Наёмник

Пришел в себя быстро, пошурудил руками в поисках автомата, не нашел его, дернул из кобуры пистолет. Темень вокруг стояла полнейшая, как у негра в жопе, в безлунную ночь. Блин! Да это не темень, это кровища из рассеченного лба залила глаза. Протер рукавом куртки глаза, стало лучше, удалось разглядеть что кругом.

Ко мне бежали Гарик и Серега, чего-то кричали и активно махали руками, я хотел было махнуть в ответ, но зверское выражение лица у нашего молчаливого пулеметчика заставило напрячься, тем более что он смотрел сквозь меня. Интуитивно почувствовал, что позади меня враг, я не стал разворачиваться, а просто ткнулся лицом в землю. Над головой пронеслась пулеметная очередь, я не слышал грохота, просто почувствовал горячие струи свинца, проносящиеся у меня над спиной.

Гарик тряс меня за плечо и смешно кривил рот, неслышно крича чего-то. Рядом Серега бил из пулемета, расстреливая убегающего турка. Достал, не дал убежать. Молодец!

— Не слышу ничего! — прокричал я, показывая на свои уши. — Контузило! — объяснил я, совершенно не слыша собственного голоса. — Все живы?!

Гарик утвердительно покивал головой, сообщая, что все живы. Пока Серега стрелял в тела турецких вояк, лежавших возле грузовика, делая 'контроль', Гарик помог мне дойти до нашей позиции. Здесь происходило что-то непонятное: двое мужиков, облаченные как бомжи, в обноски и тряпье, наседали на Ванька, который растерянно качал головой и разводил руками, тут же на земле лежали носилки, на которых лежал пожилой дядька, с седой головой, обмотанной окровавленными тряпками. Тут же над носилками наклонился худосочный паренек, заботливо вытиравший кровь с головы старика.

Ванек заметив меня, тут же ткнул пальцем в мою сторону. Бомжи синхронно оглянулись, к ним присоединился худосочный паренек, вскочивший на ноги, скопом они пошли на меня, чего-то гневно выговаривая мне. Не знаю, что им так не понравилось в моей особе, тем более что я совершенно не понимал, что они говорят.

— Контузило, ни хрена не слышу! — закричал я. — Вы, кто?

Худосочный дрыщ замахнулся на меня своим кулачком, но я не стал ждать и тут же врубил ему в морду, короткий крюк справа. Надо сказать, что малец, довольно умело поставил блок и тут же влепил мне прямой в подбородок, пропустив удар, хотел было всадить ногой в ответ, но сзади на меня навалился Серега, сковывая движения, а худосочный хулиган, воспользовавшись преимуществом, пробил мне в 'солнышко'.

Сука! — подумал я, хекая и понимая, что худосочный паренек, на самом деле баба, в смысле, девушка!

Подбежали остальные бомжи, но кинув пару фраз девчонке, понеслись к горящим бронемашинам. Мне совсем стало хреново, с лица кровь стекала на одежду, в голове рвались крупнокалиберные снаряды корабельной артиллерии, и казалось, что из ушей валит пар от перегретого парового котла, еще мгновение и рванет! Обессилено опустился на землю и блаженно развалился рядышком со стариком на носилках, тот повернулся ко мне лицом и ободряюще улыбнулся, я оскалился в ответ и вырубился...

* * *

Впрочем, долго в беспамятстве мне не дали проваляться, да и как тут спокойно лежать, отдыхать и предаваться сладостной истоме, когда тебя как мешок с картохой валят на спину и тащат по пересеченно местности. Накладки на лямках бронежилета пулеметчика больно врезались в живот, моя голова мотыляется из стороны в сторону, в такт шагам Сереги. Внутренности так и норовят выскочить через горло.

— Брось! — еле слышно прошептал я.

— И не проси командир, не брошу, — натужно сопя, ответил пулеметчик.

— Да, не меня брось, а рацию!

— Какую рацию?!

— Никакую, это анекдот такой, не знаешь, ну, и ладно! Хватит меня тащить, скидывай на землю, я дальше сам поскачу.

— Точно?

