Альманах "Признание-3" -2008 (проект)

А.Ф. Бестужеву, а после его смерти в 1810 году, ею владели сыновья Бестужевы, будущие декабристы (Николай, Александр, Михаил и Петр) "обще" с матерью. В 1844 году Елена Александровна Бестужева, старшая из сестер, вместе с матерью и двумя сестрами, решила поехать в Селенгинск, к братьям Николаю и Михаилу, которые жили там на поселении после каторги.

Е.А. Бестужева в своих воспоминаниях пишет, что усадьбу купил Михаил Васильевич Петрашевский, а 30 душ крепостных отпустили на волю.

Усадьба эта находилась на левом берегу Волхова, в 84 верстах от Новой Ладоги, на территории нынешнего Киришского района. В начале 30-х годов

ХХ века Сольцы были переименованы в Новые Кириши, но за годы войны в 1941 — 1943 годах сметены с лица земли. (Усадьба не сохранилась).

"Пятницы" Петрашевского

С целью пропаганды социалистических идей Фурье, Петрашевский в 1845 году у себя на квартире по пятницам устраивал званые вечера. (Он жил в Петербурге, в доме матери, в Коломне, на углу Могилевской (ныне Лермонтовский проспект) и Канонерской улицы, занимал второй этаж флигеля, выходящего на Канонерскую улицу. В этой же квартире он был и арестован.).

Собиралась молодежь: студенты, учителя, чиновники, офицеры, писатели, знакомые Петрашевского по службе. Здесь бывали А.Н. Плещеев, М.Е. Салтыков, В.Н. Майков, В.А. Милютин, А.В. Ханыков. Велись разговоры на литературные темы, о научных произведениях, по вопросам политэкономии, о социалистических идеях Фурье. Темы бесед были разные, как и состав слушателей: одни уходили, появлялись новые лица: Ф.М. Достоевский,

А.Н. Майков, Чириков, Оделькоп, Деев.

Чтобы распространять свои идеи не только в кругу знакомых, Петрашевский задумал составить маленькую энциклопедию в форме словаря иностранных слов. В апреле 1845 года в свет вышла книга "Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка, издаваемый Н.Кирилловым". (Н.С. Кириллов — штабс-капитан гвардейской артиллерии, но Петрашевский всю вину взял на себя).

Второй выпуск вышел в следующем году. Второй выпуск в продажу не был допущен, а первый отбирали в 1846 году у книгопродавцев и уничтожали. Это была лишь краткая энциклопедия искусств и наук, энциклопедия понятий, вынесенных к нам европейской образованностью.

В 1848 году на "пятницах" Петрашевского появились новые члены. Вечера становились популярными в Петербурге.

За Петрашевским было установлено наблюдение, и решено было ввести в его кружок агента-провокатора. Таковым оказался П.Д. Антонелли, сын художника, академика живописи, с 1825 года рождения. Он бросил учебу на филологическом факультете Петербургского университета. Его определили в тот же департамент, где служил Петрашевский, и вскоре ему удалось познакомиться с ним.

Антонелли выполнял поручения чиновника МВД Липранди. Петрашевский сблизился с Антонелли и по свойственной ему доверчивости стал вполне откровенно беседовать с "молодым человеком" Антонелли, который откровенно в письменном виде сообщал о разговорах с Петрашевским, называя его в доносах "известным лицом". А Петрашевский продолжал "просвещать" Антонелли, давая ему соответствующие книги.

В январе 1849 года Петрашевский сказал Антонелли: "Целость России поддерживается только военною силою, и когда эта сила уничтожится, по крайней мере, ослабеет, — все народы, составляющие Россию, разделятся на отдельные племена, и тогда Россия будет собою представлять нынешние Соединенные штаты Северной Америки".

Пропаганду среди войск Петрашевский считал невозможной и опасной — при нашей дисциплине, в виду крайней умственной темноты среди солдат, да и большинства офицеров. Наоборот, пропаганда через учителей была одною из любимых идей Петрашевского.

