успеть на войну

— Коля ты как в порядке? — он сразу кинулся меня вертеть и ощупывать.

— Да в порядке я в порядке, ай не задави, медведь. Ты лучше скажи, наши все живы.

Он как-то виновато посмотрел на меня, что в груди все аж захолонуло.

-Кто?

— Младший политрук Рабинович. — И не дожидаясь следующего вопроса, стал рассказывать. — Он приполз к нам сразу, как только ты скрылся в лесу, ну я ему все и рассказал о твоей задумке. Он сразу стал нам помогать в изготовлении чучела, а потом лежал с нами и ждал когда нужно начинать. Вообще когда пришло время, и мы стали тягать чучело, снайпер не клюнул на эту приманку, тогда младший политрук поднялся и прошел по салону сам, первый выстрел был мимо, а вот второй.... А ты его еще Нахером обзывал. — Сеня тяжело вздохнул.

— Ладно, Сеня пойдем. — Я передал ему одну винтовку.

— Пошли, там как раз начальство чужое засуетилось. — Закидывая винтовку на плечо сказал он.

— Что за начальство? — с интересом спросил я.

-Да подполковник, толи комполка, толи начштаба, я с ним еще не говорил, так краем уха услышал, когда к тебе бежал.

Пока шли, я все думал о лицемерии нации Рабиновича, ведь не верят они в коммунистическую идею, но почему-то в армии занимают должности политработников, да не только в армии. Они тянутся на руководящие посты и тянут за собой своих, своих детей они стараются переженить между своими, между собой нас они называют гоями. Плевать они хотели на всех, но считают что 'своим нужно помогать'. И тут такой подвиг, по-другому это не назовешь, подвиг. Вот как к ним относится?

Пока думал думу, не заметил, как вышли на дорогу где нас уже встречали наши ребята и незнакомый пока подполковник в белом полушубке и белой меховой неуставной шапке.

Он шагнул ко мне первым и протянул руку.

-Ну, давай знакомится политрук, я подполковник Розанов начальник штаба Н-ского полка, спасибо тебе за помощь.

Не успел я в ответ представится, как он меня сграбастал, и начал мять как медведь, хлопая при этом по спине. Чтобы меня окончательно не задавили, я решил начать процедуру представления, а там глядишь он меня и отпустит.

-Товарищ подполковник разрешите доложить. — Меня тут же отпустили, даже одернули задравшуюся рубаху.

-Ну, докладывай.

-Политрук Чуйко, руководитель ВИА ' Молодая гвардия', следуем в расположение вашего полка для дачи концерта. При перемещении в расположения штаба Н-ского полка попали в снайперскую засаду, в результате боестолкновения засада была уничтожена. Наши потери: водитель автобуса, водитель сопровождающей машины и сопровождающий младший политрук Рабинович. Хочу добавить, что благодаря героическому поступку младшего политрука Рабиновича мне удалось уничтожить снайперскую засаду.

Пока я рапортовал, подполковник внимательно меня слушал и как только я закончил снова кинулся трясти мне руку.

-Молодцы, спасибо еще раз, а про Рабиновича не волнуйся, все сделаю, чтобы его достойно наградили и тебя не забыли. Сейчас погибших загрузят в машину и можно будет ехать. Хотя....

Он оглянулся, нашел кого-то и махнул рукой подзывая.

-Политрук давай-ка свое предписание, есть у меня хорошая идея, зачем вам ехать в штаб, я же здесь. Тут недалеко один из наших батальонов дислоцируется, они только сегодня прибыли, все необстрелянные и сразу на передовую, понимаешь. Так вот ты сейчас, — он взял у подбежавшего красноармейца планшет, открыл его и стал что-то быстро писать, дописав, протянул мне, — ты сейчас со своим ансамблем поедете туда, чтобы взбодрить и поднять так сказать воинский дух. Командир там молодой, капитан Фурцев, недавно назначен, эта служебная записка для него. Выступите там и возвращайтесь ко мне в штаб.