— Скидывай, говорю, только осторожно, нежно и любя! Ёпп..— прошипел я, от удара о землю. — Сказал же, нежно!!

— Извини, — Серега тяжело перевел дыхание.

Мы шли в небольшой колонне, состоящей из двух десятков человек. Впереди двигалась разведка — трое автоматчиков, под командованием Фомы, позади арьергард — тоже трое бойцов, под командованием Петровича, ну, а в середине все остальные: я, Серега, Керчь, Гарик, четверо мужиков, включая, парочку бомжей, тащивших носилки с дедом, и давешняя девчонка-хулиганка, врезавшая мне пару плюх. Девчонка, кстати, переоделась и вооружилась. А ничего так у неё задница, аппетитная!

— А чего мы пешком топаем? — спросил я у Сереги. — И, собственно говоря, где это мы? — я заметил незнакомые пейзажи.

— Из захваченного поселка пришлось уйти. Слишком опасно там было, загрузились все скопом в грузовик и покатили куда-то, вначале на юг, подальше от моря, потом повернули обратно, но машина сломалась вот и пришлось топать пешком.

— Долго я в отрубе пролежал?

— Сутки. Ты, как нормально? Слух вернулся?

— Вроде, да, но мутит конкретно, как бы не сблевать.

— Пока ехали, тебя выворачивало наизнанку, всю машину заблевал. Так, что думаю, твой желудок совершенно пуст.

— Ясно. Какие еще есть новости? Кто эти люди? — кивнул я на старика и тащивших его людей. — Где спецура? Вроде мы их ждали, а приперлись эти?

— Мужик в носилках, это генерал Корнилов. Прикинь, как нам повезло? Не думал, что увижу его живьем!

— Корнилов?! — переспросил я. — А кто это?

— Ты, что не знаешь генерала Корнилова?

— Ну, допустим, одного знаю, но не уверен, что это именно тот.

— Если ты знаешь генерала Корнилова, то поверь мне, что этот тот самый. Другого такого, просто нет! — горячо заявил пулеметчик.

— Слушай Сереге, я только сейчас заметил, что ты, капец, какой разговорчивый стал. Пора тебе погремуху менять. Теперь ты у нас не Немой или Могила. Теперь ты у нас — Историк!

— С чего это вдруг? — нахмурился парень.

— А с того, что я и не догадывался, что ты у нас ценитель истории государства Российского.

— В смысле?!

— Коромысле! — передразнил я его. — Сам же сказал, что генерал Корнилов — единственный в своем роде и если я знаю Корнилова, то он и есть тот самый и никакой больше. Верно?

— Ну?

— Баранки, гну! Корнилов Лавр Георгиевич, русский военачальник, генерал от инфантерии. Военный разведчик, военный атташе, путешественник-исследователь. Герой русско-японской и Первой мировой войн. Верховный главнокомандующий Русской армии. В годы Гражданской войны — один из руководителей Белого движения на Юге России, один из организаторов и главнокомандующих Добровольческой армии, — выдал я по памяти историческую справку. — Именно Корнилов мог за пару месяцев до Октябрьской революции прижать к ногтю временное правительство и избежать восстания большевиков. Ты об этом же генерале Корнилове или другом?

— Чо?

— Через плечо!

— Нет, я о другом генерале Корнилове, о том, что лежит сейчас в носилках. Он возглавил операцию Возмездия. После налета турков на Крым и Новороссийск, сводный отряд под командованием генерала Корнилова высадился в портах Синопа и Герзе. С боями, за сутки они прошли двести пятьдесят километров, достигли Анкары, где знатно напугали турок. Именно после этого, турецкое руководство вывело свои войска из Крыма.

— А как он плен попал? — спросил я.

— Не знаю, злые языка говорят, что его выкрали турецкие спецслужбы.

— Сплетничаете? — раздался ехидный смешок поблизости.

