Вновь посмеявшись над своей головой-помойкой, вытаскивающей из небытия такие странные фразочки, отвел рукой свисающую ветку и отпустил, выбрасывая из головы прошлое.
"Сломался? Да хрен вам!"
Оказывается, когда ты принимаешь решение — это только первая половина "Мерлезонского балета". Причем, хоть и важная, да не основная. Вот когда ты сделал уже не первый шаг, а сто первый, вот тогда начинается самое интересное. В прочем, иногда достаточно сделать нечто, что не делал, никогда. Например, сказать: "Нет", впервые, очень сложно. Прыгнуть с парашютом — страшно. Подойти и просто познакомится — ужасно!
Но!
Сделав это, сразу начинаешь ощущать себя парящим на крыльях. И ветер эти крылья не сминает, а бережно поддувает, поддерживая тебя, позволяя лететь дальше. Так, от маленького шажка к маленькому шажку, начинаешь шагать все шире и шире. Жизнь, конечно, штука странная и частенько норовит по морде шлепнуть, ну да куда от нее деваться? Не жить?
Я выбрал дорогу.
Я возвращался в Танчен.
Драконы, конечно, оказались еще теми... Сухофруктами... Но, вот только там было нечто, что могло дать хоть часть ответов, на мои вопросы. "Дороги Драконов", пусть и не во всем великолепии и блеске, пусть не размером с распахнутые крылья этих ящериц-переростков, ну, да и я — не великан! Далеко не великан. Где узко — пролезу бочком, где низко — наклонюсь, не обломлюсь.
На обед решил не останавливаться — сделал из двухлитровой фляжки пару глотков настоя "чудо-травы", подивился усилившейся горечи и обострившемуся слуху, в два скачка перепрыгнул по камням сильно обмелевший ручей, да и забыл на время о всех неприятностях, не ожидая их вот так, в первый день пути. Зверья я не боялся — после "зимы" слабо верилось в выживание неприспособленных видов, особенно так близко от логова вечно пыхтящих огнем, в сторону нарушителей границ, драконов. Людей — по тем же причинам. А мелкую пакость, типа вечно живого комарья... На эту мелкую пакость были мои светящиеся пальцы... Не пальцы даже, а просто сверхэффективные фумигаторы! Смертельное оружие всех времен и народов!
Жалко, что кипяточка, эти самые пальцы, сделать не смогут...
Или смогут?
Почесав затылок и полюбовавшись на второе светило, спешащее к закату, принялся искать место для ночлега, заодно собирая сушняк — даже без учета ночного зверья, даже без учета "странников перехожих", привык я как-то засыпать под треск огня, под запах дыма, вдоволь налюбовавшись игрой пламени.
Горожанин я, горожанин.
Бранд долго шпыняла и строжилась, ругала меня за это любование огнем, упирая на то, что буде нападет на нас враг, я окажусь совсем бесполезен.
Местечко для "парковки" нашлось очень быстро — стоило мне пройти еще километр, тропинка вывела меня снова к ручью, на мой взгляд — тому же самому, обмелевшему, что я перепрыгивал совсем недавно. Чуть в стороне от тропы, возвышался торчащий из земли валун, метров десяти, высотой, с одной стороны ровный, словно обрезанный гигантским тесаком, а с другой — уже заметно поеденный временем и непогодой. Проверив, чтобы на меня сверху чего не прилетело, устроился на ночевку.
Через час, ругая себя последними словами, почти в полной темноте, полез в ближайший лесок, за сухими ветками.
Еще через двадцать минут, шипя от боли в разбитом колене, матерясь на собственное слабоумие и ленность серого вещества собственного мозга, признал очевидный факт: путешественник-одиночка из меня совершенно никакой.
Как ни крути — одно дело перемещаться толпой, в компании существ, отлично знающих, что и когда надо делать. В компании, где все роли расписаны уже на десяток дней пути вперед, а "непредвиденные обстоятельства" невилируются опытом.