А дальше он на карте показал куда нам двигаться, поинтересовался, сможем ли мы доехать сами или лучше выделить бойца для сопровождения, хотя тут же поправился что бойцы сами еще не знают куда мне ехать, одним словом бардак. Водителя нам не дал но забрал машину покойного Рабиновича, дождался когда Сеня выедет из сугроба и развернется в сторону перекрестка, помахал нам рукой сел в машину и покатил по своим штабным делам. Ну а мы двинулись поднимать боевой дух бойцам и командирам комбата Фурцева.

18

Я смотрел как батальон шел в самоубийственную атаку в длинных шинелях по глубокому снегу, на доты, через стереотрубу было видно когда роты прошли большую половину поля где застыли скорбными памятниками сожженные ранее танки и броневики, заработала финская артиллерия и минометы, перемешивая бегущих людей с землей и снегом. Когда до финских передовых окопов оставалось метров восемьдесят и у бегущих в атаку людей появилась надежда вырваться из артиллерийского ада, ударили их пулеметы. Было хорошо видно как залегших людей несколько раз то тут, то там пытались поднять на последний бросок, как вскакивал один призывно махал зажатым в руке оружием, рядом с ним подымалась небольшая группа несомненно очень смелых людей и почти сразу падала прошитая безжалостным пулеметным огнем. Атака захлебнулась в крови.

-Все, хана батальону, — высказал общее мнение Сеня оторвавшись от бинокля — и отходить наверно уже некому.

— Как же так, целый батальон без подготовки, без зимних маскхалатов, днем, в лобовую, на доты? Мы ведь всего два часа назад им играли и пели, а сейчас они все, понимаете, все лежат там, убитые. — Гитарист группы ,,Молодая гвардия,, медленно съехал спиной по бревенчатой стенки блиндажа, уткнулся головой в колени и тихо заплакал.

Посмотрев на своих бледных артистов и растерянных связистов оставленных уже покойным комбатом на своем НП, решил что нужно их как то встряхнуть, занять делом.

— Отставить истерику, командиром батальона временно до выяснения обстановки назначается старший лейтенант Семин, я беру на себя обязанности комиссара. — Глянув на удивленного Семена я продолжил. — Теперь слушайте боевой приказ, собрать всех оставшихся здесь; связистов, поваров, обозников, врачей, будем готовиться к приему раненых. Нужны бинты, горячая вода, носилки, пока все, разойдись.

Подождав пока все выйдут, подошел к стоящему как столб Сене и сказал.

-Встряхнись, на тебя люди смотрят, давай принимай командование, нам нужно в первую очередь вытащить тех кто ближе всего, остальных только ночью, и еще нужны белые маскхалаты, иначе всех кто пойдет за ранеными положат из пулеметов.

— Ладно, я понял.— Он вышел из НП, затем снова зашел, глянул на меня, сделал круг по блиндажу, подошел ко мне вплотную и тихо спросил.

-Коль, а что сам то....— он недоговорил и внимательно посмотрел мне в глаза.

-Блин, Семен у тебя военное училище за плечами, плюс ротой командовал, а у меня политическое, и я ни чем и не кем не командовал, так что могу быть только комиссаром.

.— Спасибо Коля. — Он повернулся к двум связистам склонившимся над своей аппаратурой и излишне громко стал отдавать распоряжения. — Связь с полком мне, живо, — он ткнул пальцем в одного из них — ты, собрать здесь на НП всех командиров, вплоть до ефрейторов через десять минут, выполнять.

Связист выскочил из НП пулей, второй забубнил в трубку армейского аппарата.

-Сосна, сосна, я ольха, как слышите, сосна я ольха ответьте. Сосна, сосна я ...Сосна? Дайте шестого...товарищ шестой? — он торопливо протянул трубку Семену.

— Товарищ шестой докладывает старший лейтенант Семин, временно принял командование над остатками батальона капитана Фурцева. Что? Нет. Все командование батальоном участвовало в этой атаке, назад ни кто не вышел. Мы группа артистов дававших концерт этому батальону. Да кадровый. Обычное пехотное...комиссар, политрук Чуйко. Понял, понял, сейчас буду.

