Точно, как сказал Даррил — "родственники", Боже ж ты мой!
"Почему бы вам всем не спешиться" сказал Майк. Предложение было в форме вопроса, но звучало, как команда. Он указал на тонкие стальные колонны, поддерживающие бетонный козырек над входом в школу. "Там вы можете привязать лошадей."
Шотландцы колебались. Майк махнул рукой. "Шевелитесь, шевелитесь. Я полагаю, что вы голодны. Мы можем накормить вас в..." — 'кафетерий', решил он, вероятно было, здесь и сейчас, довольно бессмысленным словом. — "в столовой зале."
Упоминание о еде достигле цели. В течение минуты все шотландцы спешились, привязали лошадей к колоннам лошадей и шли за ним в школу. К тому времени, когда они вошли в главный вестибюль школы, там уже собралась толпа. Главным образом, старшеклассники и их учителя — американцы решили возобновить занятия — но там было и немало горожан. Средняя школа, волей-неволей, в кризисные времена стала общественным центром Грантвилля. Это было, безусловно, самое большое и лучше всего оборудованное помещение в округе.
Коридор, ведущий в школьную столовую, уже был битком набит студентами. И ещё больше народу — парни в униформе школьной баскетбольной команды и чирлидеры (девушки из танцевальной группы поддержки) — валило из дверей спортзала, расположенного по другую сторону вестибюля. Во главе выходящих из спортзала была солистка чирлидерской группы, Джулия Симс. Она держала в руках здоровенные помпоны из блестящей мишуры, широко улыбаясь и подпрыгивая от возбуждения. Симпатичное личико, атлетическое телосложение, с голыми ногами от середины бедра до щиколоток — она казалась воплощением термина "половозрелость".
Большинство шотландцев пожирали глазами Джулию и других танцорок-чирлидеров, но некоторые обратили внимание и на других, более взрослых, девушек в коридоре. Американская женская одежда конца двадцатого века, по представлениям солдат семнадцатого века, граничила с непристойностью. Ребекка уже объясняла Майку, что даже проститутки, здесь и сейчас, не рискнут пyблично обнажиться до такой степени.
Один из солдат что-то прошептал соседу. Майк не вполне уловил слова, но он безошибочно распознал похотливый тон. Пока он думал, что делать с этой неожиданной проблемой, усатый ветеран разобрался за него. Всё с тем же невозмутимым выражением лица он повернулся к говорившему и прошипел несколько слов. Майк сумел уловить конец фразы: "...заставлю вас жрать яичницу из ваших собственных яиц. Поняли???"
Солдаты окаменели и демонстративно уставились в другую сторону.
Майк улыбнулся. "Полагаю, я сумею найти общий язык с этим крутым мужиком."
Юный офицер был одним из тех, кто уставился на Джулию. Видимо, он тоже услышал то, что говорил сержант, если судить по тому, как неожиданно он отвернулся от неё и чуть виновато посмотрел на Майка. Казалось, что он едва удерживается от того, чтобо пробормотать какое-то извинение.
Майк не переставал улыбаться. "Я понимаю, что некоторые из наших, как бы это лучше выразиться, — обычаев — могут показаться вам странноватыми." Он кивнул в сторону девиц-чирлидеров. "Мы не уделяем особо много времени переживаниям по поводу внешних признаков приличия. Нас больше заботит глубинная суть морали."
Последние слова он произнес чуть сумрачным тоном. Несколько дней назад Майкл принял решение, и не собирался отступаться.
Если суеверным блохастым ублюдкам, заезженным попами и дворянами, это не нравится, они могут задохнуться от возмущения. Не отступать, не сдаваться. Это — американская территория!
Промелькнувшая мысль заставила его хихикнуть. В течение трех лет, которые он провел в колледже, Майк и сам изучал историю. Однако, в отличие от Мелиссы с ее всесторонними интересами, внимание Майка было сосредоточено на периоде Американской Революция и первых нескольких десятилетий Республики. Отцы-основатели, особенно Джордж Вашингтон, занимали очень высокое место в его личном списке героев.
Он взял молодого шотландцского офицера за руку и направил его в сторону кафетерия. Вблизи, он возвышался над шотландцем, как башня. Следующие слова Майк произнес достаточно громко для того, чтобы их услышали все окружающе. "Ещё я считаю необходимым упомянуть, что у нас есть определенные фундаментальные политические принципы. Один из них был весьма метко сформулирован одним из наших ранних исторических лидеров, когда нашей молодой республике угрожали бандиты."
Вход в кафетерий был всего в нескольких шагах от них. Майк сделал паузу перед входом, выпустил руку молодого чиновника, и повернулся, чтобы обратиться к создавшейся толпе, состоящей состоящей шотландских солдат и американских зрителей.
"Миллионы на оборону, но ни цента на выкуп!"
Американцы в вестибюле взорвались аплодисментами. Джули Симс немедленно начала импровизированный танец с помпонами. "Скажите 'О'!" Ее товарищи по команде и баскетболисты усмехнулись и ответили ревом: "О-бо-ро-на! О-бо-ро-на!" Мгновение спустя все американцы в толпе присоединилась к ним.