Все мое чувство собственного превосходства — вот он я какой, офигитительно крутой, два месяца прожил в пещере и ни разу поносом не страдал — разбились о реальность путешествия в одиночестве. И это мне, еще несказанно повезло — зверья, желающего мной закусить, пока я сладко дрыхну — просто нет. Как и лихого человека, что мог позариться на все тот же, например, плащ... Которым я укутываюсь как-то неправильно — то ноги мерзнут, то спина!
Пока крутился, ночь промелькнула, и я понял простой и непреложный факт: миры Толкиена и Конана-варвара замечательны только в книгах и я для них совершенно не приспособлен. По крайней мере — пока. Или, на самом деле, если говорить правду, а не красивые слова, что так любят читать в книгах — я ненавижу фэнтэзи во всех ее проявлениях! И даже магия, очень плохое подспорье, если нет туалетной бумаги, а листья на кусте, под который ты присел по великой надобности, мало того, что плохо срываются, так еще твердые, как картон! И, если при выборе куста с листьями, я теперь очень внимателен, то вот кто мне скажет, что из растущего именно сейчас на планете, может оказаться ядовитым, а что — полезным?!
Тишина мне была молчанием, а затекшая от неудобного положения поясница — наградой.
Дав самому себе слово, что с сего момента начну подыскивать место для ночлега заранее, с душой выкурил сигарету, спалил в костерке окурок и отчалил в сторону Танчена, не забыв залить костер водичкой из речки.
Бриться не стал из принципа — пару недель спокойно перетерплю, а там, глядишь, доберусь до "Драконеграда" и отведу душу, в комфортабельных покоях ящериц-переростков.
Поправив вещмешок за спиной, сперва кряхтя, охая и проклиная собственную глупость, а потом разогревшись и просто, молчком любуясь меняющимся миром, проснувшимся от зимы под светом двух солнц, радуясь чистому воздуху и отсутствию дождя, приглядываясь к цветущим кустарникам с жесткими листьями и цветками размером с мою ладонь, в семь лепестков трех цветов, просто шел.
Заросли земляники, обычной, земной и до боли хорошо знакомой, встретились мне ближе к обеду. Поизображав из себя мишку косолапого, и наелся, и ягоды набрал впрок, почти полный котелок. Заодно и листьев набрал — на заварку. Еще бы вишню найти, да смородину — и будет у меня "царь-чай" на ужин! Не взирая на странные, синие прожилки на листьях.
Приняв решение, совсем не сложно стать пессимистом — на первых порах, все такое легко различимое, становится мутным и затирается потоком ежедневных дел. День за днем, мир вокруг принявшего решение, пытается доказать, что и решение ты принял зря, а идти по принятому пути — решил вдвойне зря.
Я топал и топал, пока не заболят ноги, пока глаза не устанут от этого странного света, то такого привычного, то непривычно коричневого. Чесал затылок, удивляясь вымахавшим на высоту пяти-шести человеческих ростов, кустикам смородины, мимо которых прошел бы с легкостью, не раздави ногой странную, зелено-коричневую ягодку, брызнувшую во все стороны жидкими чернилами смородинового сока, с неповторимым ароматом.
Мир набирал обороты, наверстывая упущенное.
За неделю, с удивляшками и восхищалками, с возникшими из ниоткуда, здоровенными, с половину большого пальца моей руки, полосатыми пчелами, привычно черно-желтыми, деловитыми и совсем не агрессивными, если не махать руками или не пытаться на них сесть, добрался до воронки Танчена.
Сел на каменную осыпь и крепко задумался — материться или нет?
Землетрясение, так добавившее мне бодрости и отвесившее волшебного пенделя, поработало и здесь — чашу бывшего жерла вулкана пересекала глубокая трещина, "сбросившая воду" в сторону восходящего солнца.
Как всегда, "дуракам везет" — пройди трещина на пару градусов левее — барахтаться мне в потоках далеко не чистой и кристальной, водички, спасая свою, такую дорогую мне и относительно везучую, задницу.