Семен отдал трубку связисту и повернулся ко мне.

-Значит так Коля нам с тобой приказано принять остатки батальона, собрать всех боеспособных, закрепится, эвакуировать раненых, а мне явится немедленно в штаб полка, все.

Сеня одернул свой белый полушубок поправил буденовку и только собрался выйти из блиндажа как навстречу ему шагнули из проема два младших командира и синхронно приложив руки к своим головным уборам по очереди представились.

— Сержант Иванов помощник командира взвода обеспечения.

-Старшина третьей роты Иванов.

-Вы что родственники? — Спросил я разглядывая непохожих друг на друга Ивановых.

-Однофамильцы товарищ политрук.

— Новый командир вашего батальона старший лейтенант Семин, политрук Чуйко назначен комиссаром он ответит на ваши вопросы, — Семен повернулся ко мне и протянув руку для пожатия сказал — ладно давай тут действуй без меня, а я в штаб. — И стремительно вышел из блиндажа.

Проводив взглядом ушедшего Семена я продолжил.

-Сколько у вас людей?

-Со всего батальона в атаку не ходило 44 человека по различным причинам оставленным в тылу. — Начал старшина.

-Это по каким таким причинам?

— Товарищ политрук вам подробно смог бы рассказать только тот кто приказал им остаться, я лишь смогу сказать только о своих. — С какой-то злой обидой ответил старшина.

-Ладно старшина извини, погорячился, говори что знаешь. — Я примирительно хлопнул его по плечу.

-В общем из тех кого мы сейчас собрали, оказались: 22 красноармейца, 6 поваров, 3 связиста, врач с санитаром приползли минут пять назад с ранеными, 9 водителей машин с машинами, а остальные это обозники, 17легко раненых из тех что сами смогли приползти, и нас двое. Да еще ваши артисты с вами и водителями, всего значит 19 человек. И того 80 человек.

— Даа, дела. — Неожиданно вырвалось у меня.— Ну что ж будем воевать с теми кто есть. Нам сейчас нужно в первую очередь вытащить и спасти раненых, больше двух часов они на снегу не выдержат, замерзнут. Поэтому приказываю: старшина Иванов обеспечить маскхалатами, хотя бы штук двадцать, брезентом или плащ-палатками и .....

-Нету маскхалатов товарищ политрук, не получали мы. — Неожиданно перебил меня старшина. — Я как раз ездил на склады за этими чертовыми маскхалатами, их негде нет, а выдали мне вместо них 160 комплектов постельного белья, поэтому-то я и не успел принять участие в атаке батальона.

Говорил он тихо и спокойно но блестящие влагой глаза выдавали его терзания от того что не смог выполнить приказ доставить в батальон маскхалаты, и душевную боль о погибших бойцах его роты которым пришлось идти в атаку по глубокому снегу в серых, длинных шинелях. Мне даже стало жаль его, но он нужен мне собранным и готовым к действию, а скорбеть будем потом, если выживем.

— Хватит терзать себя старшина, ты лучше скажи плащ-палатки у тебя есть?

-Есть, штук тридцать в повозке лежат, я на склад не сдал как чувствовал что может пригодиться, а для чего они?

— Для раненых, для чего еще. — Он посмотрел на меня с недоумением. — Не понял, смотри, берешь простынь и пришиваешь ее к плащ-палатке. Одна сторона получается белой и на снегу незаметна, вяжешь один из углов узлом, привязываешь веревку ползешь к раненому, расстилаешь сбоку от раненого белой стороной вверх, перекатываешь раненого и накрываешь его другой простынею чтобы финны не видели как ты будешь его тащить по снегу и тянешь за веревку. Понятно?

-Понятно товарищ политрук, можно даже две плащ-палатки обшитых брать и одну длинную веревку метров сто, один конец в окопе оставить другой с собой, тогда получится двух раненых вытащить, одного из окопа за веревку будут тянуть, одного я.

