Дем Михайлов Низший-4

— Без обид, зомби.

— Да я видел — кивнул тот, сдирая с лица маску — Видел... все норм.

— Вот и молодец. Если встретимся в баре — с меня бутылка самогона. За понимание.

Выйдя, накинул дождевик, натянул маску и очки. Глянул наверх и увидел два спускающихся тела. Они отцепились метрах в трех и тяжело рухнули на залитый серо-бурой жижей стальной пол. Закопошились не сразу, секунд пять лежали неподвижно. Баск дернулся первым, начал вставать. Привставший было горбатый хтоник разочарованно опустился на место, тускло блеснули под капюшоном подсвеченным красным линзы очков.

— Йорка... — прохрипел зомби.

— Лечат — коротко ответил я, впихивая Баска в следующий медблок — Когда закончат штопать — в десяти шагах слева спальные капсулы. Забейтесь туда и ждите меня! Понял?

— Она...

— Понял меня?!

— Понял... Она...

— Заткнись и лечись — посоветовал я, прежде чем дверь закрылась.

Рэк следующий. Орк молчал, опущенная голова болталась на безвольной шее, ноги... он даже не шагал, он странно пружинил на негнущихся палках. Не боец, а кусок дерьма с парой воткнутых палочек. Уронив его на кресло, отступил, проконтролировал закрытие двери и вошел в четвертый медблок, что как раз выпустил из дверей заливающуюся истеричным хохотом девку со светодиодным венком на бритом черепе. Вихляя тазом, она попыталась прижаться к моему плечу, но я отступил, и вышедшая на охоту сукка рухнула в грязь. Не обратив внимания на злобную ругань, улегся на изогнутое ложе и взглянул на потолок, ожидая вопроса от системы, что пока не торопилась хоть что-то спрашивать.

Вопросов о избитых бойцах я не дождался. Но плавающее перед глазами меню и так было наглядней некуда.

Состав группы: Одиннадцатый. (ПРН-Б+2Н) Лидер группы. Статус: норма. Девяносто первая. (ПРН-Б+1) Член группы. Статус:

* * *

. Тринадцатый. (ПРН-Б+2Н) Член группы. Статус: норма. Семьсот четырнадцатый. (ПРН-Б) Член группы. Статус:

* * *

.

Какое веселое разноцветье... Статус Рэка и Йорки пока определяется — система не успела толком оценить нанесенный ущерб. Дерьмо...

Одиннадцатый. (ПРН-Б)Общее физическое состояние: норма. Рекомендация: продолжение восстановительно-усиливающего комплекса инъекций СТУС-4М. Инъекция МАКЗО-3. Инъекция питательной смеси П1. Состояние и статус комплекта: ПВК: норма. Рекомендация: инъекция РефТ (Р). ЛВК: норма. Рекомендация: инъекция РефТ (Р). ПНК: норма. Рекомендация: инъекция РефТ (Р). ЛНК: норма. Рекомендация: инъекция РефТ (Р). Дополнительная информация: дефицит питательных веществ, легкая интоксикация.

Похоже, мой организм вышел на новый уровень — раз предложили еще одну непонятную инъекцию и питательный коктейль. И само собой я согласился на все предложенное. Сила. Выносливость. Быстрота. Живучесть. Мне нужно все и как можно больше. И как можно быстрее...

Укол... почти и не больно...

Вот только одновременно с уколом в глазах полыхнула знакомая вспышка неизбежного флешбэка. Мемвас не упустит свой шанс напомнить о прошлом. И может хотя бы сейчас я увижу что-то светлое и доброе? Было бы неплохо для гребаного разнообразия...

Старый Грин любил читать.

Это вообще единственное, чем этот старый чернокожий хмырь занимался с утра до потемок, иссушенной ящерицей сидя у границы тени и тьмы на полуразрушенной крыше умирающей высотки. Никто не знал сколько ему лет. И сколько лет его потрепанной электронной книге. И сколько книг он успел прочесть за свою жизнь. Но все знали, что за день Грин может прочитать целую книгу, а сидит он тут уже лет пять. Изредка отрываясь от чтения, Грин приглядывал за небольшим огородом и курятником, что были расположены тут же на крыше, в трех шагах от его старого тента и примитивного коллектора дождевой воды, снабженного не самым лучшим очистительным блоком. Под тентом продавленный матрас, почти пустая и всегда раскрытая брезентовая сумка с пожитками и заштопанный плащ. Над тентом закреплено несколько панелей солнечных батарей. Вот и все хозяйство...

