенчаешься насильно, потому что она согласия не даст? А потом? Сбежишь в Кадисту или к эгерийцам — или вообще к Миледи Ку?
Домналл вновь вскочил. Как бы то ни было, но ничто не дает права этому бывшему галернику, пусть он и барон, его оскорблять!
— Ну что ж... — глядя на его пылающее лицо, вдруг усмехнулся барон. — Возможно, ты и прав, говоря, что тебе ее предназначило Небо. Это даже можно проверить.
Он трижды громко хлопнул в ладоши, и в кабинете появился слуга-мулат.
— Сорс, красную шкатулку из моего малого кабинета — в библиотеку. Идемте, командор...
Библиотека в доме адмирала была довольно странная. Веселая мебель в стиле Кронала III, золото, гобелены, всякие там секретеры, бронзовые аллегорические статуэтки, ниспадающие занавеси с кистями, подсвечники и карликовые пальмы в кадках — как будто их снаружи мало...
Пол покрывали ковры, а низкий стол красного дерева сверкал зеркальной полировкой поверхности, в которой отражались серебряные приборы, восточный фарфор и генуситийский хрусталь.
Книг было немного, они стояли в шкафах в идеальном порядке, и Домналл почему-то подумал про библиотеку всуе помянутой Миледи Ку — чуть не самую большую в Изумрудном море.
Губернатор щелкнул пальцами, и старый слуга, стоящий за его спиной, подал хозяину ту самую красную шкатулку. В ней оказались два многогранника, каждая из граней которых была длиной и шириной в две трети дюйма.
Ок Ринн узнал их — то были кости для старинной игры "норн". Не какие-то вульгарные кубики с точками, изображавшими очки. Нет — из благородного серого жадеита, подобные ограненным самоцветам, и на каждой из двадцати четырех граней было выгравировано свое изображение.
— Попытаем удачу, дружище? — осведомился Оскар.
Командор буквально окаменел.
— Вы хотите сыграть? Сыграть на... свою дочь?! — прошептал Домналл, чувствуя, как сжимаются кулаки. — На Бригитт?!
— Нет, — адмирал добродушно улыбнулся.
"Что ты понимаешь, мальчишка?!" — говорил между тем его ледяной взор.
— Предлагаю лишь испытать судьбу. Как известно, Элл с Благословенной Девой предоставили этот мир своим творениям и судьбе их, как гласит "Книга Света". Я и не спорю с мудростью ее. Мы не станем играть — мы будем гадать, спрашивать судьбу. Кстати, ведь "норн" и значит судьба на языке наших предков.
Оскар бросил игральные кости на стол.
— В древности, когда наши предки были язычниками и не знали Элла, а молились лишь детям его, да еще ложным богам, то они не делали ничего, не бросив кости. Когда король выбирал воеводу для войска, или купец — капитана своего корабля, или отец одного из двух добивающихся руки его дочери, он бросал кости — пять раз. Можно было меньше, но больше — никогда. Эти символы означают что-то важное — силу, разум, смелость, прозорливость. Можно просить по-другому, и тогда... Впрочем, будем просить по новому кодексу судьбы — старый, наверное, уже никто не помнит.
— Я не буду в этом участвовать, — отчеканил Домналл решительно. — Если вы доверяете старым костяшкам судьбу вашей дочери, то я ценю ее чуть подороже!!
— Значит, ты готов от нее отказаться?
Кипя гневом, командор шагнул было к двери, но тут же вернулся обратно.
"Может быть, — подумал он, — Господь и в самом деле дает мне шанс получить Бригитт?"
— Итак, — между тем продолжал Оскар. — Символы ты, думаю, знаешь, кодекс тоже, может, помнишь — этому еще обучают в наших рыцарских академиях.
— Да, помню, — уже бодрее ответил капитан. — Давайте бросайте и покончим с этим побыстрее.
Губернатор покачал головой.
— Бросать будешь ты. Точнее, спрашивать судьбу! Хорошенько помолись, если ты и в самом деле хочешь вымолить удачу!
Домналл не помнил, как бросил кости первый раз. Удрученно оценил результат.
"Борьба с драконом" и "кинжал". Неважный символ.
Он приуныл.
И в самом деле — кто же сражается с драконом кинжалом? Вот если в паре с первым знаком выпал бы "меч" или "копье"...
Потряс кости в ладонях и бросил второй раз.
