Немецкая стража, стоящая у ворот, быстро, без долгих разговоров, проводила нас к местному старосте — Людольфу. Он постоянно проживал и торговал в Смоленске, можно сказать осел на этой земле, про свою родную Ригу уже и не вспоминал. Поэтому я и не удивился чистоте языка этого немецкого старосты-купца.

— Рад тебя приветствовать, Владимир Изяславич, — почтительно склонился Людольф, при этом скинув с головы шляпу с перьями, — что привело тебя на наше скромное подворье?

— И я рад тебя видеть и познакомиться. А привело меня к вам лишь моя природная любознательность. Хочу узнать, чем вы здесь торгуете, что покупаете, что продаёте.

— Похвальное желание молодого наследника великого князя! Что же, если ты не желаешь с дороги откушать наших скромных угощений, — и вопросительно глянул на меня, но увидев отрицательный кивок головой продолжил, — то изволь пройтись со мной, всё своими глазами и увидишь.

— Gut! — ответил ему на немецком. Впрочем, кроме этого слова на языке ещё не рождённого Гёте, я знал лишь только два выражения 'Ханды хох!' и 'Гитлер капут!'

Первым делом Людольф повёл меня к ротонде.

— Эта наша церковь Пресвятой Богородицы! — указал немец на самое высокое в слободе здание, при этом перекрестившись, — построено и содержится на взносы нашего купеческого общества.

Со слов Людольфа выходило, что эту немецкую церковь в Смоленске возвели более полувека назад под руководством шведского зодчего, но силами, то есть руками, местных смоленских мастеров.

Общаясь, мы с купцом обошли по кругу церковь. Композиция этого здания не имела ничего общего с архитектурой Смоленска. Это была кирпичная постройка круглой формы — ротонда — со столбами внутри. Диаметр ротонды составлял без малого двадцать метров. Такого типа круглые церкви были в это время широко распространены в Северной Европе.

Затем мы зашли во внутрихрамовые помещения. Молельня выглядела на фоне убранств русских церквей аскетичной, росписи, икон и фресок здесь не наблюдалось. Людольф молился на крест, а я в это время молча созерцал, ожидая, когда освободится мой провожатый.

Ждать долго не пришлось. Взбодрившейся молитвой Людольф повёл меня на экскурсию по этажам храма и каменным пристроям. Немецкая церковь оказалась поистине многофункциональной! Она служила своим прихожанам далеко не только обычным местом духовного окормления. Первый этаж и подвальные погреба церкви использовались как склад для хранения особо ценных товаров. Само кирпичное здание церкви, выполненное в виде трёхэтажной башни, было хорошо приспособлено к круговой обороне. Что же, разумная предосторожность! Во-первых, весь этот немецкий торговый район находился вне линии городских укреплений. Хлипкий частокол, опоясывающий со стороны Днепра Торг, серьёзным препятствием для серьёзно настроенных людей не являлся. Во-вторых, эпизодически случающиеся конфликты со смолянами тоже способствовали использованию церкви в качестве крепости, служащей в это время для немецких купцов надёжным замковым убежищем.

Кроме того, храм имел все признаки банковского учреждения! Такая практика использования церквей в средневековье была весьма распространённой. Церковный капитал, образуемый денежными взносами немецких купцов, активно пускался в торговый оборот, и использовался для кредитования. Аналогично немцам поступали и русские купцы, создавая свои торговые общества и строя на денежные взносы от них в различных концах города церкви.

Меня неприятно поразило и разозлило зрелище по переплавки воска. Хотя староста и не желал показывать процесс переплавки, но всё-таки дозволил его понаблюдать из-за забора, вероятно испугавшись мигом посмурневшего Перемоги. Охраняли немцы свои производственные секреты! Как оказалось, из-за начавшегося ледохода (длящегося на Днепре в среднем 9 дней) перевозка грузов по реке оказалась заблокирована, а немецкие купцы, не теряя времени даром, активно пользовались этой заминкой, переплавляя прямо на месте купленный у местных сырой воск.

