Мужчина встал ногой на капот машины, служившей лестницей к крыше, но все же медлил. Он был сволочью, но не дураком, и понимал, что у его противника наверняка есть какой-то туз в рукаве.

— Смотрите все! Он боится, что вы все увидите, кто он такой НА САМОМ ДЕЛЕ!

Кажется, Матильда не хотела говорить этого. И может быть, поэтому импульс силы от этих ее слов был сильнее, чем от всех предыдущих, вместе взятых. А заводила тем временем запрыгнул на капот, оттуда на крышу машины, и направился к козырьку.

"Возрожденцы" сделали свое дело, как подобает, но пока обращать на это внимание толпы было рано. Чезаре хотел сделать развязку максимально эффектной. А для этого нужно было дотронуться до объекта, чтобы наложить иллюзию.

Вот только заводила не желал, чтобы до него дотрагивались. Вместо того, чтобы бросаться на священника с топором, он выхватил из-за пазухи велосипедную цепь. Чезаре отклонился назад, пропуская удар перед собой... И вдруг почувствовал, что ему вовсе не обязательно прикасаться к нему.

— Vade retro, Satana! — воскликнул лис и размашисто перекрестил жертву.

Это было тяжело. Очень тяжело. Как будто груз килограммов в пятьдесят вдруг повис на его плечах. Вся энергия, скопленная для него Матильдой, утекла... Но главного он добился. Ему удалось изменить чужую внешность на расстоянии!

Кожа заводилы стала ярко-красной, будто его облили кипятком. На голове появились большие козлиные рога. Глаза загорелись алым огнем. На руках появились когти, на ногах копыта, а сквозь одежду проросли шипы. Топор из плотницкого стал боевым, сделанным из неизвестного черного металла, а цепь стала "зубастой" — жестоким оружием китайских боевых искусств.

— Видите? — осведомился Чезаре, — Видите, за КЕМ вы следовали!?

Заводила еще не понял, что именно произошло, но явно почувствовал, что теряет поддержку аудитории. Отбросив опасения, он бросился в атаку, лишь чтобы получить сокрушительный удар крестом в висок. Подготовки тягаться с элитным агентом PSIA ему явно недоставало.

— Это... это был демон... — перешептывалась толпа.

— Да, это был демон, — согласился Чезаре, — Знаете, как отличить нечистую силу, принявшую человеческий облик?

"Действуйте. Объекты — все козлы"

Несколько секунд кардинал оглядывал толпу, а потом пояснил:

— Смотрите не на самого человека, а на его тень.

После чего театральным жестом указал под ноги одному из заводил, вокруг которого немедленно образовалось свободное пространство.

— Его тень... Она рогатая...

— Это всего лишь сигма-фокусы! У Церкви есть свои амагусы! — возмутился "демон", но его никто не послушал.

В стороне послышался крик: несколько человек обнаружили и другие рогатые (а также крылатые и хвостатые) тени.

— Не стойте! — крикнула Матильда, — Бейте их!

Это снова было вопреки ее желаниям, и она зажмурилась, поняв, ЧТО сейчас начнется. Расправа была быстрой. Некоторые из "демонов" пытались бороться. Другие просили о пощаде. Но против разъяренной толпы бесполезно было и то, и другое.

— Вот так, — удовлетворенно сказал Чезаре, когда расправа совершилась, — Дьявол коварен, и он не раз будет пытаться манипулировать вами. Помните этот момент и не давайте снова поймать вас на этом.

Наверное, Соня бы не слишком одобрила эти слова. Но сейчас это помогло. Толпа все еще гневалась, но гнев ее был направлен на "демонов".

Как хорошо бы было, если бы это действительно были демоны...

Вплоть до посадки в машину Матильда держалась молодцом. И лишь когда вся компания погрузилась в салон, и машина тронулась, монахиня пару раз всхлипнула, после чего разрыдалась.

