Ступень 6. Призвать богиню

Слушать речи наследника девушке оказалось весьма приятно — принц умел быть обходительным и галантным или, как минимум, производить на девушек впечатление. Именно таким представлялся Дае образ идеального мужчины, спутника жизни — редкое умение слушать и, что более важно, — услышать собеседницу девушка ценила гораздо больше умения размахивать острыми железками. В конце концов, махать клинком Дая умела и сама, а вот найти хорошего собеседника, с которым можно приятно провести время, представлялось делом значительно более сложным.

В сопровождение наследнику правитель Ривии выделил почему-то всего трёх охранников — саму Даю, уже известного ей мастера-мечника Лисаэля, представившегося ей поначалу как мастер Лисс, и средних лет незнакомого гвардейца по имени Катор, оказавшегося не только бывалым, видавшим виды воином, но и умелым следопытом. Свои доводы до исполнителей его воли эмир довести не удосужился, однако сама девушка до последнего момента рассчитывала на более многочисленную охрану — как-никак, наследнику правителя она положена по статусу.

Да, в их небольшом отряде оказалось сразу двое мужчин, отзывавшихся на имя Лисс, и с этим предстояло что-то делать — путаница возникла уже в самом начале путешествия. Обращаться к наследнику, упоминая титул, было нельзя — само путешествие проводилось в глубокой тайне, а на сокращённое имя отзывалось одновременно двое попутчиков, что вносило в процесс общения неприятную неразбериху. Сама Дая предпочитала обращаться к принцу по имени, а мечника, разделавшего её в поединке, называла не иначе, как мастер. Самому Лисаэлю подобное обращение явно льстило, но в то же время и демаскировало, выдавая профессию воина. Впрочем, не самая большая тайна — любой прохожий, бросив даже мимолётный случайный взгляд на закреплённые за спиной мужчины парные клинки, мог безошибочно угадать род его занятий. В конце концов, сложившаяся в первые дни ситуация таковой впоследствии и осталась — к Лисаэлю прочно приклеилось прозвище "мастер", а принц отзывался на имя Лисс.

Первые две декады отряд неспешно двигался по широким прямым оживлённым дорогам благословенной Ривии строго на восток, неуклонно приближаясь к её границам. Из Асуры выдвинулись налегке, одетые по самой последней столичной моде и с претензией на роскошь, взяв с собой лишь четырёх породистых лошадей под седлом, пару небольших баулов поклажи и минимум оружия. Так, мастер Лиссаэль ограничился комплектом парных мечей за спиной, Катор вооружился длинным охотничьим копьём, Лиссиан — закреплённым на поясе кинжалом, а сама Дая повесила за спину полюбившийся ей композитный лук. Небольшой тул со стрелами девушка вместо того, чтобы закрепить за плечами, приторочила к закреплённой позади седла дорожной сумке, выставив напоказ свой даже по столичным меркам баснословно дорогой, расшитый затейливыми узорами на груди и спине наряд. Со стороны любого праздного прохожего группа выглядела как отправившиеся развлечься в восточных лесных угодьях охотой молодые аристократы, и путники всеми силами старались поддерживать подобную легенду. Они двигались не спеша, уверенно, с частыми остановками, напустив на свои лица скучающий высокомерный вид. Выдвигались в путь достаточно поздно, когда солнце уже уверенно царило на небосклоне, и останавливались на ночёвки в самых лучших гостиницах или тавернах задолго до наступления ночи, снимая для отдыха самые лучшие, самые роскошные номера — именно так обычно вела себя избалованная столичная золотая молодёжь. Подобный неспешный график движения был выбран не случайно — накануне отбытия группы в Тиару из Асуры в том же направлении выдвинулся крупный торговый караван. Именно в этом караване, замаскированная под предназначенный для продажи товар, ехала основная поклажа путников — провизия, нехитрый походный скарб, сменный комплект одежды и обуви, в отличие от имеющихся на путниках роскошных тряпок, пошитый специально для долгих путешествий — добротный и практичный, а также броня и оставшаяся часть оружия. С этим же караваном двигалась четверка специально отобранных крепких, выносливых вьючных лошадей знаменитой ливадийской породы, которым в дальнейшем придётся тащить на себе весь груз экспедиции.

Мимо путников неспешно проплывали тщательно возделанные поля, заросшие молодой травой луга с пасущимся на них домашним скотом, обихоженные сады, чистые уютные городки и деревеньки, утопающие в зелени. Пасторальную картину разбавляли встречные и попутные караваны, повозки и одинокие путники, опасливо отходящие на обочину и уступающие богато одетым надменным всадникам дорогу, а также копошащиеся на полях и в садах многочисленные работники — весна вносила свои коррективы в напряжённый рабочий график жителей Ривии.