Опять Россия торговала сырьём! Ну что мешает смоленским купцам продавать немцам уже плавленый, куда как более дорогой воск? Глупость или предательство?

— А почему наши купцы сами ленятся воск плавить, ведь плавленый много дороже сырого?

— Великий Смоленский князь Мстислав Давыдович заключил с немецким купечеством, в лице Рижского епископа Альберта, в 1229 г. от Рождества Христова свод торговых правил, прозываемых 'Смоленской торговой правдой'. По ней немецкие купцы имеют право на внутреннюю в том числе 'мелочную' торговлю по всему княжеству. Вот наши купцы и закупают товары, а сырьевые товары закупать часто выгодней, чем готовые. Воск нам выгоднее покупать сырой. Но! — подчеркнул немец, подняв вверх указательный палец, — точно такие же права имеют в немецких прибалтийских землях смоленские купцы.

Только интересно, как активно пользуются наши купцы своими правами в немецких городах? Сомнительно звучит вся эта выгода, а вот то, что мы свою обрабатывающую промышленность губим — так это 100%. У немцев наши купцы, скорее всего, опять же уже готовые немецкие товары закупают и здесь продают. А немцы у нас, кроме полуфабрикатов — тех же кож и сырья, готовых товаров не покупают. Всё это в конечном итоге наносит двойной удар по нашей обрабатывающей промышленности: немцы не закупают наши готовые товары, а продают у нас свои, а наши купцы из-за снятия торговых ограничений в этом деле немцев волей-неволей вынуждены поддерживать, если не хотят обанкротиться! Мне-то прекрасно известно, что свободная торговля выгодна в первую очередь наиболее промышленно развитым странам, а развивающиеся страны без протекционистских мер, в условиях свободной торговли, развитые никогда не догонят, в лучшем случае превратятся в узкоспециализированных производителей определённых групп товаров. Без Навигационного акта и других более ранних протекционистских мер, Англия, вряд ли бы не стала ведущей промышленной державой мира. По пути Англии пошли и США, и та же Германия с Францией — правда с разной степенью жёсткости проводимой протекционистской политики. И уже благодаря запретительно-поощрительным мерам на разгульный, не регулируемый импорт/экспорт, эти страны создавали собственную национальную промышленность и уже после этого стали активно выступать за открытый рынок. Товары с высокой добавленной стоимостью помимо более высокой цены создают гораздо больше высококвалифицированных рабочих мест, чем сырьевые товары. А наши же князья по собственной глупости делают из нас сырьевой европейский придаток! Сцуки!

— Ты говорил 'русские земли', — спросил я у старосты, постаравшись взять себя в руки. — С какими ещё княжествами у вас заключён подобный договор.

— Нас на нашей Родине именуют купцами "рузариями", потому как мы ведём торговлю в русских землях. 'Смоленская торговая правда' распространяется также на полоцких и витебских купцов и соответственно на эти Кривицкие княжества. В достопочтенном городе Смоленске, как ты видишь, мы имеем свои торговые склады и грузовые ладьи, на которых мы сплавляемся по рекам до Киева на юге, Булгара на востоке и Новгорода на севере.

— Провозных пошлин не ваши, не наши купцы тоже, наверное, не платят?

— Всё верно княжич! Но весовое мы выплачиваем. Ты заинтересовался выплавкой воска, так вот, перед покупкой воск взвешивают и княжескому весцу мы платим одну куну с двух капи воска (с 8-ми пудов). Тоже самое при покупке золото али серебра, от гривны золота весцу платим одну ногату, от гривны серебра — две векши.

— А при продаже своих товаров вы никаких пошлин не платите?

— Правильно, Владимир Изяславич, ничего не платим, как и ваши купцы у нас, — опять подчеркнул немец.

Всё меня агитирует, верно, боится, что придя к власти, могу этот, если хорошенько подсчитать, не особо выгодный договор пересмотреть. Но вначале посмотрим, что у меня получится со своим производством, как бы немцы сами в будущем от этого договора не взвыли, усмехнулся про себя.