К нам обращался один из 'бомжей'. Высокий, худой, как жердь молодой мужчина с аккуратно подстриженной, шкиперской бородкой. Наголо выбритый череп, украшали два кривых шрама, в левом ухе серьга в форме гайки, на правом плече татуировка: кулак сжимающий автомат на фоне пятиконечной звезды. Одет 'бомж' был в порванные джинсы, замызганную рубаху с оторванными рукавами, поверх которой накинут 'лифчик' с подсумками. На груди висит карабин М-4, за спиной винтовка с оптическим прицелом.

— Стёпа, — представился бомж. — Друзья зовут Винт. А вас как звать величать?

— Алексей Седов, — ответил я. — Друзья зовут — Иваныч.

— Спасибо за помощь, Фома рассказывал, что вы вчетвером знатно отличились в недавнем бою, нам, опять же с погоней помогли. Правда, руки бы оторвать тому, кто фугас мастерил, взрывная волна пошла в обратную сторону, если бы сделали все по уму, то можно было обе гравицапы бармалеев одним махом уничтожить, а так наш грузовичок, как кувалдой приложило, чуть Олега Михайловича по стенкам не размазало, думали не выживет. Не знаешь, кто заряд ставил? — с хитрым прищуром спросил Винт.

— Я ставил, — спокойно ответил я. — Как правильно это делать я не знаю, никто не учил, видел пару раз, как другие делают, вот и смастерил по памяти.

— Хорошо, что сам сознался. Это правильно, — кивнул Винт, — я при Михалыче, вроде как главный контрразведчик, поэтому для меня главное знать, что за люди нас окружают. Расскажешь о себе?

— А что до сих пор ничего не выведали? — удивился я. — Целые сутки лежал без памяти, могли парней расспросить.

— Могли. И расспросили, но они у тебя, все как на подбор: один немой, — Винт кивнул на Серегу-пулеметчика, — второй, по-русски, не бельмеса, третий либо шутник, либо умалешенный, который все темы переводит на разговоры про город-герой Керчь. Они даже не сознались, что это ты ставил заряд, хоть мы это и так знали, — улыбнулся Степан. — Фома и Петрович, про тебя особо ничего не знают. Нет, можно, конечно, расспросить с пристрастием, но зачем?

— А чего тут рассказывать? В мирные времена: учился в аспирантуре, преподавал в университете, участвовал в общественной и политической жизни ВУЗа, в общем, крутился помаленьку, зарабатывая на хлеб с маслом. Как вся эта муть с вирусом началась, ушел в леса, там отсиделся, как началось военное вторжение, немного повоевал. Потом перебивался разными подработками, живя там, где есть чем прокормиться. От крайней нужды подался в пираты, но как сам видишь, тоже не очень удачно. Наша шаладна ушла, оставив нас здесь, на турецком берегу.

Степан задал несколько уточняющих вопросов, я ответил, потом мы разговорились на посторонние темы, вспоминая мирную жизнь, попробовали отыскать общих знакомых, выяснилось, что когда я был в командировках в Москве, то жил в одном доме с двоюродной сестрой Винта. После этого, все скатилось к воспоминаниям о погибших в московском теракте 9 мая.

Винт понемногу выведывал у меня, мое отношение к происходящему, пытался понять 'чем я живу'. Понимая это, я срезал острые углы в разговоре, чтобы не сказать слишком многого, но и не дать понять собеседнику, что у меня есть какие-то тайны и заморочки. Время сейчас такое, что пустить пулю в висок проще, чем жить бок о бок с очередным 'странным типом'.

— Так, может все, наоборот, к лучшему, — Винт почесал обгоревший нос. — Покажите себя с хорошей стороны, вольетесь в нашу команду, ребята вы боевые! Только одно условие — не врать! Понял, все должно быть по честному, без второго дна!

— А на кой это нам? — усмехнулся я.

— Как это на кой? — притворно удивился Степан. — Колхоз дело добровольное: хочешь, вступай, не хочешь — к стенке!

— То есть или с вами, или к стенке? — уточнил я.

— Именно!

— И где надо подписываться кровью?

— Нигде, хватит проливать кровь, вы её уже достаточно пролили. Ладно, рад, что поговорили, вижу, что ты парень правильный, надежный. Опять же, твои парни за тебя горой, а это тоже о многом говорит. На будущее, хочешь добрый совет?

