| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Портрет Дориана Грея, — непонятно сказала моя провожатая.
Великий и преступный ум был стар. Очень стар. От природы, видно, худощавый, в какую же иссохшую мумию он превратился с возрастом! Невозможно в старике угадать исчезнувшие навсегда молодые черты. Невозможно представить согбенные плечи молодцевато расправленными. Не услышать за шепелявой речью раскатистый смех юности.
Я попятился, споткнулся, и врач крепко ухватила меня за руку, стараясь уберечь от падения. Это не до конца удалось ей, и мы в обнимку повалились на пол.
— Он... знал? — меня сотрясали рыдания. — Он знал, что будет именно так? Он знал, что убивает себя?
Врач ответила холодно — видно, давно готовилась к такому моменту:
— Мы оба знали. Он оставил вам письмо. Вставайте. Идемте в палату.
Письмо было написано от руки, крупным, с сильным наклоном почерком. Почтенный доктор обращался в нем ко мне тоном любящего старшего брата. Кем, собственно, и был. И подписался полным именем: Рональд Астер Сельхио Роберт Иван Мария Фиделио Гаяр.
В конверте еще оказалась фотография, на ней доктор выглядел молодцом — лет эдак на семьдесят, не больше. Он улыбался фотографу, казалось, улыбается мне. Странное было в этом чужом для меня лице.
У доктора Гаяра — мои глаза.
Я с трудом отвел взгляд от пожелтевшего куска фотобумаги и спросил врача (она все не решалась оставить меня одного):
— У него... был близкий человек? Я имею в виду...
Она постаралась скрыть, что мой вопрос ее развеселил.
— Так и скажите: втюхивался ли Рон в бабу по крепкому? Да.
— Вы... Простите, странное желание, бессмысленное... Как ее звали? Рыжая... Вся в...
Чуть родившуюся улыбку словно смахнуло с лица моей врачевательницы. Она молча встала и вышла вон.
Как же ее звали? Огненноволосую, с лицом, усыпанным веснушками? Или это — безымянный фантом, пришедший ко мне из забытого сна?
14. ПОКУШЕНИЕ
— Вашу личную карточку, миз... — пожилой полицейский извиняюще улыбнулся остролицей девушке, чьи каштановые волосы были собраны в два коротеньких хвостика. Цветная юбка, белая блузка. Черные туфли с каблуками-гвоздиками. Сумочка через плечо. Студентка?
— Служебное удостоверение подойдет? — она тоже улыбнулась в ответ, скромно, без жеманства и открыла сумку.
Полицейский недоуменно уставился на "Мини-Крамер" в ее руке. Боли не было. Был яркий, неведомо откуда взявшийся свет и звон стреляных гильз по асфальту.
"...Избранник народа — Ариэль Солтиг подписал указ о создании Объединенных стратегических служб. С анархией и терроризмом в Эгваль будет покончено к концу первого года его президентских полномочий".
— Ерунда ерунд и всяческая ерунда, — Мик выключил приемник, и в воняющем плесенью подвале настала тишина, нарушаемая еле слышным рокотом, исходящим из отверстия в стене. По краям совершенно круглой полуметрового диаметра дыры лохматилась содранная штукатурка.
— Включи обратно, живо! А то в ушах звенит. — Анита улыбнулась Мику, такому же ловкому и юркому, как она, шутливо дернула его за светлый вихор. Оба сейчас носили одинакового покроя джинсы, на Аните еще был бюстгальтер, чуть прикрывавший ее маленькие груди.
— Не ссорьтесь, дети, — подал голос Парк, толстоватый, с залысинами на крутом лбу. Он не снял рубашку, несмотря на жару: стеснялся Аниты. Его короткие пальцы ловко бегали по клавиатуре пульта, кабель от которого змеился по грязному цементному полу и исчезал в узком подземном ходе.
— Крот обошел теплотрассу, и нырнул под шоссе. Скоро, Анита, твой выход.
— Поняла.
— Обратно я приведу его быстро, — ухмыльнулся Парк.
— Пойду я! — Мик хмурился, готовый отбить любые возражения.
— Как хочешь, — Парк лениво зевнул, одновременно перебрасывая выключатели на пульте. — Анита гибче, а норка-то — тесновата. Все. Он гребет назад. Скоро, ребята. Скоро.