Кроме так возмутившего меня сырого воска, склады немцев были заполнены главным образом досками, кожей, смолой, пенькой и ёмкостями с мёдом. На мёде я опять 'встал в стойку', мысленно сделав зарубку в памяти узнать как здесь пчёл 'разводят на мёд' ульями или всё ещё бортями в лесах. Что-то мне подсказывало, что здесь всё ещё применяется второй, гораздо менее продуктивный способ. Надо будет на досуге вспомнить устройство улья и всё, что связано с пасеками.

Отдельно шли транзитные или реэкспортные товары из Византии и Востока всё ещё направляемые через Русь в Европу, хотя Крестовые походы открыли для Запада новые пути на Восток в обход русских княжеств. А если к вышесказанному добавить непрекращающиеся княжеские усобицы, плюс половцев частенько блокирующих днепровский торговый путь — всё вместе это серьёзно девальвировало значение Руси как посредника в торговле Европы со странами Востока.

— А какие немецкие товары самые ходовые в Смоленском княжестве? — спросил у Людольфа.

— Оуу ..., — на миг задумался староста, а потом ответил, — перво-наперво сукна, княжич.

— Откуда?

— Сукна ипрские, трирские, скарлат ...

— Что это ещё за скарлат?

— Скарлат — это красное галльское сукно, оно как раз на тебе одето, — и немец пальцем указал на выглядывающий из-под плаща красный кафтан.

Мне оставалось лишь про себя чертыхнуться.

— Кроме сукна, чем ещё торгуете?

— Всем помаленьку, княжич, — ответил невозмутимый немец и, указав пальцем на собственные чулки продолжил, — чулками галльскими, имбирем, засахаренным в горшках, миндалём, а также копченой сёмгой, треской, сладкими винами, солью и, наконец, различным оружием, доспехами, даже шпорами!

При словах немца 'копченая сёмга, треска' — у меня опять возникло крайне неприятное ощущение, от чего даже непроизвольно скривилось лицо. Да у нас, оказывается, ещё и рыбу коптить не умеют! И я действительно вспомнил, что ничего из холодного копчения в пищу ещё не употреблял, в отличие от быстро портящихся продуктов копчения горячего.

'Не забыть организовать холодную коптильню!' — сделал в памяти очередную зарубку.

— Скажи мне, Людольф, купцов, из каких именно немецких земель более всего в Смоленске? — спросил я у немца, так как хотел кое-чего для себя заказать.

— Из острова Готланд, городов Любек, Бремен, Сесть, Кассиль, Грёнинген, Мюнстер, Дортмунд, Брауншвейг, вообще вся Вестфалия, и Рига — с готовностью ответил купец.

Больше половины названий этих городов я никогда не слышал, ну, да ладно, не суть важно.

— Смогу ли я у вас купить олово, медь, свинец и ртуть?

— Тебе княжич повезло, окончания ледохода здесь дожидается купец из Магдебурга Арнольд Крисп, он тебе в этом деле должен помочь, Арнольд торгует металлами и всякой алхимией. Сейчас я за ним пошлю! — ответил Людольф и тут же что-то 'пролаял' на немецком кучкующейся рядом группе соотечественников. Один из слуг сорвался и исчез в неизвестном направлении.

— Ещё мне требуется рудознатец-инженер с опытом подземных разработок и десяток рыцарских коней, — продолжил я перечислять свои надобности.

Немец задумчиво почесал гладковыбритый подбородок.

— По поводу штейгера ээ ... рудознатца, по-вашему, тебе опять же может помочь Арнольд. А рыцарские кони тебе потребны обученные или нет, потому как по цене это две большие разницы. Сразу тебя Владимир Изяславич вынужден предупредить, что кони дорогие и для их покупки потребуется задаток. И коней можем продать только холощённых!

А я хотел конезавод организовать, а он мне, гнида, меринов подсовывает!

