Роман Злотников Генерал-Адмирал

Глава 7

Зал заседаний Морского технического комитета выглядел впечатляюще. Впрочем, в это время присутственные места вообще оформляли с размахом. Не то что в мое — даже на метро уже экономят...

Сегодня я впервые появился в здании Военно-морского ведомства. Судя по докладам Канареева, необходимое мнение, оправдывающее мое изменившееся поведение, частью которого могло быть то, что я перестану узнавать давних знакомых или не буду поддерживать разговоры о прежних похождениях и случившихся со мной и моими знакомыми историях, уже было в общих чертах сформировано. А для того, чтобы оно сложилось окончательно, требовались уже мои собственные поступки.

Сегодняшнее заседание было вызвано необходимостью рассмотреть итоги воплощения в жизнь программы, принятой по итогам деятельности Особой комиссии под председательством великого князя Алексея Александровича, каковая комиссия, в свою очередь, была создана во исполнение решения Особого совещания, состоявшегося еще в августе 1881 года. В нем участвовали военный министр Ванновский, управляющий Морским министерством Пещуров и Гирс, руководивший Министерством иностранных дел вместо все еще числившегося тогда министром престарелого Горчакова. А также еще некоторое количество высокопоставленных лиц. По существу, то совещание было бенефисом великого князя Алексея Романова в роли руководителя российского флота. И потому он принимал крайне деятельное участие в разработке двадцатилетней кораблестроительной программы, выполнение которой и должно было начаться с этого, 1883 года... Ну, хотя бы на начальном этапе принимал, пока не охладел и не вернулся к светским развлечениям. Так что игнорировать это заседание я никак не мог. Тем более все уже было готово к тому, чтобы аккуратно приступить к вхождению в среду морских офицеров. Термины, начиная с названий бегучего такелажа и кончая "малым боцманским загибом" и "загибом Петра Великого", выучены. Нужные слухи распущены. Подготовка завершена — осталось появиться на сцене самому и отыграть хотя бы без грубых ошибок.

Заседание шло своим чередом. Я сидел во главе стола и ловил на себе заинтересованные взгляды всех присутствующих. Еще бы — почитай первое появление на людях. Нет, если подходить строго, то на людях я уже появлялся. В Кронштадте, на молебнах, на тезоименитстве брата-государя,[13] но большинство присутствующих видели меня после болезни впервые. Да и те, кто меня навещал, — например, адмиралы Шестаков, Чихачев и пара других — наблюдали лежавшую в постели развалину, то и дело теряющую сознание (в основном, конечно, вследствие невозможности ответить на некоторые вопросы или поддержать разговор на затронутую тему).

Я молча выслушивая доклады, прикидывая, как перейти к запланированному бенефису. Его сценарий уже был мною разработан достаточно детально. Ибо мало было всего лишь продемонстрировать изменившуюся модель поведения великого князя. Нет, это было бы слишком простым действием. А отличие хорошего управленца в первую очередь как раз и заключается в умении планировать и осуществлять действия, которые одновременно решают несколько задач. Меня же многие считали именно хорошим управленцем. Даже очень хорошим. И потому я должен был еще и показать окружающим изменившуюся расстановку сил в самом Военно-морском ведомстве, поскольку, чтобы сделать с флотом то, что я замыслил, надобно было вернуть себе возможности управления им. Формально они у меня были. Но ведь и Борька-алкоголик формально оставался нашим президентом до самой своей отставки, а вот кто рулил страной реально... Здесь дела обстояли почти так же. Реальные нити управления морским ведомством из рук генерал-адмирала уже почти уплыли. Впрочем, при полном его попустительстве — другие у него образовались интересы по большей части... Так вот, я собирался это изменить. Тем более повод для моего многопланового бенефиса был в прямом и переносном смысле железным: строительство новейшего броненосного крейсера "Дмитрий Донской". Вот уж многострадальный корабль оказался... Нет, я в своей жизни с маразмом встречался регулярно — и в советское время, и позже, но такого припомнить не мог. И отчего так, мне было совершенно непонятно. Ведь однотипный "Владимир Мономах", заложенный на пять месяцев позже, уже вовсю ходил по морям. Этим летом он, например, совершил представительское плавание в Копенгаген, конвоируя императорскую яхту "Держава". В то время как корпус "Дмитрия Донского" только в августе спустили на воду, и достраивать его надо было в лучшем случае еще не менее года. И ведь не скажешь, что именно казнокрадство тому причиной, хотя моментом господа казнокрады воспользовались по полной программе...

Так что, когда кандидат на публичную порку, дородный мужчина с роскошными брылями и наголо обритой головой, закончил доклад, я выдержал короткую паузу и, слегка подавшись вперед, задал вопрос:

— Когда должно было закончиться строительство крейсера "Дмитрий Донской"?

