— Нахпошёл, зовут многомудрого. Все говорят, что его хер знает все. Потрешь его — приобщишься к великому знанию. — Да, слыхал о таком всезнающем и об инструменте его мудрости. Ну да у меня самого яйцо мудрое есть, — сказал Учитель, артефактом в кармане штанов поигрывая, — А давай и я наведу комментарии, много расскажу чего. Приобщу тебя к Великой идее коммунаровой. Будешь ты не только хер тереть с знанием, но и яйцом играть мудрости.

— Хорошо, Великий, будь по-твоему. Но не взыщи строго, коль потру я твои комментарии, кои оскорбят чуства мои нежные.

Отстранил почти с нежностью под зад ногой Фрязина (аааа, Великий прикоснулся ко мне — пометка на полях найденной бересты) и вошел в заведение питейное. Хм, какое-то оно странное. Шкафы с книжками, скелеты в шкафах (видать задолжавшие посетители). Напитки в банках на каких-то органах настроены. И сидят там оба-трое, нипочем не угадаете — АД-сказитель, Док-ага и байки их внимательно слушает молодой Шпыркович-бей, Хм, и ханум в розовой паранже с зайчиками танцует под Дебаучери. Дежа-вю, аднака, побежала — белка такая мэйдинчайновская. Как здесь оказались. 'Стреляли', — говорят. И разговоры ведут об умертвиях, о способах их поражения. Ну, тут Учителю и равных нет. Раскрыл он закрома своей мудрости, что еще сканами волшебными подпитана. Излил он мысли праведные на устройство мира апокалептического, рассказал о всеобщем благе на прахе мира павшего. Об оружье поведал всепоражающем (а чего таить, все равно не сделают, телепузики, так что пусть восхитятся силой коммунарскою), об факторах поражения организьму человечского всякими поражающими факторами. Тут Шпыркович-бей слово вставить пытался супротивное. Но осадил его Великий с негодованием:

-Замолчи, шарлатан ярмарочный. Много понимаешь ты в науке врачевания? Только с знанием моим врачевание наукой прозываться начало, а до этого — все блуждание слепого в темной комнате в попытке найти четок, которго там нет. Впечатлился бей словами Многомудрого, стал просить припасть к истокам великой мудрости. Стал обещать прилюдно отречься от Круза-колдуна проклятого и его идей еретических про оружье и зомбей всепоедающих. Как услышал Учитель имя колдуна проклятого, испариной покрылось чело солнцеликое, в животе что-то булькнуло, и вдруг резко вспомнил он, что смазка на оси турбины самолета бомбовозного заканчивается. И со всей поспешностью оставил сие заведение порочное со словами: 'ни ногой больше в этот рассадник гомосятины'.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Ну что, чадушки, соскучились по байкам дядюшки Филина, щааз будет вам веселие, а то смотрю, совсем закручинились. На чем там, в прошлый раз остановился-то? Где-то здесь была шкурка заветная, из библиотеки коммунарской спи..., старинная скрижаль, короче-то. Ага. Вышли во чисто поле добры молодцы, и 'Ебтвоюмать' крикнули молодецким покриком... Не, это внучкова сказка, на ночь читаемая... А, вот.

Покинул, значит, заведение еретическое, которое с корнем надо выкорчевывать, и пошел на поле к ерапланам наводить комиссию. Зрит — совсем обалдело местное население. Никакого почтения к освободителям: самолеты таскают по полю лениво так, крылья и хвосты не почищены. Всклокотала в нем гневность праведная, пришлось-таки присесть на ближайшую бочку, с виду опустевшую. Раздалась по телу нега от облегчения. Дабы усилить ощущения, достал Учитель трубку, синим грибком набитую, да силой мысли искры высек поджигающие. Задымила трубка волшебная. Потянуло дымком приятственным. Только что-то встревожило Великого. Хм, штаны красные с лампасами бахромчатыми скинуть вроде успел, подол кафтана шитого подобрал аднака. Откуда ж тогда паленым несет, оскверняет думы заветные. Внезапно понял, от чего дискомфортным ему кажется сие занятие — попали искры волшебные в бочку из-под топлива, и сидит теперь он над бушующим пламенем. Что ж, с думами надо заканчивать. И с песнями-плясками, да прибаутками заковыристыми прошествовал Учитель к реке для омовения, ногами в спущенных штанах путаясь, вспоминая словом отеческим ласковым летунов, что транжирят попусту топливо.