— Изяславич, — вмешался в разговор Перемога, — у твоего отца в дружине хорошие кони, конечно, не такие тяжеловозы как дестриэ, но у нас и воев, закованных в тяжёлые латы вместе с конём, никогда не было и не надо! — сказал как отрезал дядька.

Мне оставалось лишь согласиться с пестуном.

— Прав мой дядька, обойдёмся без ваших дестриэ!

Немец, понимающе, ехидно так улыбнулся.

Не прошло и 'полгода' как появился тучный, раскрасневшийся от быстрой ходьбы Арнольд Крисп. Людольф ему тут же что-то прошептал на ушко и принялся переводить слова распаренного толстяка.

— Купец, спрашивает у тебя, Владимир Изяславич, на какие дела тебе будет потребен штейгер, и как глубоко под землёй он будет работать?

— По-первости глубоководный колодец в крепости он должен будет помочь выкопать. А потом я ему и другую работу найду, будет руды искать и топу подобное. Поэтому опыт работы должен быть на глубине 100 шагов под землёй.

В общем, поговорили, поторговались. Свинец и медь пообещали доставить завтра на княжий двор и там же получить оплату за эти товары. Придётся 'ключнику' раскошелиться на двести гривен, но всю сумму в серебре немцы не требовали, соглашаясь на бартер. Уверили меня, что штейгера, а также ртуть и олово обязательно привезут по-осени, из уважения к княжичу предоплату за них брать не стали. Ну, и на том спасибо.

Ну что же, самое главное свинцом я разжился, медь в княжьих кузнях и своя ещё была, но лишними новые закупки не станут, размышлял я на обратном пути. Теперь свинцом изнутри выложить бочки и можно будет приступать к производству серной кислоты — основы основ всей химии. Жаль, что на азотную кислоту не стоит рассчитывать пока не 'созреет' под землёй селитра.

По пути домой решил заехать на Торг, узнать цены на воск, у немцев как-то не удосужился спросить. Из-за начавшегося ледохода людей на 'центральном городском рынке' заметно поубавилось, так как реки, используемые зимой в качестве зимних дорог, перестали выполнять свою функцию, лодки ещё не могли сплавляться из-за плывущих по течению глыб льда, дороги же были покрыты толстым слоем непроходимой грязи.

Тем не менее, на Торгу наблюдались снующие в разных направлениях люди, слышался гомон торговцев, рекламирующих свой товар, скрип тележных колёс, да конское ржание. За лавками в торговых рядах 'обитали' одетые в меховые шубы, а кто победнее — в шерстяные кафтаны, бородатые купцы. Заметив среди этой братии купца торгующего кадками с мёдом и восковыми свечами, я остановил перед ним своего коня. Подскочивший первым 'конюший' Лют, тут же помог мне спуститься на землю. Купец, до того чинно восседающий на бочке, медленно поднялся, с достоинством склонил голову, приветствуя княжича.

— Здрав будь, Владимир Изяславич! — торговый гость (гости — высший слой купечества, они занимались, в том числе и международной торговлей) Фёдор Волковников, как позже выяснилось, входил в организацию купцов 'вощников', что объединяла торговлю воском не только Смоленска, но и соседних земель.

— И тебе здравствовать торговый гость! Ответь мне, пожалуйста, по какой цене нынче мёдом да воском торгуешь в Смоленске, и в какую цену он продаётся в немецких землях?

Купец принялся объяснять, поминая то и дело малопонятные мне весовые единицы измерения. Чтобы прикинуть, сколько это в килограммах мне пришлось навестить стоящую рядом с Торгом одну из церквей, там хранились эталоны мер и весов. Церкви же служили патрональными храмами крупных купеческих корпораций, в том числе и купцов-вощников, где состоял Волковников. Как оказалось, после длительных пересчётов, в Любеке, в среднем, в зависимости от качества продукта, за 4 кг. воска платили одну марку, или примерно 234 г. серебра. В Смоленске воск стоил раза в три дешевле, чем в Европе. А ковшик мёда стоил 2 резана серебра. В Европе, опять же, мёд стоил многократно дороже.