В львиной шкуре (продолжение)

— Светлейший, дозволь обратиться? — влез в разговор один из придворных.

— Слушаю тебя.

— Солнце близко к закату. Воины не успеют переправиться, как на землю опустится ночь. А если враг к тому времени устроит засаду? Опасно двигаться ночью по территории, занятой врагом.

— Действительно, — задумался шах, а князь со злобой посмотрел на придворного.

— Великий, дозволь хотя бы моим лучникам переправиться на тот берег, — сказал он. — И ты будешь знать, что там действительно произошло.

— Хорошо, — согласился шах, — пусть твои лучники всё узнают.

Уже в сумерках князь прискакал к шахскому шатру, но охрана преградила ему дорогу и не пропускала. На голоса вышел всё тот же придворный.

— Что ты кричишь, когда Светлейший изволит спать? — нахмурил он брови.

— Буди шаха! Пусть прикажет переправлять войска на ту сторону. Мы ворвались в город! Если помощи не будет, то солдаты не смогут его удержать.

— Великий не приказывал захватывать город! Он приказывал всё узнать.

— Когда мои лучники перебрались на ту сторону, то увидели отступающих в панике бунтовщиков. Не хочешь ли ты сказать, что они должны были безучастно на это смотреть? Смотреть на врагов нашего шаха и ничего не делать?!

— Не кричи! — осадил его придворный. — Если твои воины такие дураки и полезли без приказа в город, полный врагов, то это ещё не значит, что я должен будить шаха. Приходи утром!

Зло сплюнув на землю, князь вскочил на своего гнедого, стеганул его по крупу хлыстом и ускакал прочь.

А битва происходила следующим образом... Решив, что с пехотой легко справиться конница, из города выступил трёхтысячный отряд кавалерии и сорок боевых слонов. За ними вышли пять тысяч ополченцев, в задачу которых входило не сколько воевать, а конвоировать будущих пленников, а так же нести захваченное имущество. Окопавшийся лагерь и небольшой лесочек разделяли четыреста метров относительно ровного поля. Конница обычно начинает разгон не ближе, чем за сто метров до своего противника. Как раз хватает времени, чтобы набрать хорошую скорость и ещё не думать об усталости. Поэтому, выйдя не спеша из-за леса и построившись в несколько линий, всадники двинулись вперёд, слоны шли за ними. Когда до лагеря осталось метров двести, атакующие натянули свои луки и пустили первые стрелы. Тут же им в ответ довольно чувствительно огрызнулись ружья. Пушки молчали. Продолжая вести из луков навесную стрельбу, кавалеристы достигли стометровой отметки. В этот момент по две пушки с каждого фланга встретила нападающих картечным залпом, который сразу уменьшил армию атакующих примерно человек на двести. Артиллеристы, таким образом, пытались пощипать бока конной лавы, чтобы сбить её в кучу и не дать растечься по краям. Не замечая, что твориться слева и справа, не думая о падающих рядом время от времени товарищах, всадники продолжали наращивать темп. Они уже не стреляли из луков. Пригибаясь к гривам своих скакунов, воины нацелили копья и сабли на врага. Тем временем пехотинцы Олега Быстрова продолжали наращивать скорость залповой стрельбы, меняясь местами после каждого выстрела с теми, кто стоял позади и уже перезарядил своё ружьё. Дым от сгоревшего пороха быстро сносило в сторону реки лёгким ветерком, что позволяло бить по врагу более точно. Когда до первого рва остались считанные метры, одновременный залп сделали ещё шесть пушек. Эффект был впечатляющим. Казалось, что конная масса на полном скаку буквально налетела на невидимую преграду, которая отбросила её назад, убив и покалечив при этом не менее пяти сотен человек. Секунда, другая... И оставшиеся в живых всадники кинулись в рассыпную.

— Бей по мере готовности! — кричал Олег. — Бей, пока в лес не ушли!