Впечатлились жители местные огненными фокусами Великого, узрели, как переплыл несколько раз реку не останавливаясь, как на берегу засияли на нем красные штаны с бахромистыми лампасами — так и пали ниц, признавая своим повелителем. Ползком отделился от толпы старикашка меленький и затараторил у ног Многомудрого, что прозрели местные жители. Как увидели подвиги великие, поняли — не оккупанты это проклятые, а истинные герои и спасители. Только истинные герои могут летать на дыханье дракона огненного, только Самый Великий Герой может исторгать дымы спереди а пламя с отверстия заднего, да собирать то пламя в емкости чтоб поить летучих птиц героевых. Много лет их город торговый мучил податями Император злокозненный, заставлял продавать ему товары по цене заниженной, организовав здесь ярмарку и базы оптовые — короче, угнетатель, каких свет не видывал. Мы теперь преданы Повелителю, все расскажем о сатрапе пакостном. А еще он называл Великого Повелителя (три удар лбом в пыль перед тапками Многомудрого, о, не вели казнить за слова пакостные) земляным червем цветом желтого!!!!!

Вот она, обида кровная. Не за себя, за дело праведное. Его, коммунара семьдесят девятого уровня обозвать земляным червем цвета желтого. Даже не красного, не красиво ведь. Видано где, что черви на прыгпалко прыгают, создают обчество идеальное. Все, враг, короче, это мерзостный. Подлежит тотальному уничтожению. Все имущество его надлежит приватизации для дальнейшего процветания коммунарских идей праведных. Все коммунары на войну заточены, каждый сам по себе оружие опасное. И стреляет с пояса из обреза правильно и компонент для оружия химического. Но мало коммунаров праведных. Надо еще и лагерь содержать в лесу как базу опорную. Молодое поколение подрасти не успеет — сомнут проклятые. Думать надо накрепко, как извести врага подлого. На всех не напасешься оружья химического, хоть населения еще городского добавилось для пополнения сырья стратегического (не забыть записать в планы развития установить для города нормы выработки).

А низкорожденный тем временем все дальше балакает, что, мол, для повелителя есть у них и жена подходящая (свечная лавка да поле помидорное, чем не богатое приданое), соберут жители на свадебку триста лян серебра звонкого, что хотели налогами Императору везти, да теперь фиг ему, пакостному. А Повелитель не оставит уж городок в своей милости, разрешит местному самоупарвлению реквизировать товары имперские, да продать их соседям — все для блага Правителя, все для героев пламенных (вот как впечатлились они огнем пыхания при думах Великого).

А еще говорит, что стоит неподалеку обоз богатый купеческий, что шел на ярмарку местную да встал, увидев деревянных птиц летания и унюхав запах оружья незнакомого. Побоялись купчишки жалкие идти в город с малою охраною. Миллион всего охранников — скупердяи пожидились набрать охрану полную. А товаров тьма, да все полезные. С юга караван везет травы знатныя, что несут улетныя картинки при использовании...