Присутствующие переглянулись. А я замер. Все должно было решиться сейчас. Ибо этот бенефис я разрабатывал лично, очень осторожно пользуясь услугами Канареева и Курилицина даже для сбора сведений. Соратникам своим я доверял в достаточной мере, но попытка привлечь их к разработке плана означала бы, что перед ними не великий князь Алексей Романов, а непонятно кто, ни хрена не разбирающийся в морском деле и ничего не знающий о военно-морской службе. Я же пока не был готов открыть перед ними свою главную тайну — у них уже и так накопилось ко мне множество вопросов по моему поведению и привычкам. Оставалось надеяться, что я их достаточно замотивировал для того, чтобы они держали свои подозрения глубоко в себе. В конце концов, не каждому предлагается шанс стать, причем не по блату, а по праву, одним из влиятельнейших людей страны, а возможно, и всей Европы (в это время считай и мира), да еще и обладателем миллионного состояния в придачу. И при этом не разворовать, не ослабить, а, наоборот, заметно усилить родную страну. Даст Бог, этого хватит, чтобы обеспечить их верность... ну, на каком-то этапе хотя бы.

— Э-э-э... — заблеял брылястый, — э-э, я уже докладывал вашему императорскому высочеству, что задержка с передачей флоту крейсера связана с объективными причинами.

— Какими?

— Э-э... это все изложено в моей докладной, которую вы изволили высочайше утвердить.

Я обвел взглядом присутствующих. Все неотрывно смотрели на меня. Некоторые скучающе, иные озадаченно, кое-кто этак верноподданнически, но большинство с неким внезапно вспыхнувшим интересом.

Я шумно вздохнул и пошевелил тростью.

— Господа, — тихо начал я, — как вы знаете, не так давно я сильно расшибся. Да так, что едва не стал инвалидом, а то и вовсе мог упокоиться с миром... Тогда, лежа на смертном одре в ожидании судьбы, которую мне уготовил Господь, я о многом передумал... — Тут я сделал паузу и держал ее долго, очень долго, так что кое-кто из присутствующих не выдержал и попытался украдкой протереть лоб или лысину крахмальными белыми платочками. — И теперь я считаю случившееся со мной предупреждением. Божеским предупреждением. Предупреждением мне как члену царствующего дома, ниспосланным, дабы наставить меня на путь истинный — напомнить о долге, какой несут все Романовы перед Господом нашим и народом. — Я гордо выпрямился и обвел всех тяжелым взглядом. Уж что-то, а это я всегда умел. — А посему, господа, отныне вы можете забыть о том, что я делал ранее как генерал-адмирал. С сегодняшнего дня все будет по-другому. Так, как повелевает мне долг офицера и члена правящей фамилии, отвечающего за страну перед Богом и народом русским. — Я снова обвел взглядом присутствующих.

На лицах — все та же озадаченность, недоумение, испуг, но в глазах двоих-троих я заметил радость и даже азарт. Так, стоит взять их на заметку. Похоже, эти люди готовы работать. Посмотрим, посмотрим...

— Итак, господа, — продолжил я спустя пару минут, когда некоторое возбуждение, вызванное моими последними словами, немного улеглось, — начать я хотел бы с того, чтобы мне вновь была представлена докладная о причинах, по которым столь затянулся срок передачи флоту крейсера "Дмитрий Донской". Причем мне нужны не отговорки, а конкретные факты: почему, кто в этом виноват, какие меры приняты для того, чтобы подобное более не повторилось. То есть все четко и конкретно, с фамилиями и предложениями по конфискации имущества и срокам каторги для виновных... — Я упер взгляд в мгновенно побледневшего брылястого и тихо закончил: — Ну или с указанием, кого следует повесить. Вам понятно?

— Э-э-э, ваше императорское высочество, я бы попросил...

— Вам что, непонятно? — все так же тихо оборвал я брылястого.

— Э-э... — Он осекся.

Я поднял взгляд на замершего на стуле у двери Дмитрия.

— Лейтенант Нессельроде, пригласите штабс-ротмистра Канареева, пожалуйста. Он должен ожидать в приемной.

Мой адъютант и секретарь молча выскользнул за дверь. А в зале поднялся взволнованный шум.

— Неслыханно...

— Жандармы здесь...

— Чудовищно...

— Нарушение всех и всяческих традиций...

В этот момент двери снова распахнулись, и на пороге вырос штабс-ротмистр.

— Викентий Зиновьевич, — негромко обратился я к нему, — я бы попросил вас провести расследование, связанное с растратой средств Военно-морского ведомства и с саботажем в его стенах. Начать вы должны с обыска кабинета и личного сейфа вот этого господина. Кроме того, я надеюсь, что вы также проведете обыск в его квартире, в квартирах его родственников, его любовницы и его подельников...

— Ва-ва-ваше императорское высочество, — брылястый рухнул на колени, — не погубите! Христом Богом молю! Отслужу! Бога молить за вас...

— Действуйте, штабс-ротмистр, — холодно бросил я.

Когда спустя пять минут брылястого на подгибающихся ногах вывели из зала заседаний, я снова обвел собрание тяжелым взглядом.