Мик включил приемник.
"...Свобода — наше кредо! Решимость и твердая воля — наш капитал! Добавьте единство народа и получите великую Эгваль! — рокотал в динамике низкий, хорошо поставленный голос.
— Проповедник сраный... Добавьте пуд тротила и получите фарш из президента Солтига.
Парк отложил пульт в сторону, потянулся. Предложил:
— Пожевать бы...
Пока Анита разогревала консервы на электроплитке, Парк поинтересовался у Мика:
— Чего-то ты злой. В нашем деле это вредно. Или все студенты такие?
— Фальшь. В словах фальшь. В делах. Терпеть ненавижу! — Мик все больше распалялся, но Парк мягко осадил его:
— Погоди. Дыши глубоко и медленно. Теперь продолжай.
— Солтиг. Демократ. Свободолюбец. Его Объединенные стратегические — самая настоящая тирания. Лучше всеобщий бардак, чем такое.
— ОСС пока существуют на бумаге, успокойся. И не успеют пустить корни. Движение остановит его.
Мик улыбнулся каламбуру.
— А как ты, Парк, пришел в "Движение"? — он по детски радовался ответной шутке.
— Не люблю, когда меня считают идиотом, одним из массы. Наш молодой пастырь решил, что лучше знает, чего надобно овцам. Так вот, я — не агнец бессловесный. И не только я...
— Заткнитесь и лопайте! — Анита поставила тарелки на деревянный ящик, бывший три дня назад упаковкой "крота".
Ели молча. Слабое гудение постепенно нарастало, висело в воздухе дрожью пылинок в свете тусклой лампочки. Анита управилась с обедом, вздохнула, запрокинув бледное лицо к покрытому ржавыми разводами потолку.
— Когда убили отца... это вранье, что он покончил с собой при аресте... мама три дня все молчала, потом собралась и уехала в Майю. Она всегда была чуточку наивной. Жаждала обелить отца... вернуть его доброе имя. Добивалась встречи с Солтигом, он ее не принял, разумеется. Ее гоняли из кабинета в кабинет, от одного чинуши к другому... откровенно издевались — наглые победители. От таких отец пытался защитить страну...
Парк сочувственно помалкивал, а Мик спросил:
— Он кто был, отец твой?
Анита не ответила, как не слышала.
— Мама вернулась ни с чем, страшно усталая. Я все боялась, что с ней сделают что-нибудь, что... я ее тоже никогда не увижу. Но она вернулась. Слабо улыбнулась мне с порога, она всегда была красивая, моя мама... и в пятьдесят два. "Голова болит", — сказала... и все. Она лежала на полу в прихожей, я кричала, выла от горя... Врач "скорой", утешая меня, сказал, что мама умерла мгновенно. А я решила, что не будет жить и тот человек...
— Личный мотив, — подытожил Парк. — Сильнейший из всех.
Он быстро схватил пульт и вибрация, от которой уже сводило зубы, стихла.
— Идеальная траектория. Вылезет вот здесь, — Парк показал на стену в трех метрах от входа в тоннель.
— Идиот! — вскипел Мик, — Ты же мог вход порушить !
Парк почесал живот.
— Я свое дело знаю. Как ты свое.
Три дня назад они вскрыли здоровенный ящик, сняли упаковку, и Мик перевел им с тонго инструкцию по наладке и запуску "малого агрегата для проходки мягких грунтов". "Крот" не рыл и не буравил землю, а раздвигал ее вокруг себя, уплотняя при движении. Получавшийся тоннель мог просуществовать достаточно времени, чтобы протянуть сквозь него, к примеру, тепло— или электрокоммуникации. Или доставить в нужное место заряд взрывчатки.
— Два часа отдыхаем, копим силы, — скомандовал Парк.
— Потом я иду, — торопливо вставил Мик.
Они растянулись на надувных матрацах, расслабляя усталые тела, как делали не раз на протяжении трех последних дней. Мик легонько царапнул локоть Аниты длинным ногтем на мизинце.
— Слышь, Анита, хочу тебе сказать...
— Не нужно.
— Я серьезно.
— И серьезно не нужно. Мы себе не принадлежим.