— Раджа! — прискакал к нему командир всадников, — разреши атаковать бунтовщиков! На их спинах мы ворвёмся в город. А ты пойдёшь следом за нами!

— Хорошо! Выводи своих вояк вперёд! — согласился Быстров, понимая, что если даже не ворвётся в город, то нагонит страха на отступающих. — По слонам бейте, по слонам! — тут же крикнул он, переключая своё внимание на битву.

В отличие от конницы эти бугаи продолжали переть буром на лагерь капитана. На их спинах были установлены корзины, из которых засевшие там лучники вели довольно точную стрельбу, нанося пехотинцам Олега урон. Но, как говорится, если одна дробинка — это пустячок, то килограмм, как минимум трещина в черепе. Раз оружейный залп, два оружейный залп, а вот и пушечки оживились... Оставшиеся в живых слоны, обезумев от боли, с диким рёвом кинулись прочь, не разбирая дороги... На поле боя остались лишь убитые и раненные. Олег приказал одной тысячи осмотреть лагерь и место битвы, а всем остальным выдвигаться вперёд, догонять преследующую неприятеля конницу.

Догнали довольно быстро. Кавалеристы завязли в массе ополченцев, что стояли за лесом и растерянно наблюдали за своими всадниками, которые разрозненными группами мчались к городу. Кто-то тоже бросились наутёк, но большинство решили достойно встретить врага. Завязалась битва. В неё случайно влетел выскочивший из леса слон, а следом десяток отступающих конников. Неразбериха началась полная. Тем более слону вообще было всё равно кого калечить. Опытный командир кавалеристов визиря протрубил сигнал, чтобы его подчинённые резко отошли в сторону и сгруппировались для новой сшибки. В этот момент подоспели первые колонны пехотинцев. Увидев неприятеля, они тут же выстроились в шеренги и открыли огонь, первой жертвой которого стал обезумивший слон. Его падение послужило сигналом к всеобщему бегству.

А на этот берег уже перебралась одна тысяча лучников шаха. Парусники, плывущие в сторону битвы, заметили с городских стен и послали подмогу в количестве двух тысяч лучников. Правда, ушли они не далеко. Навстречу, поднимая пыль, бежали отступающие войска, вслед за которыми двигался неприятель. Паника порождает панику. Количество бегущих моментально увеличилось. Из-за этого перед городскими воротами образовалась громадная давка. Пока люди лезли друг на друга, прискакали пять пар конных упряжек. Каждая везла по пушке. Вот они развернулись. Вот канониры их зарядили и нацелили. И вот залп! Удар был страшным. Столпившихся беглецов буквально разметало по стенам вокруг ворот. Вслед за выстрелом подлетели всадники визиря, рубя направо и налево тех, кто был ещё жив. Обезумевшие люди уже не рвались в город, они тупо разбегались кто куда. Спешащих по улицам на защиту ворот ополченцев, снесли свои же товарищи, увлекая их во всеобщее паническое бегство.

В наступивших сумерках правительственные войска заняли небольшую часть восточных кварталов Раджамундри, но дальше пройти не смогли. Во-первых: мятежники очень быстро оправились от паники. Видать были среди них те, кто умеет настроить мозги на нужный лад. Во-вторых: каждый квартал отделялся от другого каменной стеной. Штурмовать же ночью то одни, то другие ворота — смысла не было. И солдат мало, и устали они очень. А ещё требовалось подсчитать потери и постараться с комфортом устроить раненых. Самое главное — помощникам Олега Быстрова удалось пробиться к городской тюрьме и исполнить приказ. Ночью полк и те, кто временно пристал к нему, незаметно покинули город и отправились в лагерь. С собой они уводили пленённых мужчин, женщин и детей в количестве пяти тысяч человек, а так же много других трофеев.

В Гоа через месяц после произошедших событий, а именно во дворце, который занимал Махмуд Гаван, произошёл следующих разговор.

— Получил ли уважаемый мелик казну и гарем, захваченные в Какинаде? — почтительно спрашивал доверенный человек визиря.

