Тёмный и Светлый разубеждали, как могли. Юной деве рассказали, какая у неё теперь будет прекрасная жизнь, как два замечательных эльфа будут её навещать, а Крысак — отъедать бока на конюшне, но особой радости Пелли не выказывала. Даже не пыталась. Разговор стал вялым. Когда Нэрнис попытался заинтересовать её описанием возможного сада и огорода, Даэрос его перебил:
— Тише, я что-то слышу... Нет, показалось, наверное. Так вот, наш план, как мне кажется, совсем не нравится Пелли. И мне тоже. Совершенно. Это очень простой, но очень глупый план.
— Это чем же? — Нэрнис тоже видел, что Пелли совсем не в восторге. — Но другого же у нас нет!
— Вот именно. И это плохо. Сейчас я объясню все недостатки этого плана.
— Их много?! — глаза Пелли засияли надеждой.
— Более чем. Во-первых, Пелли хорошо запомнил один из плащеносцев на постоялом дворе. Так что даже если мы порубим эту телегу в Дреште на дрова, а Крысака продадим, то всё равно нет никакой гарантии, что рано или поздно "плащеносцы" с ней не встретятся. Городок небольшой, каждый новый житель у всех на виду. Если эти люди останавливаются в Дреште перед своими походами в лес, или, что возможно, живут в самом городе, случайная встреча вполне вероятна. И вряд ли Вы, Пелли, сможете объяснить, как достойная невеста кузнеца оказалась так далеко от коровников, свинарников и кузни. Знаете, что они могут с Вами сделать?
— Убить? — Пелли похолодела от страха и вцепилась в рукав Нэрниса. Он почему-то казался ей главным защитником.
— Потом, наверное, и убили бы. Понимаешь, Нэрьо?
— Догадываюсь... — Нэрнис отчаянно подмигивал Даэросу, мол, подробности допроса лучше не упоминать, а то ужин закончится обмороком.
— К тому же, Пелли всегда была служанкой. Ей будет сложно играть роль хозяйки. Со временем, она, конечно, привыкла бы. Но пока будет идти время, весь город будет судачить о "служаночке", которую привезли и оставили у них два мужика. А потом вместо них два эльфа в гости зайдут... Окраины... На окраинах те же проблемы, если не больше. Деревни... в деревне дом купить сложно — это же событие, которое будут обсуждать несколько лет. А нам очень надо в Дрешт. И чем быстрее, тем лучше.
— А с вами... — Пелли не оставляла надежды на совместное путешествие.
— Нам надо из Дрешта попасть в лес. Запретный, если помните. Так что нам придётся оставить Вас в Дреште хотя бы временно. Но и временно опасно. Есть идеи Нэрьо?
У Нэрниса идей не было. Пустынная местность вокруг создавала впечатление, что любой человек в этом краю Империи будет виден издалека, как одинокая сосна в поле. Аль Арвиль сподобился только на промежуточное решение проблемы:
— Давайте спать, а утром... а утром Создатель может быть и пошлёт нам светлую мысль.
— Лучше тёмную. — Даэрос не мог отбросить задачу, особенно, если задача сопротивлялась решению. — И кстати, Нэрьо, надо надеяться на себя, а не на Создателя...
Тишину ночи прорезал дикий рёв животного, пусть и достаточно далёкий, но вполне годный для традиционного завершения вечера в компании двух эльфов. Пелли всё-таки отправилась в очередной обморок, привычно уйдя этим путём от слишком сильных переживаний.
— Нэрьо, потормоши её. Я же говорил, что я что-то слышал.
— Ничего себе "что-то"! Такое невозможно не услышать! Что это за тварь такая? А у нас тут из защиты — одни кусты!
— Спокойно! Орать-то оно орёт, но так переступают кони, когда идут спокойным шагом.
— Это же совсем не конский "голос"! Те, в плащах? Догоняют? — Нэрнис вспомнил страшные сказки про оборотней, оставил Пелли в покое и метнулся к телеге.
На лезвии меча отразились красные сполохи догорающего костра. Аль Арвиль повернулся в сторону кустов, готовый встретить противников.