— Ну, ну, — надо заметить, в обращении с женскими слезами Чезаре за последнее время слегка поднаторел. Утешать Марию ему даже нравилось, хоть тем, по чьей вине она плакала, и было от этого обычно не легче.

— Я знаю, это тяжело. Но так было надо.

— Это я... — всхлипывала женщина, — Я сказала им убивать. Я убила их!

— Это было самое разумное решение, — ответил кардинал, — Если бы не это, жертв было бы больше.

— Я присоединилась к Церкви не для того, чтобы выбирать разумные решения, — возразила она, — Я сделала это, чтобы поступать ПРАВИЛЬНО!

— И вы это сделали, — заметил мужчина, — Вы спасли тех, кто иначе погиб бы при беспорядках. Разве это неправильно?

— Убивать — неправильно!

— Возможно, неправильно, — пожал плечом Чезаре, — Но иногда иначе нельзя. Нет-нет, не пытайтесь возражать. Просто отдохните. Пусть сон спрячет вашу душу от всех переживаний, и к тому времени, как вы проснетесь, боль утихнет.

Что-то странное происходило с его голосом. Магнит в груди вибрировал, придавая ему странную, нечеловеческую интонацию. Глубокую, бархатную, пронизывающую, завораживающую... гипнотическую. Да, это походило на обычный медицинский гипноз. Настолько же, как зверь, рвущий добычу когтями, похож на человека, пытающегося царапаться своими по-платоновски плоскими ногтями.

— Да... мне нужно... поспать... — согласилась Матильда.

И вырубилась.

Остаток пути прошел в молчании. Несмотря на то, что сцена общения с толпой заняла совсем немного времени, Чезаре чувствовал себя выжатым. Зато, немного пробежавшись по мифологическим справочникам, он понял, что "магнит" в его груди был, по-видимому, жемчужиной, вместилищем силы лис и барсуков. Она, кстати, должна была заметно вырасти в размерах по мере роста его возможностей (интересно, самцы лис часто меряются размерами жемчужин?..). Некоторые источники приписывали этим жемчужинам свойство управлять волшебным белым огнем, но то ли эти источники врали, то ли это свойство приходит с ростом числа хвостов, то ли новоявленному лису просто не хватало энергии. Так или иначе, пока чутье, гипноз и улучшение иллюзий оставались единственными преимуществами, которые дало ему превращение в бога...

Ну, или в демона.

А тем временем впереди показался монастырь. Сперва возникли определенные проволочки на контрольно-пропускном пункте, но затем охранник узнал проснувшуюся Матильду, и после этого их немедленно пропустили. И передав монахиню (или после благословения правильнее говорить "жрицу"?) в руки монастырских медиков, Чезаре направился вместе с Вероникой в ее кабинет.

На вид Вероника Целестия Арцестас меньше всех ассоциировалась с пафосным титулом кардинала. Прежде всего потому что было ей двенадцать лет. Светлые, почти белые волосы торчали во все стороны, несмотря на все усилия парикмахеров, а серые глаза казались несоразмерно большими на детском лице. Красная кардинальская мантия была определенно пошита на заказ, но при этом имела простой фасон и не отличалась никакими украшениями. Шапочка-биретта же была слишком большой и периодически съезжала на глаза.

— Ха, давно не виделись, — сообщила кардинал.

— Рад видеть вас, Ваше Высокопреосвященство, — Чезаре поклонился, но его глаза смеялись, и Вероника, естественно, не восприняла этот церемонный жест всерьез.

Она весело засмеялась: не так, как подобало кардиналу (со времен "галантного века" кардиналу полагалось исключительно хитренько хихикать), а как обычная девочка-подросток.

— Спасибо, что привез Матильду, — сказала она наконец, — Но как ты тут оказался?

— Прослышал о появлении Катерины, — пояснил мужчина, — И выследил ее с помощью одной из разработок Школы. Она пряталась в заброшенной церкви в паре километров от города.

— И она... — осторожно спросила Вероника.

— Мертва, — невозмутимо ответил Чезаре. Будто убийство святой чудотворицы было для него чем-то будничным.