О третьем отделении Петрашевский выразился так: "Подобное правительственное учреждение существует только в России и, как две капли воды, сходно с орденом иезуитов, вооружая брата на брата, отца на сына, сына на отца. Это и тому подобные учреждения сделаны для того, чтобы подавить все умственное развитие и тем охранить монархическую власть. Подобные учреждения не только подлость, но даже святотатство, потому что они развращают нравственность человека".

Историк В.И. Семевский считал, что Петрашевский, видимо, мечтал о революции в России, но думал, что она возможна лишь после продолжительной и обширной пропаганды.

...На последние пятницы проник и Антонелли, хотя Петрашевский и не приглашал его. На этих пятницах Петрашевский высказал свой взгляд на реформы первой необходимости для России: суд присяжных, освобождение крестьян и свободу печати и слова. На одной из этих пятниц было прочитано Ф.М. Достоевским знаменитое письмо Белинского Гоголю по поводу его "переписки с друзьями". Письмо это вызвало общий восторг, и все общество было как бы наэлектризовано.

Последняя пятница была 22 апреля 1849 года.

Попытка воплотить социалистические идеи на практике

Пропаганду социалистических идей Петрашевский осуществлял не только словом, но и посредством литературы, и с этой целью выписывал множество книг, делился этими книгами со всеми людьми, казавшимися ему порядочными. Книг у него было много, и всякий находил по своему вкусу.

Кроме того, он решил применить идеи Фурье в своем имении Новоладожского уезда, Масельгской волости. Однако попытка эта кончилась весьма печально. Петрашевский долго разъяснял крестьянам смысл фаланстера и приступил к организации его, надеясь, что крестьяне оценят его заботу о них.

Накануне переезда крестьян Петрашевский еще раз обошел с ними всю постройку, назначил каждой семье ее помещение, указал на все его удобства, выгоды, передал всю утварь, которую закупил для них, все инструменты, велел перевести с утра скот и лошадей в новые хлева и конюшни, перенести весь скарб и запасы в амбары...

Когда на другое утро он приехал к ним на новоселье, из дома лесничего, то на месте фаланстера нашел одни обгорелые балки: в ночь крестьяне сожгли его со всем, что было выстроено и куплено для них. Крестьяне не хотели жить в таком фаланстере, не хотели жить и работать сообща, не хотели расставаться с собственным домом и имуществом. С величайшей горечью и глубоким разочарованием рассказывал об этом Петрашевский своим друзьям. (По проекту Фурье, первичные ячейки идеального общества (объединения) назывались фаланги. Помещение, в котором живут и работают члены фаланги сообща, называлось фаланстером. Труд являлся потребностью каждого члена фаланги, избирающего себе работу сообразно наклонностям).

Арест и следствие

...Антонелли представил список кружковцев, шеф жандармов подал доклад Николаю I о чиновнике Буташевиче-Петрашевском и его сообщниках. Николай I утвердил доклад, и участь петрашевцев была решена. После двухмесячного следствия, весь процесс которого сильно напоминал инквизиторский, только без пыток, Петрашевский, державшийся все время с большой смелостью и достоинством, не выдержал и серьезно заболел психическим расстройством.

На следствии выяснилось все благородство его души, глубина его ума и образования. Все первые его показания блещут умом, сарказмом, знанием его русской жизни, смелой правдивостью, не раз смущавшей следователей. Но Петрашевский страдал от жестокости и черствости следователей не только за себя, но страдал за друзей, за невинных. "Пусть меня одного постигнет кара законов". В конце следствия Петрашевский впал в сильное нервное расстройство и был близок к помешательству.

Военный суд

23 человека были преданы военному суду. Суд приговорил 15 человек к смертной казни, 5 — к каторжной работе от 4 до 6 лет, 1 — к поселению и одного оставил в сильном подозрении. Последний из обвиняемых сошел с ума.