— Да, Рашид. Но почему Олег не преподнёс всё это Мухаммад-шаху?

— Он считает, что служит тебе.

— Мы все служим Светлейшему! — несколько пафосно произнёс Махмуд Гаван.

— Да, уважаемый мелик, это так. Но ответ перед ним держишь ты. Как сказал Олег: "Нельзя прыгать через голову своего господина. В противном случае ты лелеешь тайную мысль самому занять его место".

— Достойный ответ, — многозначительно покачал головой визирь. — А теперь я жду от тебя подробностей. Как захватили Какинаду, мне уже доложили. Только не кажется ли тебе, что Олег действовал слишком мягко?

— Зачем рубить голову курице, которая несёт золотые яйца? — вопросом на вопрос ответил собеседник. — Город принял власть Мухаммад-шаха и не выказывал неповиновения.

— Что ж, хорошо. А как Раджамундри?

— Уважаемый мелик, у шаха очень плохие советники, — горестно развёл руками шпион.

— Неправда, Рашид. Рядом с ним есть очень достойные князья.

— Совершенно верно. Только Мухаммад III не всегда их слушает. Раджамундри мог пасть к его ногам за один день. Наши союзники говорили правду, пушки действительно очень хороши. Только ведь и это оружие нужно применять с умом. Ребёнку тоже сразу не дают в руки боевую саблю, сначала он учится на деревянных, дабы не поранить себя и других.

— Вот как! Что же случилось?

— В первый раз советники шаха отклонили разработанный Олегом план — провести отвлекающий манёвр и выманить основные силы бунтовщиков на себя. В результате чего время было упущено. Второй раз ему вообще пришлось биться одному против довольно крупных сил мятежников. Но он сумел обратить их в бегство и ворваться в город. Только подмоги от Мухаммад-шаха не последовало, и город пришлось оставить. В третий раз Светлейший при помощи нового оружия решил сам захватить город. Четыре дня шли бои. Правда, захватить удалось лишь половину города, и потерять при этом пять пушек.

— Потерять пять пушек!? — воскликнул визирь, которому они обошлись очень не дёшево.

— Совершенно верно. Мятежники разбили их кувалдами. Кроме пушек погибло много славных воинов. А потом бунтовщики, опасаясь окружения, бежали.

— И много мятежников скрылось?

— Примерно полтысячи воинов.

— А что Олег?

— Он больше не принимал участия в сражениях. Некоторые советники шаха позавидовали трофеям, которые захватил его полк, и решили, что ему хватит.

— Что ж, этого и следовало ожидать, слишком долго они стояли в осаде, им тоже хотелось побед.

— Совершенно верно. Но в Раджамундри теперь осталось не больше четверти от прежнего населения. Остальные или убиты, или обращены в рабство.

— С мятежниками только так и надо! — властно ответил визирь.

— Не гневайся, уважаемый мелик, но главные мятежники ушли. Пострадали в основном мирные жители, с которых мы получаем налоги.

— Рашид, воинов тоже надо кормить, иначе они взбунтуются.

— Это так, — согласился шпион.

— Рассказывай дальше, — велел первый министр.

— Выслушав советников, Мухаммад-шах решил вернуться в столицу... Мятежники бежали, добыча в Раджамундри взята большая, поэтому народ будет счастлив видеть своего славного повелителя.

— Понятно. А кого Светлейший назначил наместником?

— Азам Хана.

— Это хорошая новость! А что же наследники Малика Хасана, наверное, остались недовольны?

— За кем были сила и влияние, убиты мятежниками. Остальные никакой особой роли не играют.

— На всё воля Аллаха! — воздел вверх руки Махмуд Гаван, после чего спросил, — что ещё расскажешь?

— Мухаммад-шаху очень понравился корабль, который ты назвал в его честь. Почти всё время, пока длился штурм, он находился на нём. С подсказки одного из князей по ночам с него устраивали стрельбу по городу, чтобы бунтовщики не могли спокойно спать.