Решив, что матом делу не поможешь, осторожно спустился в трещину, приглядываясь, прислушиваясь и принюхиваясь — не хватало мне еще вляпаться в серо-буро-водородное, что, если верить создателям голливудских блокбастеров-катастроф, так любит появляться на месте давно потухших вулканов, после землетрясений.
Голые, серые камни.
Стволы деревьев, что затонули, а потом, зацепившись, смогли сопротивляться бешеному течению воды, рвущейся наружу. Глаз приметил золотистую искорку и через пару минут упорного сопения я был вознагражден вязанкой золотых круглешков, нанизанных на толстую, стальную проволоку, незатейливо скрученную и совершенно обычную. Ага, для моего времени, обычную.
Получив подтверждение, что "дело ясное, что дело темное", придерживаясь за камни, взобрался по склону на другую сторону и стал мучительно соображать, как же мне найти во всем этом хаосе, ту самую пещерку, через которую, в свое время, мы и выбрались на белый свет.
За два часа поисков, нашел только занозу себе на палец и прищемил ногу, скатившимся камнем.
Как говорится, нужда лучший наставник, а логика — лучший проводник, которого редко слушают!
Уже на закате, располагаясь на очищенной от камней площадке и скрепя сердце готовясь провести ночь под открытым небом, с успевшим надоесть костром, от которого я уже провонял дымом, как копченая курица и плащом вместо удобной кровати, стукнул себя по лбу так, что искры посыпались.
Вот, скажите мне, пожалуйста, нафига я ищу вход там, где его заведомо быть не может?! Нафига, ну нафига я перебрался на другую сторону трещины?!
Понимание, пришедшее так поздно, посмеявшаяся надо мной логика и быстро наступающая темнота, отбили желание прыгать вверх-вниз по каменным осыпям, отложив это гиблое дело до утра.
Прикончив собранные запасы, улегся на нагретые двумя светилами камни, завернулся в плащ и вырубился, сном совершенно счастливого, уверенного в свое неповторимой удаче, молодого кабанчика.
Проснулся отлично выспавшимся и даже, относительно свежим — все-таки, что ни говори, но ночевки в лесу или на камнях, очень любопытны в возрасте двадцати лет, но никак не сорока с лишним!
Вновь, привычный легкий завтрак, состоящий из горячего чая из листьев смородины, земляники и той самой травки, что насобирал еще у пещеры, но название давать не стал, решив для себя, что это меня совсем не интересует, и, отварного куска мяса, того самого, что от драконов. Осталось его немного, но сегодня, если все будет пучком, у меня есть шанс и запасы пополнить, и ответы, на некоторые вопросы, получить.
Отмахнувшись от пролетающей пчелы, что-то забывшей в этих каменных лабиринтах, без малейшего цветка, проверил свои запасы и пошел на спуск, заранее загадав, что если нигде не поскользнусь, то все будет хорошо.
Есть у меня такая привычка, "загадывать наперед". Ничего хорошего она не несет, лишь вызывает раздражение, ведь загадав одно, обычно получаю совершенно противоположное!
Вот и сейчас, еще не успев спустится, понял, что загадал я зря.
Черный зев пещеры, сверху не видимый, ласково принял меня в свои объятия и очень жестко наподдал под спину, твердыми камнями, обильно выстилающими полы. Низкий поклон вещмешку, куску мяса и плащу — без них, обычными ушибами я бы не отделался.
Со скрипом распрямившись, полюбовавшись льющимся с потолка светом и прикинув, что при особом желании, натаскав камней, я выберусь отсюда в два счета, решил осмотреться получше — ведь пещеры в Танчене, "просто так" не бывают.
Через пятнадцать минут я в этом убедился, наткнувшись на светящуюся полосу над головой, на своде, а еще через два часа, стоя на берегу бесконечного подземного озера, исходящего белым туманом и играющего яркими искрами, искренне радовался, что провалился в эту пещеру.
У моих ног, ютилось три лодчонки, заботливо вынесенные намного выше уровня воды и перевернутые вверх дном.