Призадумался Великий над этой информацией. Не положено никому, акромя коммунарского обчества, иметь травы для просветления. Понял он, что за траву везут барыги ускоглазые. Трава та хуже конечно же гриба синего национального, но с нее началось его перерождение, понимание основ Великого Равенства. А ежели ту траву в пургене вымочить, то полет ощущается еще и физически. Срочно надо измысливать, как изъять у демонов неположенное. Почесал в затылке задумчиво, сунул руку в карман покатать Яйцо Великой Мудрости, да присел на бочку соседнюю, забыв про рану свежую, в боях за справедливость полученную. И-аааааа! От крика звонкого полопались горшки на окнах цветочныя. О! Вот оно озарение. Звуковая волна резонансная, что взорвет головешки неверныя, разорвет сосуды кровеносныя, не повредив при этом товары и имущество. Велик ум Многомудрого, все мгновенно просчитал технически. Всего ничего и надобно — прыгпалко верная да пара бочек с под топлива — вот и бомба резонансно ударная. Скинуть бомбу ту в противника скопление: скаканет один раз — бочки меж собой стукнутся, да по головам еще раз по тупым вражеским. Как пойдет тут гул от бочек с головушками, так возникнет резонанс не хуже ядерного. Смерть врагам — слава коммунарскому гению. Но вопрос тут встает не последний по рангу значения — куда девать столько трупов свежесделанных. Нет, конечно можно что-то в тайгу увесть да в мерзлоту прикопать для длительного сохранения (на котлеты скрутить там потом, пельмени всякия...)

Тут предстал пред очи Великого настоятель храма местного. В желтый балахон с человечьей кожи разодетый весь (что, отчего цвета желтого — дык кто ж видел китаезов красными, красные — то у индейцев жрецы, что, почему у нас попы в черном все, почем знаю я, може им рясы шьют в Африке), в руках свиток держит маленький.

— Я говорит, епископ местного ордена. Потому как ты Герой Великий есть, то передаю тебе всю мудрость храма нашего на благо великого опчества.

— Маловато что-то мудрости. — Не смотри на размер, Повелитель. Есть тут тонкость мудростью владения. Сделан свиток с кожи пенисов священного буйвола и рабов храма, живших в нем многие столетия. При должном умении и нежном обращении увеличивается тот свиток до размеров бревна огромного...

Вот оно вопроса решение, у всех трупов снять шкуру с писек отрубленных, а с того пергаменту сделать книгу — вместилище коммунарского знания. Поставить секретарш с руками умелыми, чтоб вносили мысли Учителя мудрыя (нет, у меня шкурка не стой книги оторвана, охальники, это шкура нерпы северной, что водилась у дома деда Великого, когда тот вечерами читал Учителю свои наставления, плавала та нерпа и на подкорку записывала). Но сначала надо соорудить бомбу резонансную, да провесть ее испытания.

Дело со словом у коммунаров не расходится. Сказали 'блядь' — так и выйдет все. Для усиления эффекту резонансного было решено три палки скрепить связкою. Как не печалился ученик любимый по полосатой палке своей, а пришлось отдать ее на дело общее. Тоже, видать, восхотел блокнотик с пергаменту. Три пять бочек прикрепили по периметру, упрочнили штоки пружинные. Лично Великий сел в кабину самолета быстрого — секретное оружие сам спытать должон. Заскрипели турбины паровые, задымили трубы черныя. Упали ниц горожане в ужасе. Разбежался самолет, подпрыгнул пять раз на кочках поля взлетного и полетел в сторону врага лютого. Час летит, второй, вот ужо и смеркается. Нет врагов, не видать каравана имперского. Что за бред наплели горожане подлыя. Не иначе Круз-колдун наслал проклятие.