— Давай .

— Замирись с Витой.

— С кем? — не понял я.

— С дочкой генерала Корнилова, — Винт украдкой кивнул в сторону девчонки с аппетитной попкой. — Она немного с придурью, но это неудивительно, зная, что она пережила.

— Так, я вроде с ней и не сорился.

Я более внимательно посмотрел на девушку, она видимо почувствовала мой взгляд, обернулась. Я состроил самую милую и заискивающую гримасу, на которую был способен и даже послал воздушный поцелуй, в ответ получил 'фак'.

— Ага, не сорился, а кто ей чуть челюсть не своротил?

— Так, то случайно, — оправдался я. — Обычно я женщин, стариков и детей не бью!

— В общем, я тебя предупредил. Потом с тобой генерал захочет поговорить. Советую отвечать честно, не грубить, но и не лебезить. Понял?

— Понял, — ответил я.

Винт вернулся к носилкам, где сменил одного из переносчиков. Мы шли дальше, двигались не особо быстро, приноровившись к ходу носильщиков. Шли вдоль моря, на удалении от береговой линии, примерно в полукилометре. Вечерело, через час должно было совсем стемнеть.

Объявили привал. Мы с парнями разместился вместе, под прикрытием поваленного дерева. Пока Серега и Ванек, сооружали навес из веток, я и Гарик приготовили ужин. Я соорудил похлебку из горохового концентрата и пары рыбных консерв. Получилось весьма неплохо, по крайней мере, сидящие по соседству бойцы поводили носами в нашу сторону и жадно сглатывали слюну. Пришлось пожертвовать последней банкой рыбы в масле и горсткой, найденного на дне концентрата и приготовить еще половину котелка рыбного супа. Этот котелок Серега отнес генералу. Отдавая варево, он чего-то там нашептал девушке, активно кивая на меня. Вита повернулась, смерила меня злым взглядом, вновь показал 'фак', но от угощения не отказалась и принялась кормить с ложечки отца.

Определив очередность постов, я завалился спать. Честно говоря, последние сто метров нашего перехода, шел на одних морально-волевых, мечтая только о скором отдыхе, несколько раз даже оступился, чуть не упав в обморок.

Сон пришел быстро, снился заснеженный лес и высокие султаны взрывов, ломающие корабельные сосны, как гнилые спички.

* * *

Взрывы ухали один за другим, частенько сериями из двух-трех разрывов одновременно. Мои зубы стучали сильнее чем гремело снаружи. Я лежал, свернувшись калачиком на дне полуобвалившегося окопа, присыпанный сверху грязным снегом, земляным крошевом и деревянной щепой. Грохотало страшно, земля вздрагивала и дрожала, я вздрагивал и дрожал вместе с ней. Страшно было до жути, панический страх заставлял дрожать, а истерика, родившаяся в глубине моего слабого тела, требовала одного — вскочить и бежать, куда глаза глядят. Бежать, что есть сил! Бежать, чтобы спасти сове слабое, теплое тело. Я загонял страх, панику и истерику вглубь себя и давил их...давил их болью — закусывал нижнюю губу так сильно, что кровь лилась из поврежденной плоти. Боль немного отрезвляла и приводила в чувство, но ненадолго, гремящие снаружи взрывы, вновь заставляли панике и страху овладеть моим телом. Хотелось вскочить и бежать...бежать, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этих взрывов, подальше от этого проклятого леса, где нас гвоздят снарядами и утюжат ракетами вторые сутки подряд.

Теперь я знаю, что самое страшное может произойти с человеком на войне. Самое страшное это попасть под артиллерийский и ракетный обстрел. Когда вокруг рвутся снаряды большого калибра, а ты лежишь в окопе и молишься только о том, чтобы выжить, немея от страха и первобытного ужаса. Что может быть страшнее?

Если бы сейчас стихли бы взрывы, и прозвучала команда: 'Вперед, в атаку'! Рванул бы не задумываясь, побежал бы впереди всех, и пусть там лупят пулеметы, хрен с ними, они не страшные, они бестолковые трещотки.