Выпали "дева" и "корабль".
Молодой человек несколько приободрился. Сочетание можно было толковать двояко — или как символ верного ожидания, или как неудачный выбор — женщине не слишком пристало командовать кораблем.
Третий раз — недурно: "меч" и "щит". Но меч не обычный, а длинный. Стало быть — "трудный, но успех".
Четвертый бросок.
"Башня" и "лестница". Штурм — тяжелый и непредсказуемый, вспыли в памяти строки из "Кодекса Норн", читанного когда-то. У капитана сильнее забилось сердце.
Два раз подряд выпал знак, означающий то же самое — тяжелую борьбу, но с надеждой на успех.
Чувствуя, как выступает испарина на лбу, он долго тряс кости в пригоршне, все не решаясь бросить.
И когда, наконец, разжал ладони, почудилось, что сердце остановилось.
— Элл и святейшая задница!! — выругался губернатор.
Обреченно смотрел капитан-командор Домналл ок Ринн на кости, чувствуя, как непонятный холодок ползет по спине. Перевел взгляд с одной грани на другую, потом зажмурился и вновь открыл глаза, словно думая, что дьявольские знаки исчезнут.
"Ночная кобыла"! Дважды!
Смерть, угроза, полная неудача, потеря всего, немилость небес, болезнь... Что ни загадай, все будет правдой.
В азартных играх она не просто лишала игрока ставки — отнимала сумму его очков от результата.
В гаданиях же — в сочетании с любым другим знаком просто уничтожала его. А удвоенная — распространяла все эти угрозы и на тех, кто был рядом с неудачником.
Он поднял взор на адмирала.
И мельком удивился — тот был и в самом деле испуган. Старый, прошедший огни и воды вояка испугался выпавших костей?!
— Как в тот раз... — прошептал помертвевшими губами.
Обреченно махнув рукой, наместник сгреб кости со стола и швырнул в шкатулку.
Домналл не возражал — похоже, смысла продолжать разговор не было. Да и что тут можно было сказать? Он принял условия отца Бригитт и проиграл.
Судьба сказала свое слово.
— Слуги проводят тебя через черный ход, — изрек Оскар, обтерев испарину. — Не надо тебе видеть Бригитт — сейчас, по крайней мере.
И вдруг добавил совсем простецки, как какой-нибудь плотник или матрос:
— Поверь, сынок, мне теперь и самому жаль, что так получилось... Но что сделано, то сделано. Их, — он почему-то ткнул пальцем куда-то вниз, — не обманешь...
* * *
Тот же день. Стормтон. Квартал Айланс-Лоу.
По кривой замызганной улочке предместья шла стройная темнокожая девушка.
Ступала торопливым шагом, время от времени тревожно озираясь.
На плечах ее было синее покрывало, а голову охватывала апельсинового цвета повязка, каковую обязаны были по законам хойделльской короны носить продажные женщины.
Собственно, не было ничего удивительного в том, что черная проститутка забрела сюда, в айланский квартал Стормтона.
Многие подневольные выходцы с жаркого материка приходили сюда — пообщаться со свободными родными и друзьями, помолиться перед идолами отеческих богов, стыдливо замаскированными под святых и праведников Истинной Церкви, поворожить у местных маммбо и хунганов, или зажечь лампаду в часовне, поставленной в память Черного Капитана.
Именно тут, у тайных вожаков, рабы предпочитали хранить любовно скапливаемые на выкуп деньги, именно сюда собирались на праздники в честь темных богов и духов, привезенных рабами из-за океана.
Тут на базарах почти свободно продавались засушенные ящерицы и мыши, мумифицированные крысы, толченые змеи, черепа ягуаров и вообще невиданных животных. Сюда приходили тайные посланцы нечестивых пикаронов. Тут на ночных сходках творили суд и выносили приговоры тайные вожди, тут совершались обряды, от которых иногда выли собаки и просыпались мучимые тревогой обыватели в другом конце города.
И не случайно стражники, если все же решали зачем-нибудь пройти по здешним улицам, украдкой набирали в баклажку освященной воды — на тот случай, если повстречается им вздумавший погулять мертвец.
Но не для того направлялась сюда юная блудница, чтобы помолиться Икхо и брату ее Ану, повстречаться с милым дружком вдали от хозяйского глаза или забыться в веселой пляске. Ее лицо явственно говорило, что пришла она по делу важному и отлагательств не терпящему.