— Господа, — по-прежнему тихо заговорил я, — я не Господь Бог, а всего лишь человек. Я могу оказаться несправедливым к кому-то, я могу что-то упустить, не заметить, забыть. Но! У Российского императорского флота будут нужные ему корабли. И они будут укомплектованы в необходимой мере обученными экипажами. Если для этого потребуется приставить к каждому морскому офицеру по жандарму — я сделаю это. — Я обвел взглядом присутствующих и... не встретил ни одного понимающего. Даже те, кому, вероятно, пришлось по душе, что всем известный казнокрад получил по заслугам, весьма не одобряли мое обращение в жандармское ведомство. Каста, блин... И деваться некуда. Других нет. Только этих перевоспитывать. — Но я, — продолжил я спустя минуту, — все-таки надеюсь на то, что этого не потребуется и главной моей обязанностью вскоре станет чествование и награждение тех, кто обеспечил российскому флоту нужные ему корабли, причем точно и в срок или даже быстрее, чем уговорено, но не за счет потери качества. И тех, кто научил подчиненных ему моряков умело управлять этими кораблями, метко поражать цели и совершать дальние походы, дабы гордо нести флаг России на всех морях и океанах планеты. Отставание в качестве флота привело Россию к позору поражения в Крымской войне и в значительной мере утере результатов побед русского солдата в последней русско-турецкой.[14] Побед, оплаченных кровью русских солдат, матросов и офицеров. Более такого быть не должно.

— Но позвольте, ваше императорское высочество, это что же, вы собираетесь бросить вызов английскому флоту? — удивленно вскинулся адмирал Чихачев. — Но мы не имеем для этого ни достаточного финансирования, ни необходимых инженерных кадров, ни достаточных кораблестроительных мощностей. Да что там говорить, если мы до сих пор даже паровые машины для наших кораблей закупаем у англичан!

— Благодарю вас, адмирал, — улыбнулся я, — вот это конкретный разговор, которого я и хотел. — Я демонстративно распахнул блокнот и взял в руку карандаш. — Итак, какое финансирование вы бы хотели? Каким образом вы предлагаете решить вопрос с получением необходимых инженерных кадров? И что вас не устраивает в отношении наших кораблестроительных мощностей?

Адмирал Чихачев сморщил лоб и огладил бороду.

— Прошу меня простить, ваше императорское высочество, но я пока не готов дать ответ на заданные вами вопросы. Не готов... Все, что сегодня произошло, было столь неожиданно для всех нас. Да-с, очень неожиданно. Но я рад, что вы, ваше императорское высочество, продемонстрировали нам, сколь резко усилился в вас интерес к нуждам флота. Клянусь, большинство из нас, морских офицеров, пребывает сейчас в радостном возбуждении. Мы питаем надежду, что многие наши предложения, уже ранее выносившиеся на рассмотрение Военно-морского ведомства и отвергнутые как раз по причине недостаточного финансирования либо... — адмирал сердито тряхнул бородой, — вследствие того, что господа из морского ведомства не могли найти им подобных у тех, кого они считают более развитыми и цивилизованными народами... будут вновь рассмотрены и приняты к исполнению, что может обеспечить нашему флоту приоритет над многими иностранными флотами.

— Приоритет меня не интересует, адмирал, — мягко прервал я его. — То есть приоритет сам по себе. Мне нужны ваши предложения о том, как усилить российский флот, чтобы даже Владычица морей сто раз подумала, прежде чем ввязываться с ним в схватку. Нет, я не наивный романтик и понимаю, что нам никогда не достичь паритета с Британией. У нас действительно меньше денег, меньше производственные мощности и техническая база. Да и континентальное расположение нашей державы всегда будет заставлять ее направлять основные усилия на развитие и оснащение армии. Но сделать так, чтобы те же англичане никогда бы не рискнули вступить в схватку с равным по силе русским кораблем, справедливо опасаясь неминуемого поражения вследствие гораздо лучшей выучки русского экипажа, чтобы победа даже более сильной английской эскадры над русской обошлась ей неоправданно дорого, чтобы перед англичанами всегда маячил выбор: уничтожить российский флот, но лишиться большей части своего и остаться беззащитными перед другими врагами либо отступить, — мы просто обязаны. И именно этого я буду требовать от вас.

В зале установилась тишина. Я молча смотрел на ошеломленных присутствующих. Похоже, их пробрало. Что ж, новая ипостась генерал-адмирала (которого они знали как облупленного и давно перестали учитывать в каких бы то ни было расчетах, оставляя ему хоть и незавидную, но необременительную роль вешалки для морского мундира, потому что флот в его глазах был хоть и славным, но прошлым, а настоящее и будущее виделось лишь на паркете светских салонов и в любимом им Париже) впервые показала зубки. Да, милые мои, а то ли еще будет...

Я оперся на трость и, скорчив страдальческую гримасу, встал с кресла.

— Встретимся через месяц, господа. Жду ваших предложений. Причем четких: что предлагается, зачем, какой ожидается результат и в какие сроки, примерные расходы и так далее.

Уже спускаясь по ступеням к карете, я поймал восхищенный взгляд Димы. Похоже, мне все удалось. Если уж моего адъютанта и секретаря так пробрало...