К началу третьей декады стала отчётливо заметна близость к границам эмирата — исчезли дорогие гостиницы, номера в тавернах стали дешевле и хуже, количество путников на дорогах значительно уменьшилось, а сами дороги сузились до минимума и растеряли свой первоначальный лоск. Мощёные в пригородах Асуры плоским шлифованным плитняком, они по мере сужения сменяли идеально ровные плиты на простые булыжники, а затем на щебень, которым засыпались ямы и рытвины, неизбежно образовывающиеся на дорогах после каждого сезона дождей. Недалеко от границ исчез и щебень, и путники продолжили движение по плотно утрамбованной копытами, колёсами и ногами пеших путешественников грунтовке. Количество рытвин и ям, заполненных уже начинающей цвести водой, день ото дня продолжало увеличиваться, красноречивее всяких слов говоря о том, что до этих удалённых мест руки столичных чиновников явно не дотягиваются.

Равнинная местность, присущая западной и центральной части страны, постепенно сменилась вначале почти незаметными, а затем и всё более и более высокими холмами со склонами, хаотично заросшими жиденькими пятнами пока ещё редких рощиц, перемежаемых обширными зарослями кустов — начинала сказываться близость горного массива. Всё чаще и чаще по обеим сторонам дороги стали попадаться заброшенные делянки и откровенные пустыри с начинающими разрушаться низенькими ограждениями из сухих корявых веток, да и количество работающих на полях сельчан по сравнению с виденным ранее явно уменьшилось. Зато появились спускающиеся к дороге с окрестных холмов протяжённые языки первозданного дикого леса — здесь, на окраине страны, его никто не вырубал, свободной земли хватало и так.

И вот на исходе третьей декады, незадолго до наступления темноты, путники догнали движущийся на восток караван с принадлежащим им имуществом. Встреча произошла на приютившемся на обочине восточного тракта постоялом дворе, утопающем в зелени посаженных по периметру высоких раскидистых деревьев с шаровидными кронами, которые Катор опознал как сентийские грабы — последнем из подобных заведений в границах Ривии. Дальше простирались обширные ничейные территории, на которых неосторожного путника могли поджидать любые неожиданности, причём, как правило, далеко не из приятных. На ничейных землях царил один закон — закон силы, и жизнь человека ценилась там даже меньше, чем глоток воды во время многодневного потопа.

Пройдя через широко распахнутые створки въездных ворот и избавившись от лошадей — их пришлось завести в конюшню и оставить на попечение перетаскивающего сено конюха, которого Катор оторвал от работы и, всучив поводья усталых скакунов, финансово простимулировал, группа направилась в таверну — разыскивать владельца каравана. Предупреждённый караванщик, стоило путешественникам обратиться к нему условленной фразой, без долгих разговоров сопроводил путников к одному из расположенных в просторном обеденном зале столов. Там за кружкой холодного пива и неприхотливым ужином отдыхал не снявший даже за едой оружие и броню десяток суровых, пропыленных мужчин, в которых без труда можно было признать профессиональных охранников. Приветствие повторилось. И пусть слова на этот раз оказались другие, однако два бойца, без разговоров отставив в сторону недоеденный ужин и недопитое пиво, поднялись из-за стола и повели путников из таверны обратно на конюшни, где, уже вычищенные, накормленные, напоенные и гружёные поклажей, среди остальных тягловых животных каравана стояли, меланхолично пережёвывая остатки зерна из яслей, четыре крепких неприхотливых лошадки. Притороченные к бокам животинок баулы были предусмотрительно промаркированы, поэтому путники безошибочно разобрали между собой принадлежащее им имущество и, не задерживаясь, покинули постоялый двор, прихватив и своих лошадей, которых конюх успел почистить от пота и дорожной пыли. На выходе из постоялого двора, прямо у ворот, которые, несмотря на сгущающиеся сумерки, ещё не успели закрыть и запереть, уходящий в ночь маленький караван догнал трактирщик, вручивший Лиссиану, которого признал за старшего, плотно набитый кожаный мешок со словами:

— Здесь еда. Хлеб, сыр, вяленое мясо, сало. Дня на три должно хватить. Воду найдёте сами — места придорожных стоянок оборудованы рядом с природными источниками питьевой воды.

Поблагодарив хозяина и вручив ему мелкую золотую монетку, которая с лихвой перекрывала стоимость продуктов вместе с самим мешком, мечник подстегнул пятками своего скакуна и спокойно выехал на дорогу, заняв привычное место в голове колонны. Остальные спутники пристроились позади, вытянувшись в цепочку.

Теперь у каждого седока, помимо основной, имелась заводная лошадь, и со стороны группа сразу же стала казаться больше, становясь похожей на небольшой торговый караван. Сказать, что по дороге движутся решившие развлечься охотой молодые столичные аристократы, отныне мог разве что слепой, поэтому путники, покинувшие постоялый двор в сгущающейся темноте, сразу же задали вполне приличный темп, рассчитывая до остановки на ночной отдых отъехать как можно дальше от места ночёвки каравана. И это им вполне удалось — под светом трёх лун Натаны отряд двигался почти половину ночи, остановившись лишь тогда, когда рядом с дорогой показалась оборудованная для стоянки караванов поляна. Окружённая плотным полукольцом высоких деревьев, площадка неплохо закрывала путников от ветра, а сложенный из прокопчённых камней очаг с небольшой поленницей аккуратно нарубленных дров давал возможность насладиться горячей едой после тяжёлой дороги. Впрочем, костёр путники не разжигали, довольствуясь прихваченными из таверны холодными припасами — хлебом, сыром, вяленым мясом и слабым молодым вином. Воду не искали, так как лошади недавно вдоволь напились на постоялом дворе, а вина Катор захватил с запасом — целых шесть бутылей, поэтому от жажды после обильного позднего ужина группа не страдала. Четырёх лошадей, правда, пришлось покормить — тех, что шли под седлом, и которым не удалось нормально отдохнуть и поесть на постоялом дворе. Слишком быстро путники его покинули...