"Жестокий приговор суда, — говорил В.И. Семевский, — не соответствовал обстоятельствам дела петрашевцев, это было сделано по настоянию Николая I".

Исполнение приговора. Гнусная комедия помилования

Николай I заменил смертную казнь ссылкой на каторжные работы на разные сроки, причем Петрашевского — с лишением всех прав состояния и без срока. Но об этом "милосердии" царя не было объявлено ни одному из обвиняемых, и исполнение приговора было 22 декабря на Семеновском плацу.

Гнусная комедия помилования была проделана таким образом.

На осужденных к смертной казни надели белые холщовые саваны с капюшонами и длинными рукавами. Священник сказал им краткое напутственное слово в загробную жизнь, и дал всем поцеловать крест. Затем Петрашевского, Момбелли и Григорьева свели с эшафота, подвели к серым столбам, вбитым в землю, и, завязав "преступникам" глаза, привязали к столбам. Капюшоны были надвинуты им на глаза, раздалась команда, солдаты прицелились, но... раздался барабанный бой, и приехавший флигель-адъютант объявил помилование.

Далее Петрашевского переодели в грязный тулуп, валенки, арестантскую шапку, заковали в кандалы и приказали сесть в кибитку, запряженную в тройку. Но Петрашевский сказал: "Я еще не окончил все дела", и с этими словами обошел всех обвиняемых, каждого поцеловал, поклонился всем еще раз и сел в кибитку. Рядом с ним поместился фельдъегерь, а на козлах, вместе с ямщиком, вооруженный жандарм, и тройка умчалась. Петрашевскому было всего 28 лет.

Рассказывали: когда арестовали Петрашевского и петрашевцев, Николай I перекрестился и воскликнул: "Слава Богу! Россия спасена!". Жалкие посредственности, какими были в то время большинство "высокопоставленных" лиц, не могли переносить умственного превосходства какого-то мелкого чиновника и ту правду, которую он бросал им в глаза на следствии.

Путь в Сибирь

11 суток без отдыха в пути до Тобольска находились Момбелли, Григорьев, Львов, Спешнев, Дуров, Достоевский, Петрашевский и др. В пересыльной тюрьме в Тобольске петрашевцев посетили жены декабристов: Анненкова с дочерью и Фонвизина, они присылали осужденным одежду, пищу, утешали, ободряли их.

Далее Петрашевский, Спешнев, Львов, Григорьев шли пешком до Иркутска. От Иркутска до Шилкинского завода, куда были назначены Петрашевский и поручик Львов, прошли тоже пешком. Затем Петрашевский был переведен в Александровский завод, Львов — в Нерчинский, и опять Петрашевский — пешком.

Петрашевский в Сибири

Никто из родных не посылал ему ни гроша. В Александровском заводе Спешнев, Момбелли и Григорьев организовали школу для детей. Петрашевский, переведенный в Нерчинский завод, учил детей протоиерея русскому, немецкому, французскому языкам, арифметике, географии.

В 1855-1856 годах Петрашевский посылает прошения о пересмотре его дела. Наконец, он был освобожден от каторжных работ и переведен на поселение. В январе 1857 года он прибыл в Иркутск, он приписан был к Кудинской волости, в 21 версте от Иркутска. Сюда же были переведены Спешнев и Львов.

В этом году в Иркутске произошла кратковременная встреча Михаила Петрашевского с Михаилом Бестужевым. М.А. Бестужев после каторги жил на поселении в Селенгинске, и купцы уговорили его (бывшего моряка) провести караван судов по Амуру. Они мало поговорили, о судьбе усадьбы в Сольцах они ничего не знали.