Чего уж точно никто не знал — так откуда взялся улыбчивый чернокожий старик, что однажды прибыл на лодке старой ныряльщицы Хлои — на следующий год она нырнула и больше не вернулась, о чем лично я жалел. Она была неплохой. Действительно неплохой. Прямо как старый Грин, что знал целую кучу потрясающих историй. И рассказывал их так умело, что порой и непонятно было — пересказывает прочитанное или же это все случалось с ним самим. Рассказывал охотно, рассказывал безвозмездно. И не забывал после завершения очередной истории спросить нас пацанят какую поучительную мысль извлекли мы из услышанного. Мы знали — самый смышленый ответчик не останется без награды. Без вкусной хрусткой награды — будь то сладкая луковица, морковка или дайкон. Поэтому мы, сидя полукругом перед стариком, вовсю напрягали свои туповатые головы, стараясь дать действительно умный ответ — ответ стоящий морковки. Мы старались. Но не торопились — у каждого был только один шанс. Одна попытка. И полученную награду победитель должен был съесть тут же. Никаких откладываний на потом. Никаких дележек с менее удачливыми друзьями. Съешь сам, парень! Съешь сам! — так говорил старик, стуча черным узловатым пальцем мне по лбу — Съешь сам! Жри!

И я жрал. Я быстро научился не рваться в первые ряды и после каждого чужого ответа внимательно вглядываться в почти непроницаемое лицо старого Грина. Я быстро понял, что не стоит спешить с ответом, даже если кажется, что ты точно знаешь лучший вариант. Это далеко не всегда так — Грин не задавал простых вопросов. Все они были с подвохом. Хотя в самом начале, когда мы только-только начали привыкать к появившемуся старику, он начинал с простых историй и простых вопросов. Ответы находились легко, и я частенько хрустел сладким овощем.

Какую главную глупость совершил волк, что сожрал шестерых козлят?

Волк оставил в живых свидетеля — гребаного крохотулю седьмого козленка. И тот волка сдал.

Почему нельзя было верить доброму улыбчивому королю?

Потому что он король — а королям верить нельзя. Никогда.

В чем вина болтливого карлика Румпельштильцхена? В чертовой болтливости. Заткни пасть, карлик! И молчи!

Но это были легкие вопросы. И легкие награды. Чем старше мы становились, тем сложней становились вопросы и тем тяжелее давалась награда.

А затем старый улыбчивый книгочей Грин убил Кохла — вечного пьяного пузатого громадину, что некогда был лучшим ныряльщиком, но потом спился, каждый день метелил жену, а однажды убил свою старшую дочь — всем говорили, что она упала с лестницы и разбила голову о ступень. Мы даже видели это будто нарочито размазанное пятно. А затем я услышал, как женщины тихо говорят, что Кохл убил дочь после того, как она отказалась раздвинуть перед ним ляжки. Так и сказали. Но продолжали улыбаться проходящему мимо Кохлу. А еще через год, орущий во всю глотку Кохл выволок на крышу вторую свою дочь и начал срывать с нее одежду и орать, что он их кормит, он им хозяин и они будут делать так, как он велит. Тут все и случилось. Старый Грин просто внезапно очутился за спиной громилы, быстро взмахнул рукой и отошел. Кохл вздрогнул, недоуменно оглянулся, шлепнул себя ладонью по шее, будто давя комара. И... сделав пару неверных шагов, вдруг упал на колени и с размаху брякнулся лбом в бетон. Больше Кохл не встал. Пришедшие мужики, стыдливо пряча лица от старика книгочея, с трудом распрямили труп и уволокли вниз. А я с тех пор слушал истории Грина с двойным вниманием и до звона в голове напрягал мозги, чтобы дать правильный ответ...