Три, болотно-зеленых, резиновых лодчонки, с хорошо знакомыми мне "Made in USSR" и пятиконечной звездочкой "Знака качества"... И алюминиевыми веслами, с потертыми до блеска, рукоятями.
Вода в озере опалесцировала, искрилась, волновалась легкими барашками волн и на вкус отдавала знаменитыми "Ессентуками", правда, теплыми и без газа.
Ненавижу минералку без газа.
Перекусив, чем послал вещмешок, крепко задумался о смысле бытия: хвататься за весла, или, все-же, сперва пройтись по бережку? Или проплыть вдоль бережка?
Нет, конечно, плыть проще, чем топать, прыгая с камня на камень, да еще и с увесистым вещмешком за спиной. Но ведь звезды его знают, что там за живность живет, в этой самой минералке?
Взвесив все за и против, решил вдоль берега все же пройтись — только не торопясь и не далеко — максимум на пару часиков.
Побултыхав настоем во фляжке, решил, что даже на три. В крайнем случае, пить теплую минералку неприятно, но не смертельно. На всякий случай, достал из вещмешка металлическую кружку, набрал в нее воды из озера и разбавил напитком из фляжки. Сделал глоток, другой и... Остановился, когда выдул все. Смесь двух, не самых лучших, вкусов оказалась очень даже себе ничего. Как говорится, минус на минус — дает плюс, вот и не верь после этого в могущество Ее Величества, Царицы-Математики.
Долив фляжку до верха, плотно закрутил крышку, подкурил сигарету и бодро потопал налево, стараясь выбрать дорогу ровнее, но и не слишком приближаясь к воде — шквал может случиться и под землей — упадет сверху кусочек камня тонн так в надцать и пойдут по воде круги — мало не покажется.
По дороге, припомнил батюшку — Жюля Верна и его "Путешествие к центру Земли", посмеялся, вспомнил Адамова и, почесав затылок, прислушался к собственным ощущениям.
Неприятных, пока, вроде бы, не ощущалось, а вот отнести усилившееся свечение рук в "приятные" не позволил инстинкт самосохранения. Да и вообще, отчего-то стало вдруг неуютно, во всем этом светящемся великолепии — а вдруг она — радиация?!
А я ее еще и пил!
По мере размышлений, все ускорял и ускорял шаг, не забывая посматривать по сторонам.
Так что, светящийся скелет дракона, заметил сразу. А вот скелет его убийцы — только подойдя ближе.
Человек, точнее — гуманоид — с головой, двумя руками и двумя ногами, росточком метра под три с половиной, завалил дракона, всадив ему метровый кинжальчик точнехонько в шею, но сам не успел увернуться от тяжелой, рогатой головы. Так и лежат они, два поединщика, сплетенные смертью в единое целое.
Отбросив высокий штиль, занялся мародеркой — в моем случае, все что может пригодиться — может пригодиться. А уж ковыряльник, способный пробить чешую дракона и аккуратненько разрубить позвонок — может пригодиться вдвойне. Грех раскидываться такими уникальными ковыряльниками!
Даже если я ими не умею пользоваться, это не значит, что я не научусь. Или — не продам тому, кто в таком оружии понимает. Тем более, что что-то мне говорило, что раз уж пчелы повылезли неизвестно откуда, то и человек скоро появится.
А где человек, там и товарно-денежный оборот. А где товарно-денежный оборот, там и ряд граждан, страстно желающих этот оборот остановить на себе, причем и товарный, и денежный.
Пока рассуждал, успел обойти вокруг сладкой парочки несколько раз, каждую секунду ожидая если и не подвоха, в стиле Индианы Джонса, то хотя бы предостерегающего оклика.
Ничего.
Только одна маленькая странность: кости человека — не светились.
Озеро — опалесцировало. Кости дракона — светились. Кисти моих рук — ярко сияли. А скелет драконоубойцы — был обычным скелетом, с переломанными костями, длинными пальцами и тремя глазницами, на черепе. Причем третий глаз был не во лбу, а на затылке!