...На поселении Петрашевский продолжал нуждаться в деньгах, и безучастие к нему богатой матери (Феодоры Дмитриевны) было поистине бездушно. Теплее всех относился к Петрашевскому его зять, женатый на его сестре Софье Васильевне, полковник штаба корпуса инженеров путей сообщения (впоследствии генерал-лейтенант) — Петр Федорович Демор. С ним Петрашевский переписывался и всегда заканчивал письма: "Желаю Вам и всем Вашим всего лучшего, остаюсь любящий Вас...".

Он занимался ведением частных дел в качестве стряпчего, дел было мало, и "при всей усердной экономии" Петрашевский был лишен самого необходимого. Он продолжал посылать прошения о пересмотре его дела, за что упрочилось среди бюрократов мнение о "беспокойном его характере". Он и Львов впали в немилость генерал-губернатора Восточной Сибири

Н.Н. Муравьева. Его выслали в Минусинский округ Енисейской губернии

(не было даже теплой одежды) — в село Шушенское. Он не прекращал борьбу с начальством и продолжал писать прошения о пересмотре его дела. Знакомые упрекали его за борьбу с начальством, на что он отвечал: "Я смело однажды выступил на борьбу со всяким насилием, со всякой неправдою, то теперь уже мне не сходить с этой дороги ради приобретения мелочных выгод и удобств жизни. Мне теперь уже поздно обучать себя "выгодному подличанью".

В письме от 15 июня 1860 года к декабристу Д.И. Завалишину, жившему после каторги на поселении, он пишет: "...Все мы русские — существа какие-то пришибленные, в нас всех ощутителен недостаток самостоятельности личной в смысле гражданском, — все мы трусы... В столкновениях с властью мы до того трусливы, что даже в дружеском кругу боимся нашу мысль высказать вполне. Нам все мерещится за спиной квартальный. Все мы еще одурены, до некоторой степени, перешедшим к нам по наследству разрушающим бодрость духа религиозным благоговением ко всякой власти. На всякую административную тлю, особенно в генеральском чине, мы смотрим как на богов громовержцев...".

Ему не разрешали жить в городах, но из-за болезни местные власти позволяли жить в Минусинске, в Красноярске. И снова он протестует против притеснений, против незаконного обыска и снова пишет прошение о пересмотре его дела и подписывает их "потомственный дворянин Санкт-Петербургской губернии", а ему было приказано, чтоб он называл себя "поселенцем". Его снова отправили в Шушенскую волость, затем в глухую деревушку в 115 верстах от Минусинска, затем в село Бельское Енисейской губернии, затем в одну из деревень Бельской волости в стороне от тракта, а затем снова в Бельское, где он и окончил свою многострадальную жизнь.

Жалкие домишки, кругом тайга. Ни о какой культуре не было и речи. Крестьяне безграмотны, книг в селе не было, до Енисейска — 150 верст. У Петрашевского — ни родных, ни знакомых, ни мало-мальски близких. Крестьяне его недолюбливали за его нелюдимость. Ходили к нему только бедные, он писал для них жалобы и прошения, помогал советами, лечил их...

Смерть Петрашевского

С городским начальством он был во вражде, писал на них жалобы, выводил на чистую воду все их грехи. Однажды он ездил в Енисейск из-за каких-то столкновений с начальством, возвратился бодрым и здоровым, поужинал, а на утро его нашли в постели мертвым. Врач констатировал смерть от апоплексии мозга. Легенды ходили об его отравлении в Енисейске.

По справкам в Благовещенской церкви села Бельского днем его смерти числится 7 декабря 1866 года, а днем погребения — 12 февраля 1867 года. Таким образом, труп покойного ждал погребения более двух месяцев, находясь все это время в местном "холодильнике".

Хоронили его на средства волостного правления, и ни одна живая душа не проводила его на кладбище, кроме могильщиков. Как человек, умерший без покаяния, он был зарыт вне кладбища... Могила была одинокой, всеми забытой, не отмеченной даже простым камнем. И только в 1903 году племянник Петрашевского Владимир Петрович Демор на свои средства обнес его могилу деревянною оградою и поставил крест.