— Нэрьо... — Даэрос вальяжно развалился на плаще, опёршись на руку. — Ты, конечно, мнишь себя защитником обморочных дев, но знаешь, на кого ты сейчас похож? — Светлый удивлённо смотрел на своего Полутёмного брата, который и не думал готовиться к схватке. — Ты похож на оборванца, которому посчастливилось украсть меч у эльфа... И этот оборванец только что убил... Ну, ладно, "убил" у нас уже в лодочном сарае было. Оборванец надругался над девой. Вот, и дева лежит, видишь?
— Даэрос, да как тебе такие сравнения в голову приходят?!
— Спокойно! Убери меч. Никто нас не догоняет. Во-первых, конь один. Ты собрался убить коня? Он или болен или ранен. Ты слышал, как ревут умирающие животные? Почти так же. Я бы, конечно, решил, что это ревёт умирающая корова, но коровам здесь делать нечего. А наши "последователи" в плащах сейчас сидят у костра в двадцати сатрах позади нас. Телеги у них гружёные, а кони — не железные. Спрячь меч! Я так уж и быть, посмотрю, что это за скотина так мучается. Тем более что она явно к нам приближается. — Даэрос поднялся и пошёл выдёргивать импровизированную ограду.
— Даэр, а вдруг она бешеная? Бешеная корова?! Давай я с тобой пойду!
— Нет! Если я паду в схватке с бешеной коровой, то ты защитишь Пелли. — Судя по тону, погибать в схватке Даэрос точно не собирался. — И посмотри на Крысака. Он спокойно жуёт траву и только иногда прядёт ушами. Прислушивается. Так что это какая-то домашняя скотина. Похоже, у нас будет много мяса.
Закончив с проходом, Полутёмный достал из сапога нож и исчез в темноте. Нэрнис даже не успел ему сказать, что кое-кто похож на кровожадного разбойника, и любая порядочная скотина должна умереть только от одного вида бородатого "Сорэада" с ножом.
Голова у Пелли ещё слегка кружилась. Но всё-таки, было замечательно очнуться в таких заботливых руках и выслушать обнадёживающие новости. Конечно, Даэрос сейчас найдёт эту живность и убьёт. На этот счёт никто не сомневался. Такой кого хочешь убьёт. А его самого убить очень сложно — он ловко прыгает. Так что часть веток ограды вполне можно сжечь. Кого им тут бояться?
Костёр весело трещал, пожирая чахлый кустарник. Нэрнис развлекал Пелли рассказами. Пелли слушала, открыв рот, про последний весенний бал, даже не пытаясь вникнуть во все эти имена родственников из далекого Озёрного Края. Она просто ориентировалась на фразу "Нет, ты представляешь!?" и восхищенно, совершенно искренне, вставляла реплику "Не может быть!". Так что Даэросу было отчего сердиться. Токуют! Глухари!
— Голубки! Воркуют! Половину ограды спалили, сидят как дома! Помогайте! Нэрьо, нарежь веток и загороди проход. Тут шакалы водятся, а у нас — остатки кур. Хочешь, чтобы Крысак заметался среди ночи и прошёлся по тебе галопом? Он только с виду такой смирный, а смирные, если испугаются, очень быстро умеют бегать. — Всё это Даэрос сообщал, заводя в их укрытие лошака.
На спине измученного животного лежал, уткнувшись носом в гриву, всадник. Руки путешественника висели, привязанные к поводьям, и несчастная скотина не могла толком поднять голову. Сам всадник был невысок, велик в объёме, широкоплеч и, похоже, почти мёртв.
— Ну, вот вам и гном в нашу компанию! — Нерадостно сообщил Даэрос. — Сейчас отвяжу его, и попробуем этого чудака раздеть.
Отчего всадник — гном и чудак, никто не стал спрашивать. Во-первых, в ременной петле у седла висела секира, а во-вторых, верховых гномов не бывает. Даже Пелли, не раз имевшая дело с латунными тазами для умывания, не могла не удивиться наряду незадачливого путешественника. Поводья лошака были обвязаны вокруг латунных же наручей, которые скорее напоминали две трубы. Воинственный седок не захотел ограничиться ремешками на внутренней стороне рук и обрядился в нечто, напоминавшее часть полного рыцарского доспеха. То же можно было сказать и о поножах, а кираса так и вовсе поражала воображение. Несмотря на пыль, покрывавшую этот нелепый доспех, гномий полу-рыцарь сиял в свете костра. Это ж сколько тазов пошло на всё великолепие? Шлем... Шлем был самый что ни на есть вёдерный. То есть когда-то он был весьма натуральным вместительным ведёрком. Даже приклёпанные "уши" под ручку остались на месте. Но теперь они служили проушинами для кожаного ремешка, который и не позволил этому украшению упасть с головы обессилившего всадника.