Поднявшись рано утром, лишь только небо на востоке посветлело и из-за окружавших стоянку деревьев по земле потянулись длинные языки тумана, выпадающие на примятую пасущимися тут же лошадьми траву капельками росы, люди доели остатки вчерашних запасов, распотрошили поклажу — каждый свою, и переоделись в походную одежду, скинув столичные тряпки в одну кучу, которую плотно упаковали и приторочили к вьючным лошадям вместе с изрядно похудевшими после перетряски мешками. Теперь каждый участник небольшого отряда выглядел настоящим воином — поверх добротной походной одежды на путниках матово блестела ухоженная стальная броня, а оружием люди оказались увешаны словно парадные манекены в торговой лавке. Катор, помимо добротного охотничьего копья, с которым не расставался от самой Асуры, обзавёлся длинным прямым обоюдоострым мечом на поясе, закреплённым на правом бедре кинжалом, комплектом метательных ножей на груди, для чего в плотной кожаной куртке воина имелись специальные кармашки, лёгким охотничьим луком и боевым топором. Правда, лук и топор бывалый охотник поместил в прикреплённые к седлу специальные чехлы — тащить всю имеющуюся гору оружия на себе он не собирался. Мастер Лисаэль, помимо парных мечей, обзавёлся кинжалом и метательными ножами. Дая тоже повесила за спину парные мечи, переместив лук и тул со стрелами на приспособленные для этого места рядом с седлом. Там же, к седлу, специальными ремешками крепилась и глефа — оружие слишком длинное и тяжёлое, чтобы постоянно таскать его в руках. Своё место на внешней стороне изящных бёдер девушки, в длинных узких кожаных карманах, заняли парные кинжалы.

В отличие от вышеупомянутой троицы, принц выглядел практически безоружным — помимо узкого, длинного прямого меча и кинжала, закреплённых в ножнах на широком кожаном поясе, у юноши больше ничего не было. Впрочем, и это оружие, по мнению Даи, было явно излишним — обращаться с ним на должном уровне Лиссиан не умел, и острое железо висело на нём лишь в качестве обозначения статуса. Статус, насколько успела узнать девушка из истории Натаны, имел на материке важное значение, а уж в свободных землях и вовсе являлся главным признаком разумного. По оружию, исходя из его наличия, количества и качества, встречали и могли либо посторониться, пропустив караван, либо попытаться избавить путников от принадлежащего им имущества. Не имели оружия только рабы — соответственно, к безоружному человеку и отношение было соответствующее. Разумеется, наличие оружия не гарантировало его владельцу безопасность, однако, как минимум, позволяло избежать многих неприятных моментов, особенно в первые минуты встречи с незнакомыми людьми. А она не заставила себя долго ждать...

Стоило маленькому каравану проехать по пустынной извилистой дороге всего лишь полдня — солнце едва успело достигнуть зенита, — как навстречу путникам из-за расположенного впереди низкого придорожного холма, сплошь заросшего лесом и закрывающего всадникам весь обзор, на дорогу вышло десятка два неопрятно одетых, заросших косматыми шевелюрами мужчин, вооружённых кто чем, но преимущественно — плохо сделанными самодельными луками, копьями и рогатинами. Род занятий незнакомцев можно было определить без всякого труда — оборванцы явно кормились за счёт дороги, обирая одиноких прохожих, не способных дать бандитам серьёзный отпор. Видимо, четверо гружёных солидной поклажей одиноких всадников, один из которых выглядел подростком, а другой — вообще мелкой субтильной девицей, показались разбойникам лёгкой добычей. Расстояние до выскочивших из-за деревьев бандитов оказалось вполне достаточным для того, чтобы они, не особо торопясь, дошли до дороги и перегородили движение, встав на ней плотной толпой. Поднявшийся к середине дня порывистый встречный ветер, гнавший по дороге лёгкие пыльные смерчики — весна в этих краях отличалась весьма переменчивой погодой, — вместе с наполненным ароматами грозы и прелых листьев свежим предгорным воздухом донёс до путников кислые запахи давно не мытых тел — о гигиене труженики с большой дороги имели весьма смутное представление.

— Сзади, — тихо пробормотала замыкающему колонну Катору двигающаяся перед ним Дая, успевшая бросить короткий незаметный взгляд за спину и увидевшая, что путь назад тоже перекрыт — в паре сотен шагов за их спинами на дорогу вышел ещё один отряд, как две капли воды похожий на первый. По-видимому, главарь шайки оборванцев привык делить своих людей пополам, беря свои жертвы в окружение и отсекая им путь к бегству.