Хороший понт — он, как известно, дороже денег...

— Мертва? — удивилась она, — Но я не видела Молота Зари...

— Его не было. Если бы я им воспользовался, она бы просто ушла из-под удара, воспользовавшись тем, что я бы эвакуировал своих людей из зоны поражения. А так — я просто выступил в роли наживки, пока пара снайперов выходили на позиции.

Вероника пару секунд смотрела на него, а потом снова рассмеялась.

— Да-да. Так все и было.

Шпион не особенно понял причины ее иронии. Он рассказал исключительно правду... Хоть и умолчал о деталях вроде колдовства или статуса противницы как сигма-зомби.

— Жаль, что все так сложилось, — вдруг погрустнела девочка.

Чезаре лишь дернул плечом:

— Мне не жаль. Для меня Катерина перешла моральный горизонт событий.

Он снова не врал, хотя горизонтом для него было не то, о чем подумала собеседница.

— Наклонись, — приказала Вероника.

Шпион удивился, но все же наклонился. От нее он... не то чтобы вообще не ожидал подвоха, но меньше, чем от большей части Церкви.

В роли "подвоха" выступил увесистый щелбан.

— Я бы тебя еще на пару лет в послушание отправила, — сообщила кардинал, — Я не утверждала, что Катерина не переходила морального горизонта. Но если бы мы дали ей объяснить свои мотивы, может быть, мы знали бы, чего ждать от других чудотворцев.

— Возможно, — невозмутимо ответил Чезаре, потирая лоб, — Но это значило бы, что ради этой информации пришлось бы дать ей причинить еще много вреда. Оно того не стоило бы. Ты знаешь, я всегда стараюсь найти мирное решение, когда это возможно. Даже позапрошлого Папу я не убил, хотя видит Бог, за все, что он натворил, — стоило бы.

Это, собственно, и было, ради чего он искал встречи с ходячим детектором лжи. Вероника пару секунд будто прислушивалась, а потом улыбнулась:

— Значит, это действительно был двойник?

— Доппельгангер, — кивнул мужчина, — Один из демонов Легиона.

— Я не сомневалась, что это не ты. Но мне нужно было услышать это от тебя, чтобы узнать точно. Почему ты тогда ничего не сделал, чтобы избавиться от обвинений?

— Тогда — недооценил последствия, — хмыкнул он, — В конце концов, на моей репутации одним пятном больше, одним меньше... А потом счел унизительным доказывать, что я не верблюд. Грех гордыни, да...

— Но ты мог просто рассказать мне, — ответила она, — Все ведь знают, что ты не смог бы меня обмануть.

Чезаре чуть грустно улыбнулся. Бедная наивная паладинка. Она умела чувствовать любую ложь... И на этом основании считала, что ее невозможно обмануть. Но ложь и обман — понятия пересекающиеся, но не тождественные. И как раз невозможность солгать делает прочий обман гораздо эффективнее.

Потому что большинство людей допускают точно такую же ошибку, что и она. И услышав от нее, что он совершенно точно не убивал Папу Римского, начнут сомневаться в вещах, с этим убийством вообще никак не связанных, вроде распространяемой через Интернет версии Панауанского инцидента.

Придуманной АТА. И куда более близкой к действительности, нежели та, которую распространял он.

— Кстати, о демонах и обмане, — сменил тему демонический лис, — Просто чтобы ты знала. Чтобы успокоить ту толпу, я убедил ее, что к беспорядкам ее склонила йольская нечисть, принимавшая человеческий облик. Постарайся поддерживать эту версию.

— Хорошо, что ты об этом сказал, — кивнула Вероника, — Но есть одна проблема. Я не вру. Никогда.

— Необязательно врать, — поморщился мужчина, — Достаточно не опровергать. В конце концов, разве нечисти не выгодно рассорить своих врагов? Чтобы победить ее, нужно действовать совместно. Это касается и Церкви, и простых людей, и ЗШН.