Даэрос, помучившись с поводьями, просто перерезал их. Надо же — у гнома хватило ума крепко привязать себя. Лошак стоял спокойно и явно не чаял поскорее освободиться от тяжкого груза. Полутёмный уже понял, что случилось с латунным гномом:
— В таком наряде по степи... Заблудился и сварился. Молодой, наверное. Не удивлюсь, если он отправился воевать со сказочным драконом... Что за....?! — Даэрос замолчал поражённый. Пелли ойкнула. Нэрнис онемел. — Н-ну, помогайте... её стащить вниз. Ронять дев, даже в доспехе нехорошо как-то. Нэрьо, проблема воды назрела. Давай, чуй воду, как ты умеешь. Только не глубоко. Пелли, неси сюда наши запасы.
Причиной всеобщего удивления явилась передняя часть кирасы. Когда Даэрос попытался откинуть всадника назад, стало ясно, что не только руки, привязанные к поводьям, не давали седоку свалиться. Две могучие латунные выпуклости вполне надёжно не давали полумёртвой девице съехать набок. Получалось, что она "сидела" на своём лошаке двумя местами сразу, а не одним, как положено.
Когда было ликвидировано ведро и подшлемник, изумлённым взорам всей троицы предстало бледное, мятое, с отпечатками этого самого подшлемника лицо вполне даже красивой человеческой девицы. На вид ей можно было дать лет двадцать. Хотя... с учётом могучей комплекции, можно было предположить, что двадцати-то ей как раз и не было. Рыжие толстые косы были уложены на темени и так примяты ведром, что создавалось впечатление: у неё на голове поселился призрак нелепого шлема.
— Все понятно! — Нэрнис был рад, что понял что-то первым.
Даэрос и Пелли молча мучились с застёжками ремней кирасы. Когда сияющий "передник" наконец-то был снят, подтвердились подозрения Даэроса:
— Фууу! — Полутёмный сморщился и попытался дышать в сторону. — Точно, сварилась!
Пелли была потрясена. Девица, явно не бедного сословия, лежала на задней половине своего доспеха, как туша на блюде. И попахивала. Похоже, она день или все два, провела на солнце, прикрыв спину и грудь двумя "сковородками". Зажарилась.
— Неуспокоенная воительница. Типичный случай! — Нэрнис попытался напоить несчастную из бурдюка. Получалось плохо, вода стекала двумя струйками изо рта, а глотать девица не собиралась. — Даэр, придумай, как ей влить в рот воду. Губы обметало, язык распух...
К этой проблеме добавился ещё и измученный жаждой лошак, который, почуяв воду, тоже решил попить. Пелли пришлось держать бурдюк, пока эльфы общими усилиями привязывали лошака к телеге. Скотина, несмотря на истощение, оказалась упрямой и сильной.
Даэрос снял рубаху и, наконец, показал спутникам, что там у него внутри. Под одеждой была кожаная безрукавка, сплошь состоявшая из плотно набитых карманов. Из одного такого кармашка Полутёмный вытащил изящную ложечку. Такими крохотными предметами обычно накладывают соль или специи. Ложка была не новая и на произведение ювелирного искусства не тянула. Но для вливания воды в рот жертвы "отваги и доблести" годилась как нельзя лучше. Процесс вливания перемежался грохотом. Лошак натянул верёвку, как мог повернулся к телеге задом и методично разносил борт копытом.
— Нэрьо, давай сюда свой кофр. Я отолью воды, и ты дашь ему попить, а то нас очень далеко слышно... Орать бы ещё не начал. — Даэрос, наконец, добился результата: девица задышала ровнее и стала глотать. — И, кстати, у седла висит секира. Сними её и положи в телегу. А потом расскажешь про "воительницу". Вот, надо же так... Как не вовремя-то!