Шотландские солдаты слегка вздрогнули от шума. Все, кроме офицера и его сержанта-ветерана.
Сержант, оглянувшись вокруг, обратил взгляд в сторону Майка. Казалось, что дополнительные шесть дюймов роста, на которые возвышался над ним американец, ни в малейшей степени не смущали его.
"Это — крутая заява, мужик. А вы сможете поддержать её силой?"
Собственная усмешка Майка не изменилась. "Желаешь попробовать?"
Сержант неторопливо расплылся в усмешкe не хуже Майкловой. Кривые зубы блистали из-под усов. "Не особо, правду говоря. Я бы предпочел более..." — он сделал паузу, как бы подбирая слово — "дружественные отношения."
Майк кивнул и повернулся к офицеру: "А вы?"
Но офицер полностью пропустил их разговор. В течение нескольких секунд его внимание было полностью приковано к Джули Симс. Частично это объяснялось, разумеется, привлекательностью юной девушки и аппетитными изгибами её ясно видимой сквозь легкую одежду фигуры. Но, по большей частью, его внимание привлек её атлетизм и бурлившая в ней энергия. Он никогда не видел настолько энергичных девиц.
По какой-то странной ассоциативной цепочке, бурлящая жизнью девушка заставила его мысль сосредоточиться на сути дела. Настолько резко, что он, кальвинист по рождению и воспитанию, не удержался от богохульства.
"Кто вы все, во имя Господне?"
Майк объяснил это во время ланча. И по этому вопросу он принял решение несколько дней назад, и не собирался отступать. Правда, вся правда, и ничего, кроме правды. Он не мог уступать соевериям, и не хотел пытаться высчитывать, кому сколько можно рассказать. Просто рассказывал, как мног, на основании тех скудных знаний о происшедшем, которое было и у самих американцев.
Разговор продолжался многие часы. Задолго до того, как он закончился, шахтеры, по инициативе Эда Пиаццы, доставили всех религиозных лидеров Грантвилля в кафетерий. На машинах, не пешком — этот превращалось в стратегический оборонный вопрос.
Майк мог видеть, что, по мере того, как городские пасторы и священники прибывали и присоединялись обсуждению, внутренная напряженность шотландцев постепенно ослабевала. Все это казалось им очень странным, но...
Христиане. Большинство из них — ещё и протестанты. Странно, как им удается жить без конфликтов бок о бок с католиками, евреями, маврами и атеистами. И, тем не менее, ухитряются...
Многие из шотландских солдат, имевших возможность своими глазами лицезреть ужасы войн и религиозной резни, мысленно кивали в знак согласия. Вполне разумное соглашение, если об этом здраво поразмышлять (Да, ещё и эти прекрасные девушки, исполненные энергии!)
Не колдовство. Никаких признаков колдовства.
Искусные механики и ремесленники, это правда. И что? Шотландцы уже и так уважали умелых мастеров. Проявлениями колдовства были сильный град не в сезон, таинственные болезни или, например, молоко, скисавшее прямо в процессе дойки. Молоко же, которое они пили, было настолько чисто, что походило на нектар богов. Эти люди выглядят болезненными? Не одной сгорбленной карги во всей толпе. Даже пожилая женщина — школьный учитель — выглядела изумительно здоровой (Да, ещё и эти прекрасные девушки, исполненные энергии!)
То есть, это Божья воля. Его дело, не сатаны. Господь Всевышний счел целесообразным перенести этих людей сюда. Разве это — не предзнаменование само по себе? Ясное, как день, даже для простых солдат?
Да, ещё и эти прекрасные девушки, исполненные энергии!
Глава 12
Как только Ребекка привела в дом к Ротам шотландского офицера, она с удивлением обнаружила отца восседающим в кресле посреди залы, которую почему-то называли "общей комнатой". Ребекка думала, что это странное название типично для американцев, несмотря на все их почти волшебные способности, во многом они были самым практичным народом из когда-либо ей встречавшихся, даже более практичным, чем деляги из Амстердама.
Она была рада видеть его сидящим, впервые после сердечного приступа. Более того -оживленно беседовал с обоими американскими врачами, Джеймсом Николсом и Джеффри Адамсом.
— Ребекка! — бодро начал отец, повернув к дочери голову — У меня отличные новости. — Бальтазар показал на врачей — Они только что...
Увидев стоящего позади Ребекки офицера, он прервался, его лицо, ещё недавно такое живое, превратилось в застывшую маску. В этом не было никакой враждебности, просто лицо опытного дипломата.
Ребекка поджала губы: "Дипломата? Лучше будет сказать — опытного шпиона."
Она знала биографию отца. Их ветвь семейства Арабанелей проживала в Лондоне больше сотни лет, со времен изгнания сефардов из Испании. Их пребывание там де-юре было нелегальным, так как официально евреи были изгнаны с острова за столетия до того, но английские власти смотрели на него сквозь пальцы, пока еврейская диаспора была маленькой и не высовывалась. Не последней причиной такого отношения было и то, что английские короли и высшее дворянство предпочитало пользоваться услугами еврейских врачей.