Парк густо всхрапывал. Мик обиженно повернулся набок, спиной к Аните.
— Зря злишься, — тихо сказала она. — Ты молодой...
— И ты, — глухо отозвался Мик. — Правда, Анита. Нипочем не сказать, что ты старше меня.
— Спасибо. Спи.
— Я готов! — в Мике не чувствовалась усталость.
Парк возился с радиовзрывателем, мрачно бурча:
— Отчего мы дерзкие, прыткие такие?
Поднялся.
— Созданная Солтигом охранка еще не переросла опереточную стадию. Играют в шпионаж и контршпионаж. Агенты ОСС узнают друг друга по особому, тайному признаку.
— Какому? — в Мике проснулось любопытство.
— А покажи-ка руку, мальчик! — рявкнул Парк.
— Ты... что?!
Он яростно бросился на Парка, тот перехватил его руку, хрустнула кость, Мик дико вскрикнул.
— Я твой коготок давно приметил, гад, — прохрипел Парк.
Мик коротко вздохнул и стал оседать. Парк спрятал стилет, невесело глянул на ошеломленную Аниту.
— Черт, гнусно как вышло. Он не зря поперед рвался — заложенная им бомба не взорвалась бы никогда. Идешь, Анита?
— Да, — коротко ответила она.
Наколенники. Налокотники. Перчатки со светошариками. Кислородная маска. Парк, кряхтя, задвинул тележку с бомбой в узкий лаз, на ровных местах Аните придется толкать ее перед собой.
В тесной бесконечной трубе пахло могилой. Стенки ее были твердыми и очень гладкими на ощупь. Глаза скоро привыкли к темноте, и в слабом свете перчаток Анита различала впрессованные в твердый до каменности грунт настоящие камешки, обломки кирпича и керамики и какие-то металлические фрагменты. Говоря языком археологов, культурный слой в центре Майи — столицы Эгваль был очень мощным. Твердь внизу, твердь с боков, твердь сверху. Парк так спроектировал и провел трассу, что она шла под слабый уклон, и легкий толчок заставлял тележку прокатиться вперед метра на три, четыре, пока ее колеса не тормозились микроскопическими неровностями стенок тоннеля.
Путь выровнялся и, вроде бы, принимал постепенный наклон вверх, а стенки тоннеля казались вязкими. Анита уперлась теменем в оклеенную мягким "задницу" тележки, с усилием задвигала локтями. Застряла. Вверху проходит теплотрасса, ее трубы дают течь. Узкая кишка, в которой сейчас бьется Анита, может мигом "схлопнуться", похоронив ее заживо. А до места, где "кротовая нора" поворачивает, и где Анита могла бы развернуться и, оставив позади себя заряд, ужом ползти обратно, оставалось еще метров десять.
Анита повернулась на левый бок, слыша, как гулко бьется сердце. Где этот чертов тумблер? Зажужжал электромотор, забуксовали колеса, батареи хватит на пять минут, иначе пришлось бы ставить более мощный и тяжелый аккумулятор. Изо всех сил подтолкнула тележку рукой, упираясь бедрами в стенки тоннеля, чтобы самой не скользить назад. Пошла! Да пошла же, трахать твою мать во все дырки! Анита пихала ее, пока в глазах не поплыли круги, потом перевернулась на спину и заплакала. На лицо упала теплая капля.
Парк отсчитывал минуты, напряженно вслушиваясь.
— Анита!
В черном зеве послышался слабый стон. Втиснувшись в трубу по самые плечи, Парк различил впереди свет. Дождавшись, пока Анита приблизилась, Парк выволок ее наружу.
— Как ты?
— Заряд... на ... месте. Думала — останусь...
Она рассказала, как уже отчаявшись, вдруг обнаружила, что может развести руки в стороны: труба пересекала в этом месте сама себя.
— Петельку я красиво сделал, — довольно усмехнулся Парк.
— Нет красоты уже. Всмятку — мне чуть ноги не прихватило. Никогда не бегала ползком, но вот пришлось, — она уже шутила.
Примолкла, нахмурилась.
— В ванну бы. Только посмотри на меня.
— Обалденная, — оценил Парк. — Давай, почищу..