Лошак шумно выхлебал воду, и как ни в чём не бывало, потянулся к ближайшим кустам. Нэрнис перехватил верёвку, но упрямец этого даже не заметил. Пришлось на всякий случай отскочить в сторону. Ни взбрыкивания, ни дикого вопля, однако, не случилось. Животное захрустело колючками с завидным аппетитом. Флегматичный Крысак вернулся к своей траве. Представление для него закончилось, а вот трава — ещё нет.
Даэрос, не смущаясь, окончательно "выпряг" девицу из остатков сбруи, сгрузил весь металл в телегу, а заодно снял с жующего кусты лошака перемётные сумки. С ними Полутёмный и вернулся к костру.
— Ну, давай, рассказывай теперь про воительниц. А наша гостья пусть пока проветривается. Я очень, ну просто, очень надеюсь, что она так же вынослива, как и её "конь" и завтра сможет хотя бы сидеть. Бросать здесь такую беспомощную и явно ненормальную девицу не стоит.
— Конечно! Её надо вернуть родителям. Её, наверное, ищут! — Нэрнис даже помыслить не мог, что это благородное и нелепое создание можно оставить в одиночестве. Даже, если оно уже сможет сидеть. — У неё типичное заболевание духа, которое быстро лечится. Завтра она сама будет проситься домой. И вряд ли когда-нибудь ещё хоть раз в жизни вырядится подобным образом. А что ты делаешь?!
Даэрос выкладывал вещи из сумок воительницы, распределяя их по назначению: рубашки, штаны, опять рубашки, ещё раз штаны, пачка бумаг, перевязанных розовой ленточкой, точило, кресало, шкатулка, опять штаны, пустая фляга, ещё один точильный камень с зерном помельче, кусок замши, два гребня, коробочка с трутом... Всё! Ни еды, ни юбок!
— Смотрю, во что Пелли сможет эту девицу переодеть, а заодно хочу узнать кто она такая. Сидеть она завтра может и будет, а вот внятно говорить с таким языком — вряд ли. Продолжай, мой учёный брат. Отчего такой странный недуг постигает приличных дев?
— Ну, если только ради того, чтобы переодеть... Тогда, да, можно и посмотреть, что в сумках. Так вот, бывают такие девы, которые считают себя ничуть не слабее мужчин. Наша гостья, судя по телосложению, весьма сильная... для девы. Но это — половина дела. Неуспокоенными воительницами могут быть даже весьма тщедушные персоны. И их нисколько не смущает, что за двуручным мечом они могут спрятаться целиком, а носить его, только волоча по земле. Недуг проистекает из неудовлетворённости их местом в этом мире, а иногда из желания доказать всему миру, что они — выдающиеся и отважные. Сопутствующие причины могут быть самые разные. Бывает, на неудовлетворённость накладывается ещё и стремление всех защищать. Недуг чаще всего постигает дев из благородных семей... от безделья. Девицы, работающие с детства, вот, как наша Пелли, не забивают себе голову такими размышлениями — они точно представляют себе своё место в жизни и свои возможности. Им не свойственна подобная наивность. Пелли, представь, что ты нацепила на себя латы, привесила к поясу меч и, войдя в притон, весьма грубо сказала какому-нибудь мужчине: "А, ну, подвинься!" Что произойдёт?
Пелли как могла мысленно рядила себя в латы. Ничего не получалось. И она совершенно справедливо решила ограничиться только фразой. Вот, заходит она в... "Морской барашек" — это был единственный притон, который она видела изнутри, и говорит...
— Ой! Прибьют же! — Пелли испуганно втянула голову в плечи.
— Вот! — Нэрнис наставительно поднял палец. — Вся воинственность у этих дев продолжается до первой драки. А какая может быть драка, если дева благородная? Ни-ка-кой! На страже чести и неприкосновенности стоит её Дом! Но наивные девы полагают, что боятся именно их, а вовсе не гнева достойных родственников. Если же в семье не принято воспитывать дитя подзатыльниками... или как-нибудь ещё в этом духе, то девы вырастают в таких вот воительниц и попадают в очень неприятные ситуации. Что мы и можем наблюдать. Это называется: запущенный случай. Даэр, ты меня слушал?!