Она остановилась перед хижиной за невысоким забором из плетеного тростника.
Хижина эта выделялась среди жилищ обитателей айланского квартала — сложенных из стволов гваяка или плетенных из ветвей пальмы, на коралловом фундаменте, под скошенными крышами, крытыми старыми корабельными досками или охапками камыша. Ее как будто перенесли с далекого материка. Сложенная из перемешанной с донным илом глины, под конической бамбуковой кровлей, расписанная разноцветными красками.
Возможно, ее построил вольноотпущенник, мучимый тоской по родине?
Во дворе на корточках сидела немолодая толстая тетка, чьи космы были присыпаны солью седины, облаченная в платье из рваной мешковины, и доила тощую козу, меланхолично пережевывающую сухой камыш плетня.
Не здороваясь, проститутка толкнула калитку и остановилась за спиной хозяйки козы. Та даже не повернулась на звук шагов, лишь в позе ее что-то изменилось.
— Мне нужен Мутабасса, — произнесла девушка.
— Уйди, дахла , — бросила толстуха, соизволив обернуться. — Тут нет никакого Мутабассы — я и не слыхала про такого. Да и какое дело может быть у кабацкой потаскухи к Мутабассе? Кто тебе сказал, что Мутабасса вообще есть на свете?
Произнеся эту короткую тираду, тетка вновь принялась доить козу.
— Мне нужен Мутабасса! — повторила гостья.
Хозяйка, колыхнувшись упитанными телесами, презрительно сплюнула.
— Вот что я тебе скажу, а ты подумай не тем местом, которое у тебя между ног, а головой, — сообщила она. — Многие приходят к старой Карубу и ищут этого Мутабассу, про которого я знаю лишь то, что всем он зачем-то нужен. Позавчера вот приходил почтенный белый абуна — купец из верхнего города, и ему тоже нужен был Мутабасса. В прошлом месяце приходила молодая белая госпожа в носилках, с четырьмя носильщиками и двумя слугами при мечах и пистолетах. И ей тоже нужен был Мутабасса! Она даже давала мне настоящий золотой, чтобы я позвала Мутабассу...
Девушка молча вытащила из-за пазухи узелок из пестрого платка, зубами развязала один уголок и вытащила два серебряных кругляша.
— Спрячь, дахла, они же тебе так трудно достаются, — издевка в голосе хозяйки стала совсем уж откровенной.
Девушка дернулась, как от удара, отступила на шаг.
— Каваранда сао хелба! Набу-набу, Папа-Домбала магилас-так-рубха! — произнесла она, с ненавистью глядя в глаза толстухе.
Теперь уже та дернулась, будто наступила на ската-торпедо, бьющего магической силой, которая, по мнению ученых мудрецов, сродни силе молний.
Оглядевшись туда-сюда, не слышал ли их случайный прохожий, она схватила гостью за локоть и оттащила в хижину, совсем забыв о козе.
— Жди, — бросила она, сжав губы, — и, клянусь лоном Монгалы, ты страшно пожалеешь, если не имела права произносить этих слов.
Отсутствовала она не очень долго и явилась не одна, а в сопровождении полуголого старика в ветхих бархатных штанах, сморщенная кожа которого была покрыта сеткой старых ритуальных шрамов. При этом на указательном пальце левой руки блестел тусклым золотом перстень грубой айланской работы.
Безмолвствуя, девушка опустилась на колени перед стариком и коснулась лбом глинобитного пола у его ног.
— Встань, Гимба, и не трать время, — бросил старик-сантьеро. — Вижу, у тебя есть, что мне сказать...
— Вчера я... Госпожа послала меня и трех девочек обслуживать матросов с "Отважного" Эохайда Счастливчика, — начала девушка, поднявшись. — С нами еще была Маго, которая...
— Дальше...
— Они собираются обобрать капище Старших Сыновей Ночной Хозяйки, — выдохнула Гимба.
— Где?! — Морщинистая железная длань с нечеловеческой силой впилась в запястье девушки.
— На Ничьих Землях, кажется, в бухте с кораллами, — испуганно пробормотала она. — Ты, помню, говорил, отче, что если кто-то услышит про Сыновей и их храмы, про то, что их кто-то ищет или нашел, нужно сразу бежать к тебе... Я... прости, отец мой, если я сделала неправильно...