Анита жмурилась, пока Парк с грубоватой лаской обтирал ее мокрой половиной полотенца, ахала, когда он растирал ее насухо другой его стороной. Его трехдневная щетина как бы невзначай коснулась нежной щеки Аниты. Это можно было понять, как предложение — Анита так и поняла и приняла его.
Чтобы накрытое ветошью тело Мика не мозолило глаза, Парк заранее оттащил его в дальний угол подвала.
— Сразу же, как передок авто выдвинется в кадр! — сказал Парк.
— Спасибо, что доверил мне, — отозвалась Анита.
Черно-белая картинка на экране показывала панораму, снятую уличной камерой: отрезок шоссе, дома вокруг. Здесь появится кортеж молодого и дерзкого президента Эгваль. Никто до него не называл Эгваль великой державой. Солтиг предложил изменить конституцию, сообразно новым, демократическим нормам общественной жизни и, заодно, обозначить Остров и, прилегающие береговые территории Магистрата и Протектората Ганы частью территории Эгваль. Временно исключенные из юрисдикции ее правительства. Прекрасная мечта о глобальной роли Эгваль. Блестящий ход, временно отвлекший внимание нищего народа от неприглядных жизненных реалий.
Одно лишь препятствие мешает фантазии воплотиться в жизнь. Хозяйка Острова — самая могущественная (государства западного побережья — ее вассалы) и богатая женщина Мира. Десять лет назад экспедиционные войска Острова едва не взяли Майю, так Хозяйка приструняла ослушников. Раньше, в первые годы ее правления, некто Ури Ураниан — эгвальский радикальный политик, провозгласил, было экспансию Эгваль и его тут же пристрелили. Эгваль поддержала барнабов (иначе называемых "горными людьми") в их противостоянии Хозяйке — и они сполна заплатили за это. В молодости Хозяйка любила парады и праздники, но с возрастом все реже показывалась на людях. Разрешалось вывешивать в присутственных местах или помещать в прессе только один, официальный ее портрет: темная шапка волос обрамляет лицо с высокими скулами, взгляд спрятан за черными очками, полные губы плотно сжаты. Абсолютный монарх, чей авторитет непререкаем, но наследников у нее нет. Единовластие в странном сочетании с местным самоуправлением. Свобода прессы, ограниченная недопустимостью критики Хозяйки и ее назначенцев. Простор для частного предпринимательства, но государственная монополия на торговлю спиртным и наркотиками. Передовые технологии. Профессиональные вооруженные силы. Гроза Мира — Хозяйка.
И только Ариэлю Солтигу суждено развеять тучи над Эгваль. Миссия его — трудная и длительная. И, прежде всего, надо устранить проникших в разные слои общества пособников Острова, покончить с пятой колонной. Для этого и необходима такая организация, как ОСС...
В экране монитора показался длинный лимузин, и Анита до боли в пальце вдавила клавиш контакта. Сейчас диктатор Эгваль сгорит во вспышке пламени, исчезнет в адском хохоте взрыва. После гибели Солтига временно исполнять его функции станет военный министр Занусски, бывший раньше заместителем ее отца. Тогда и настанет время для правды.
Авто Солтига мелькнуло через экран. Ничего не происходило. Ровным счетом ничего.
— НИЧЕГО! — в ужасе закричала Анита.
По экрану пошли полосы, и он погас. Пол под ногами заходил ходуном, затряслись стены, посыпался мусор с потолка. Когда искусственное землетрясение окончилось, Анита обернулась к Парку.
— Убей меня. Он уцелел. Убей.
— Ты не виновата, — Парк смотрел на нее со странной улыбкой. Его воспаленные от трехдневного недосыпания глаза сияли.
Только для Президента Эгваль.
По прочтении уничтожить.
Господин Президент! Рожденная Вашим вдохновением операция завершена успешно. Должен признаться, я волновался изрядно, но замедление взрывателя было мной рассчитано верно, а ваш водитель точно следовал инструкциям. Попытка покушения на вождя Эгваль встречена в народе справедливым и всеобщим негодованием и еще больше сплотила людей вокруг Вашей персоны. Выражаю глубокое сожаление по поводу гибели следовавшего во втором авто военного министра Занусси, его жены и дочери.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