Почему уродливая принцесса лучше прекрасной нищенки? Потому что принцесса — золотой билет в элиту. Держись крепче за сиськи — и взлетай ракетой! Самый приятный путь в верхние слои атмосферы...

Почему мы улыбаемся проходящему мимо убийце и насильнику? Потому что боимся...

Выйдя из медблока, я чуть постоял, давая время исчезающему воспоминанию оставить хоть какой-то осадок на стенках моих опустошенных чертогов памяти.

Убедившись, что твердо стою на ногах, а вены положительно восприняли введенную системой химию, я сменил фильтры на маске, и свернув в узкий коридор, зашагал по темной улочке Дренажтауна. Я заметил, что шагаю по сумраку, равно как заметил и прижавшихся к стене троих придурков, решивших, что черные длинные дождевики послужат отличной маскировкой. Зажав в ладони рукоять ножа, я шагал, глядя прямо перед собой.

Почему дебилы и доброхоты умирают в первую очередь? Потому что они дебилы и доброхоты. Туда им и дорога.

Почему старый Грин убил Кохла? Потому что теперь жена Кохла стирает старому Грину одежду и часто спит голой на его старом продавленном матрасе. И несмотря на ее старость — уже почти тридцать вроде бы — у ней очень красивые смуглые сиськи и добрая улыбка. А улыбаться она стала куда чаще...

Миновав сумрачный коридор, я чуть задержался рядом с хтоником, сидящим у мокрой стены. Покрутив окровавленное лезвие под льющей с небес мочой, убрал его в ножны и пошел дальше, обронив лишь одно слово:

— Трое.

Хтоник ничего не ответил. Но когда я обернулся через пару шагов, его место у сточной решетки уже опустело, а в покинутом мной коридоре мелькнул край его дождевика. Еще через несколько минут я уже входил в дом боли и удовольствия нимфы Копулы. Охранники дернулись было с любопытством, но стоило мне стащить капюшон и маску, как они тут же потеряли весь интерес. Не из страха. Просто гость я здесь желанный — хозяйка так велела.

Дальше первой зоны я не ушел — меня уже ждал первый прилизанный паренек. Со знакомой паучьей усмешкой на губах.

— Госпожа Копула ненадолго вознеслась — не став тратить время на приветствия, сказал служитель.

— К паукам на парад?

— К подруге на посиделки, я полагаю.

— Плетет и плетет паутину женское племя... а нам ее рубить.

— Звучит как угроза, бвана.

— Долгих лет жизни Копуле и Вэттэ — усмехнулся в ответ.

— Чем могу помочь?

— Шагая по сплетенной ими паутине мне и моей группе предстоит исчезнуть на какое-то время. Но так не хочется терять в ранге... если ты понимаешь, о чем...

— Госпожа Копула знала об этом. И велела мне передать — она замолвит за вас всех словечко перед Матерью. С того момента как вы исчезнете с поля зрения Матери — вы все на долгом специальном задании нимфы Копулы. Максимальный срок знаете, бвана?

— Сто часов — кивнул я и развернулся — Спасибо старухе с дырой в голове.

— Немного мяса и компота с собой на дорожку? Прямиком из Веселого Плукса. Еще теплое.

— Брали для нас?

— Брали для себя — покачал головой паренек, протягивая мне контейнер и пакет с бутылками — А есть проблемы? Официантка могла харкнуть в компот?

— Только дурак ссорится с официантом — улыбнулся я, забирая дар.

— А это рыба. Только что пожарена — поверх первого контейнера лег второй — С пожеланиями удачи от шеф-повара.

— Как ты относишься к Копуле? — спросил я, пакуя еду в рюкзак. Знакомый вопрос знакомому парню.

— Пусть живет и правит долго. Одна ее только тень наводит порядок на этот мрачный город. Она добрая и щедрая госпожа.

— Ночью зубрил?

— Каждую ночь повторяю перед сном. Чтобы не забыть. А что такое, бвана?

— Женщины начинают верить в успех слишком рано. И поэтому начинают вести себя глупее, смелее и злее. Копула в курсе планов Вэттэ. И уже в курсе, что я взялся помочь. Так?

— Так.