— И как, не спали? — улыбнулся визирь.

— Разве можно спать, уважаемый мелик, когда в городе трясутся и рушатся стены? — вслед за господином улыбнулся шпион.

— Что ж, я рад, что союзники нас не обманули. Действительно, пушки грозное оружие! А что там Олег?

— Олег был огорчён известием о возвращении в Гоа.

— Почему же? — удивился визирь.

— Он рассчитывал, что Какинаду отдадут ему в управление.

— Какинаду? Этот маленький городок? — снова удивился Махмуд Гаван. — Там Азам Хан поставит своих людей. А Олегу я доверю Гоа. Он доказал свою преданность и умение принимать быстрые и верные решения.

Мухаммад-шах торопился покинуть разрушенный Раджамундри из-за приближения сезона дождей. Да и чего тут было делать? Запах гари и мертвечины витал повсюду и не располагал к благодушному настроению. Разграбив всё, что только можно, а так же приказав разрушить древние храмы, он отправился в Бидар — столицу своего султаната, увозя огромный обоз с трофеями.

Олег Быстров стоял на палубе флагмана и глядел вслед уходящей армии. Повернув голову направо, он увидел Али Юсуфа. Тот с печальным лицом взирал на Раджамундри.

— Юноша, я вижу печать грусти на твоём лице, — обратился к нему Олег.

— Ты прав, раджа. Вид города вызывает у меня грусть и сожаление. Ещё совсем недавно он притягивал к себе взоры своей красотой и величием древних храмов. Ныне всё это превратилось в прах.

— Зато сохранилось в твоём сердце, — улыбнулся капитан. — И пока ты жив, в твоих силах вновь возродить былое величие...

— В моих силах? — удивился Юсуф.

— Конечно. Люди помнят тех, кто создаёт, а не разрушает.

— Но что могу я, обыкновенный матрос?

— Стань не обыкновенным.

— Не обыкновенным? — изумлённо поглядел Юсуф на Олега. — Но как? Разве я брахман?

— Разве только брахманы становятся великими? — усмехнулся капитан. — Для начала тебе нужно учиться...

— Где и на кого? — не переставал удивляться юноша.

— Есть такая страна, ЮАР. Там ты бы мог приобрести многие знания.

— И как туда попасть?

— Если ты действительно решил сделать в жизни что-то великое, то я помогу тебе добраться дотуда....

— Я не знаю, — растерялся юноша, — мне нужно подумать.

— Думай. У тебя есть время до того, как мы вернёмся в Гоа.

— Хорошо, раджа.

Вскоре флагман возвратился в Какинаду. Там Олег забрал оставленных солдат, вручив город новому князю. Перед убытием капитан провёл несколько важных встреч с местными купцами, с которыми договорился, что они расширят торговлю и станут привозить морским путём из Бенгалии в Гоа чай, джут, сахарный тростник, млечный сок фикуса каучуконосного и кашмирских коз, а также семена китайской крапивы (рами). Потом всё будет переправляться в ЮАР, которая испытывала дефицит в этих товарах.

Глава 9.

Политика.

Великий Московский князь сидел на невысоком кресле, немного подавшись вперёд. Фёдор Васильевич Курицын стоял перед ним и держал в руках развёрнутый портрет.

— Значит, это их император? — спросил Иван III, внимательно разглядывая картину.

— Истинно так, Государь.

— И что слышно о нём?

— Сорока лет от роду. Вдовец. Хочет жену из наших земель. Главное, чтобы волосы у неё были белокурые и глаза небесного цвета. Посол сказал, что это обязательные условия.

— Ишь ты! — усмехнулся князь.

— Ага, — угодливо растянул улыбку дьяк.

— Что ещё? — спросил Иван Васильевич, делая дьяку жест рукой убрать портрет.

— Дружит с Бахманидским шахом Мухаммадом III, что правит в индийских землях. Войско ему в помощь посылал, а вот породниться с ним не захотел.

— Отчего же? — вскинул бровь Иван III