Тут потемнело вокруг небо чистое, разгулялись вокруг молнии, пелена окутала самолет вокруг. В пелене той возникла пленка зеркальная, что стеной встала перед кабиною. Пролетел самолет сквозь это препятствие и исчез. Но не конец то нашей истории. А всего лишь часть ее.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

Пронеслось серебряное зеркало, не успел Учитель глазом моргнуть. Глядь, а внизу пески бескрайние, жаром незнакомое солнышко пыхнуло, просел самолет стремительный в полете своем умопомрачительном. Зашлись турбины в визге истерическом, перемежаемом скрипом зубовноскрежетным (а ну как, нет смазчика верховными жидкостями). Короче, еб...приземлился аппарат летательный, принужденно в атмосфере разреженной. Куча песка вздымлилась, отлетели лыжи самокатныя. Начал аппарат разваливаться, но Учитель всех живей, прыгпалко-спасительница — выскочил из обломков во всеоружии, даже бонбу спас крякающую. Твою мать итить, куда попал — неведомо. Летел врага бить лютого, а занесен колдовством Круза проклятого на земли неведомы. Не пристало унывать, но надо оценить обстакановка окружающе. Цел четок чудодейственный, мешочек с грибом священнодейственным, обрез, наган, да пули чугуниевы. Так, ага, бонба с веществами едучими, что настроена на крики умирающих. Тьфу, бля, палка полосатая... Хотя, в определенных условиях способна прокормить на дороге страждущего. Чиркнул спичкой Великий, трубку воспаляя в задумчивости (тьфу трижды на усатого, да не приснитсяон правоверному коммунару по середь ночи Берия). Джа, по небеси летит сарай с крылышками и падает не делече от места крушения.Выскакивают с того сарая пара низкорожденных и выть начинают, но слышны словеса человечьи:

— Мама, херали, да хуля, да пальта нет, да похмелицо дай.

Не, понял, сперва мыслил Великий , — я толь по-басурмански разуметь могу?

— Ку, нифига, Учитель, родной, — ты думал, наша есть твоя понимай. Все то моцк твой проецирует, а мы лишь умственно обчаемся. Чатл давай.... Ой, нахбля......

Встал Мудрейший в свой рост гигантский в метр метричский. Как узрели низкорожденные штаны пурпурныя бархотныя, золотой бахромой в лампасах сделанные, так и стали на метр ниже песка кланяться. Подполз один из них и коробкой тыкаеть — типа как так, огонек цвета желтого, а штаны красныя?

Тут и было им щастие, презрел Великий их своим вниманием. Поведал про уровень своей прокаченности, да призвал низкорожденных к повиновению. Поведали те, что сарай с крылышками — пепелац, по древним технологиям сделанный. В основе своей платформу имеючи, передвигается с помощью гравицаппы волшебноей. Что такое, не знают аборигены темныя, но херачит быстро по над землей пепелац тот. Земли те зовуться Плюком, в Тентуре находются. Где Земля — слухом не слыхивал. Про Смерти Звезду все наслышаны, крыша то ПЖ местного, коему поставляют концентраты гороховыя, чтобы выхлоп последний был полновесной силою. А узрели они в песках путешественника, на обломках органики восседающего, за немыслимый выброс энергии, от кэцэ произведенного. Ну и запах священного вещества их не оставил в сомнении. Решили чатлов срубить по легкому, распевая песенки, что в прошлый раз у неких иноплатеян выучили. Вроде новшество в планетарном масштабе шовупизнесу (че такое сам не ведаю, все то словеса инопланетныя, нам коммунарам простым непонятныя), вроде денежно.

Оглядел Учитель место катастрофы зраком рачительным, отметил крепость коммунарской конструкции. Но делать что, надо искать выхода из ситуации. И чего лебезят, низкорожденные. Ха, понятна факта история. Трубка им нравицо коммунара 89 уровня. Надо чаще забивать да пыхать в рожи им — будет тогда во всем согласие. Так, подожди. Планета-то чужеродная, какие-то чатлы козлы требуют. Разобраться надо со все закона коммунарского строгостью. Проверить на тестах аборигенов низкорожденных. Вдруг тут закона коммунарского вмешательстов надобно. Да и бонба вона крякаящая вся цела осталась, даже к палко полосатой прыгающей привязана.

— Ты, низкорожденный, че там бормочешь, коробкой в меня тыкая?

— Пацак низкорожденный, вот славу штанов твоих, спасибо, что презрел великого чатланина...