Особенно упрочились позиции евреев после вступления на престол королевы Елизаветы, как говорят христиане, в Лето Господне, 1558е. Личный врач Елизаветы, доктор Родриго Лопес был сефардом, и королева полагалась на его мнение как в медицинских вопросах, так и в политических, особенно в том что касалось угрозы представляемой Филлипом Вторым Испанским. Доктор Лопес, выступая как посредник, привлек нескольких членов семейства Абрабанель на службу английской короне в качестве шпионов. Их семейство, одно из величайших среди широко рассеянных сефардов, имело большие возможности чтобы следить за действиями испанцев.
Дедушка Ребекки, Аарон служил короне до самой смерти, и передал ремесло двум сыновьям — Бальтазару и Уриэлю. Ребекка до сих пор помнила, как в раннем детстве отец брал её в огромный Лондонский порт, где он встречался с португальскими моряками и торговцами, многие из которых были марранами.
К сожалению, после смерти Елизаветы и воцарения Якова Первого, политический климат на острове резко изменился. Яков был неравнодушен к Испании и согласился с многими их требованиями. Чтобы ублажить испанцев, он даже казнил сэра Уолтера Рейли, по обвинению в государственной измене. Евреи больше, даже в тайне, не приветствовались при английском дворе и давление на общину сефардов усиливалось. В конце концов, в 1609 году Яков изгнал их из страны.
Несколько семей, включая семью Ребекки, всё же остались в стране. Их покрывали некоторые члены британского правительства, в большинстве своем — пуритане. Пуритане, чьё влияние в английском обществе неуклонно росло, относились к евреям гораздо лучше государственной церкви. Многие их богословы были заинтересованы в изучении еврейских текстов, это было частью их усилий по "очищению" христианства.
Шотландский офицер вошел в комнату и произнёс первые слова, и как только Бальтазар услышал его неповторимый акцент, его лицо смягчилось. Ребекка увидела как на него возвращаются привычные тепло и ум.
Она тоже почувствовала обаяние северного диалекта английского, даже не самого акцента, а того что скрывалось под ним. Дажды, когда ей было двенадцать и когда ей было четырнадцать, Ребекка ездила с отцом к своему дяде в Кембридж, этот очаг пуританства, где присутствие двух еврейских врачей, свободно владеющих ивритом и греческим, требовалось для разъяснения каких-то сложных отрывков из Библии.
— Примите привет от Густава-Адольфа, Бальтазар Абрабанель.
Слушая этот акцент, Ребекка с нежностью припомнила ревностных пуританских богословов. Вскоре после той поездки, их ветвь Абрабанелей была вынуждена покинуть Англию. Обладавший более авантюрным складом характера, чем его брат Уриэль решил попытать счастья в Германии, в то время как отец, у которого на шее были дочь и больная жена, выбрал Амстердам. Там среди голландских единомышленников пуритан он нашел тихую гавань.
Бальтазар Абрабанель кивнул:
— Передайте его Величеству, уверения в моем глубочайшем почтении, ээ...?
— Маккей, сэр. Александр Маккей, капитан Зеленого Полка короля Швеции, к Вашим услугам.
Строгими и непоколебыми были эти кальвинисты -лишены чувства юмора и холодны, полная противоположность сефардам — но их почтение к Библии превосходило и католиков и лютеран: "Господь дал народу Аврамову место под солнцем, кто мы такие чтобы подвергать сомнению Его волю?"
Ребекка почувствовала, как за её спиной вошел в комнату Михаэль Он встал за ней, очень близко, возможно, чуточку ближе чем дозволяется приличиями.
Ребекка поняла, что на её лице расплывается улыбка и прогнала это выражение с лица, и задумалсь: "Приличия. А о чьих именно приличиях идет речь? Явно уж не об американких! Похоже, они вообще плохо себя представляют себе это понятие. Самый бесстыдный народ который я встречала в своей жизни" — и, вспомнив оказанный ей и её отцу прием: "И, по правде говоря, у них не так уж и много причин для стыда"
Михаэль был очень близко, и она почувствовала почти непреодолимый порыв опереться на него спиной, но увидев, как отец смотрит на неё, выпрямилась.
Взгляд был понимающим, Ребекка, разумеется, пыталась убрать любые эмоции из своих ежедневных отчётов отцу. Особенно старалась она, или, по крайней мере думала, что старалась, скрыть любые следы теплоты её отношений с Михаэлем и его поступков.
Она вздохнула про себя, несомненно, она пыталась слишком хорошо. Бальтазар Абрабанель — один из самых проницательных людей на свете, и ей никогда не удавалось что-нибудь от отца скрыть, да по правде говоря, раньше она не очень-то и пыталсь. Она хмуро подумала: "Меня ждет суровая отцовская нотация. Очень суровая".
Взгляд Бальтазара вернулся к шотландскому офицеру. Юдифь Рот уже усадила Маккея в роскошно обитое тканью кресло, и тот собирался продолжить разговор. Шотландец быстро оглядел комнату, его явно немного смущало присутствие американцев.