— Это будет сложно, — хмыкнула кардинал, — После того, как прошлого Папу убила Нарьяна. Или ее тоже подставили?

— Увы, нет, — покачал головой Чезаре, — Честно, я не знаю, почему она это сделала. Но обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы подобного не повторилось.

— Знаешь, слова "мы больше не будем" не очень хорошо звучат, когда речь идет об убийстве, — усмехнулась Вероника.

Шпион пожал плечами:

— Я не могу воскрешать мертвых. Но я могу пообещать Церкви поддержку от имени ЗШН и курс на сближение.

Вероника задумалась на несколько секунд, изучая его и ловя признаки лжи. Но он не врал. Хотя его возможности по влиянию на директора сейчас были далеко не в зените, он искренне стремился сгладить последствия политических ошибок Нарьяны. Наконец, она ответила:

— Хорошо. Я отвечу тебе тем же. От имени Конклава я обещаю тебе поддержку и курс на сближение. Но именно тебе. Нарьяне я не доверяю.

Чезаре согласно кивнул. Значение этих слов было ясно им обоим, а также Нарьяне, несомненно слушающей их через модуль памяти. Только что он получил серьезные гарантии. Если Нарьяна решит избавиться от него, она будет рисковать отношениями с Церковью.

В свете политики Хесуса — более чем актуально.

Легко ли быть сыном профессионального военного? Ну, возможно... А как насчет четвертого сына в семье кадрового офицера? Уже больше сомнений, правда?

А что, если речь идет о четвертом сыне-"ботанике" в семье старого генерала, искренне любящего свою работу?

Тогда это полная almeja, товарищи.

Да, хотя Хесус Эдуардес искренне любил и мать, и отца (но странной любовью), и даже старших братьев (временами), свое детство он причислял к категории суровых. Ну, возможно, не настолько, как, скажем, у Аблы (тут уже не almeja, а прямо-таки coño) или Алисы (та однажды под большим секретом призналась ему, что в детстве погибла при авиакатастрофе и впоследствии была воскрешена братовым ритуалом), но все же.

Отец держал семью в строгости. Дети, по его мнению, отличались от солдат только тем, что будут служить с пеленок и до седин. Тяжелые, изнурительные тренировки и прямо армейская дисциплина. Маме порой удавалось смягчить его сердце. Но только порой.

Что ж, его братьям это пошло во многом на пользу. Особенно старшему, Энтони, который пошел в армию и к настоящему моменту уже дослужился там до лейтенанта. А вот Хесус, всегда больше любивший читать, чем тренироваться... Прямо слова "позор семьи" в его адрес никогда не звучали. Но он не раз слышал их между строк.

Из воспитания отца Хесус, по собственному убеждению, не вынес ничего. Ну, разве что столь восхищавшую девчонок мускулатуру, которую с абсолютно тем же успехом можно было создать на сигма-проекторе. Зато благодаря своему природному упрямству он сумел многого добиться как перспективный ученый.

Да, пока что его проект — беспроводная передача энергии, потенциальное спасение мира от грядущего энергетического кризиса — был далек от завершения. Студенты подтрунивали над склонностью Хесуса в процессе экспериментов случайно взрывать окрестные лампочки. Но все же, когда он получил письмо из ЗШН, радость его была сравнима с радостью Гарри Поттера в аналогичной ситуации.

И тем горше было осознать, что любители наводить дисциплину есть и здесь. Как, например, этот самовлюбленный урод Чезаре Финелла, просто не понимающий, что он лезет туда, где он не нужен.

Хесус искренне не мог понять, что в нем нашла Мария. Впрочем, чего у итальянца было не отнять: пускать пыль в глаза он умел прекрасно. Но это было, скорее всего, единственное, что он умел. Зато тягу к командованию окружающими имел такую, что Хесус ни капельки не удивился, когда по школе прошел слух о его военном прошлом. Да еще, небось, генерал из богатеньких сынков, получивших погоны на день рождения и никогда не знавших, что значит побывать по другую сторону плаца.