— А раз так — пусть и дальше ведет себя с паучьим вождем-королем Мимиром вежливо и церемонно. Пусть ведет себя с ним так, будто король Мимир править и жить будет долго.

— Твои слова услышаны, поняты и приняты, бвана. Передам. Удачи.

— И тебе.

Вновь с плеском шагая по утопающим в дожде вонючим улицам Дерьмотауна, я усмехался под прикрывающей лицо маской.

Старая Копула... старая ведьма с дырой в голове.

Раз знала когда и зачем я приду, раз успела подготовить вкусные дары — стало быть могла и не заставлять меня напрягать лишний раз ноги. Могла бы выслать навстречу гонца с дарами и радующим сердце гоблина известием — Копула прикроет. Но старуха захотела, чтобы я пришел и сам попросил. Но при этом не удостоила аудиенции — хотя и по уважительной причине. Женщины и политика... смертоносное сочетание... порой для самих паучих, что слишком увлеклись в плетении паутины и не заметили, насколько страшная добыча угодила в их тенета...

Без происшествий дойдя до условленного места, забрался в капсулу и облегченно затих, чувствуя, как медленно расслабляются так долго не получавшие отдыха мышцы. Полежав так двадцать минут, повернулся на бок и хорошенько перекусил, запив мясо компотом. И только после этого позволил себе заснуть.

* * *

Еще одна отлично смазанная лебедка вернула нас на небеса. Трос был потолще и легко выдержал всех четверых. Последним шагнув на снабженную приваренной решеткой толстую трубу, гудящую от проходящей сквозь нее жидкости, я взглянул на несколько безликих фигур висящих над тропой. Рука скользнула по игстрелу. Шагнув вперед, парень успокаивающе улыбнулся:

— Это сторонники. Глядят по сторонам, а не на нас. Обеспечивают тайность миссии.

— Ясно — кивнул я — Отстреливание случайно встретившихся работяг? Но их гибель увидят другие работяги, придется и их пристрелить, да? В задницу такую тайность. Спускай свои елочные украшения и отпускай по домам. Один проводник. Бодрым темпом прямиком до цели. Но по-тихому и деловито. Просто спешащие куда-то бойцы.

Легкая заминка... и он кивнул:

— Принято. Темп выдержите? После недавнего...

— Выдержат — ответил я за всех бойцов.

Я не перекинулся с ними и парой слов с момента пробуждения и сбора. Зачем? Пусть еще немного их мозги покипят и побурлят в тревожных раздумьях, в переборе произошедшего, в размышлениях как следовало поступить на самом деле.

— Тогда вперед...

Несколько рубящих взмахов и висящие пауки провалились вниз, погрузившись в густое облако поднимающихся с города теплых испарений, что не могли прорваться к небесам из-за мощного потока нисходящего воздуха. В разрывах вонючих облаков мелькали городские улицы, за нашими спинами грозно светилась паучья крепость Лихткастил. Но увидеть нас оттуда не могли — мне хватило нескольких секунд, чтобы это понять. Нас вели кружным путем, ведя под прикрытием других труб и площадок. Не оборачиваясь, я внимательно вслушивался в шум шагов топающих сзади бойцов. Тут и дурак поймет — еле двигаются на закостеневших отбитых конечностях. Передвигаются как сломанные куклы. Но шагают без жалоб. Тихие стоны и злое болезненное шипение не в счет.

— Мудрое решение не задерживаться в Дренажтауне — бросил через плечо проводник.

Облака под нами сгустились и остыли настолько, что обрушились частым дождем обратно на город. Висящий поодаль на паутинке паук, обхватив поднятые колени руками, меланхолично опорожнял переполнившийся кишечник, добавляя весомости дождю.

— Нас уже ищут? — спросил я.

— О да.

— Уже назвали злобными тварями посмевшими укусить дружескую паучью лапу?

— Нет. Но к этому идет. Мимир пообещал разобраться лично и повелел привести гоблинов к нему. Живыми. Доставить на верхний пост. Повелел пока благородным паукам не делать поспешных выводов. Но обронил, что в связи со случившимся, речи о награде больше не идет — пока что во всяком случае.