-Хорошо, попробуем, тогда ты занимаешься плащ-палатками, а сержант подбирает людей которые поползут. Из простыней, те кто поползет пусть делают себе наподобие накидок, и ищет веревки. Все разойдись, и запомните времени у нас практически нет.

И вот ползу я поэтому снежному полю от одного серого бугорка к другому, живых пока не нашел в одной руке веревка с привязанными плащ-палатками в другой телефонный провод. Длинных веревок не нашли зато у связистов было много катушек с телефонным проводом по сто метров каждая, вот их и решили использовать. Вот еще один бедолага, подползаю ближе, прикладываю руку к лицу лежащего на боку красноармейца, ага, лицо теплое. Некогда мне смотреть куда он ранен, если еще не истек кровью значит кровотечение остановилось, есть шанс что выживет. Подтянув и подстелив под спину раненому плащ-палатку, я аккуратно и медленно перевернул бойца, из противогазной сумки достал одну из двух простыней и накрыл ею слабо застонавшего красноармейца. Теперь нужно хорошенько привязать его и простынь к плащ-палатке и к петле сделанной на плащ-палатке привязать телефонный провод. Проверив все еще раз я дернул несколько раз за провод, дождавшись ответного рывка дерну еще два раза. Провод натянулся и плащ-палатка с раненым медленно заскользила по снегу к нашим окопам. Я немного расслабился, думал, отдохну и поползу дальше, одновременно наблюдая как вытягивают раненого. Как вдруг правее меня финны открыли пулеметный и ружейный огонь по группе бегущих к нашим окопам красноармейцам, которые пробежав метров 10-15 попадали на снег, кто убитым, а кто живым. Видимо начали замерзать раз решились на этот рывок, значит мне тоже нужно торопится. Оглядевшись и приметив впереди небольшой сугроб, а за ним небольшую воронку на краю которой лежало два тела я осторожно пополз. Сугроб оказался не сугробом, а убитым в маскхалате красноармейцем, в правой руке он сжимал Шмель — 9 с прикрепленным к нему гранатометом ГП-6. Это наверное боец из штурмовой роты, кто-то мне говорил, что они вчера здесь наступали и почти все здесь же и легли. Такое оружие нельзя оставлять, к тому же у меня только ТТ, а Шмель предаст мне чувства уверенности. ,, Прости ,, — подумал я мысленно обращаясь к убитому, и стал разгибать окоченевшие пальцы с автомата, затем перевернув его на спину отцепил два брезентовых подсумка с магазинами и гранатную сумку с четырьмя гранатами от гранатомета, одна из них оказалась осколочно-зажигательная ГОЗ-2. Кое-как закрепив это богатство под импровизированным маскхалатом и взяв в левую руку автомат в правую веревку с прикрепленной плащ-палаткой, я пополз к выбранной мной ранее воронке. Первое тело лежавшее перед воронкой принадлежало адъютанту старший батальона ( так до 1945 называлась должность начальника штаба батальона). Снаряд разорвался перед ним и он лежал на спине головой обращенной к нашим окопам во взлохмаченной по всей длине осколками шинели и обезображенным лицом. Здесь я нечем помочь не мог, нужно ползти к воронке там еще один лежит, хотя в воронке вроде тоже кто-то лежит. Когда я подполз к воронке я увидел в ней раненого комбата с перевязанной бинтами головой и руками, рядом с воронкой лежал убитый санитар с медицинской сумкой на боку и размотанным бинтом в руках. Как только я дотронулся до комбата проверяя жив он или нет, он тут же открыл глаза. И не узнавая меня, хриплым голосом спросил.

-Ты кто?

-Свой я.

-Вода есть ,,Свой,,?

Молча отстегнув фляжку с водкой, поднес к его губам это ему сейчас нужнее чем вода, дождавшись пока он сделает несколько глотков, так же молча убрал флягу и стал подтаскивать плащ-палатку.

-Слышишь боец? — комбат попытался приподняться оперевшись на перевязанные руки, но охнув завалился на бок с каким-то рычащим стоном.