Свидетель Канона

-А? — Конго повернулась к вошедшей. — Сестра, что там с Макие?

Хиэй запнулась на полуслове, но переключилась быстрее, чем смог бы заметить человек.

— Операция прошла успешно. Маки-тян осваивается в новом корпусе.

— А что Киришима и Харуна?

Хиэй не напомнила, что флагман вполне способна и сама запросить сводку по текущему состоянию. Поправила каштановые волосы, подвинула тем самым жестом очки — потому, что Конго ждала от сестры именно этой вот заминки, а не механической четкости доклада.

С некоторых пор Конго искала в кораблях Тумана приметы живого. Не вполне правильного, не идеально-ровного, но зато живого. И уж в этом сестра Хиэй понимала ее хорошо.

— Киришима и Харуна выглядят очень... Забавно. Мы покамест не очень умеем о ком-либо заботиться. А тут... Чувствую, скоро Маки-тян попробует от них сбежать.

Конго хмыкнула, но продолжать не стала.

— Хорошо. Так с чем ты ворвалась ко мне? Настолько секретно, что не доверила сети?

Хиэй мигом растеряла наигранную мягкость:

— В сети шторм. И мы установили его источник, если не причину. Конечно, я не доверяю сети важную информацию. Уж если искажается квантовая ткань, что с реальностью происходит, боюсь представить.

Конго махнула рукой:

— Что и всегда. Каждый думает, что именно в его время происходят самые-самые испытания и самые-самые события.

— Не скажи, сестра. Время сейчас опасное. Пошутишь так смеха ради, а назавтра узнаешь, что об этом, оказывается, целая книга написана. А то и не одна.

Хиэй протянула сестре кристалл памяти и, пока Конго проникалась монументальным сводным отчетом физиков, подошла к панорамному окну.

Белой монетой поворачивалась Луна — медленно-медленно, заметно не для человеческих чувств, только для корабля Тумана. Чуть подальше светились бортовые огни Седьмой Эскадры. Сперва она именовалась патрульной, но, по живости характера, легкие крейсера "семерки" совались во все сколько-нибудь интересные места Солнечной Системы, так что какой уж тут патруль. И тебе разведка, и тебе спасатели, и тебе монтажники... Мастерицы на все манипуляторы, Шива Тысячерукий позавидует. Сейчас видны "Кент", "Кливленд", "Норфолк". Прочие чуть подальше. Например, "Астория" и "Квинси" возле Юпитера. В этот поиск "Хелен" с ними не пошла, не отпустила Айова своего верного секретаря. Сказала: вот на замену вам новичок отличный, сами потом благодарить придете.

Так что завтра в Седьмой Эскадре пополнение. Стажер.

— Что страшней, чем форс-мажор? В экипаж пришел стажер, — Хиэй заулыбалась, напевая в нос. — Ну, а что страшнее даже? Осакабе в экипаже...

Конго дочитала отчет и прошлась по собственной рубке вперед-назад.

— Итак, возмущения, наконец-то, локализованы. По форме, спектру вероятностей и другим признакам, источник возмущения — линкор "Советский Союз". В сети мы его... Допустим, что видим. Хоть и опасаемся приближаться. Хиэй, вы прототип нашли?

— Да, у людей имеются чертежи и даже модель.

— Что же он такое и чем отличается, к примеру, от "Айовы", "Мичигана", той же "Ямато"?

Хиэй развернула голограмму:

— Вот, гляди. Как по мне, их серия...

— Серия?

— Ну да, это же Советский Союз. Там все закладывали сразу на серию. Запланировали полтора десятка кораблей: "Советский Союз", "Советская Россия", "Советская Украина", "Советская Белоруссия" и так далее, вплоть до "Советской Монголии". Но успели только начать.

— Продвинулись достаточно далеко, чтобы получился корабль Тумана. Но недостаточно далеко, чтобы его аватара получилась как у нас. Недо-линкор и недо-аватар...

Хиэй повертела головой, красиво разбросав прическу, и Конго не утерпела, сделала десяток снимков. Если не можешь предотвратить фанатизм — возглавь.

Сестра же нахмурилась.

— Нет, Конго. Ровно наоборот. У него все немного чересчур. Опыта старых "линкорных" стран, типа той же Италии, Англии, Японии, Франции, проектировщики Союза не имели. А руководство СССР мечтало о больших кораблях. Очень больших! Никто не сдерживал фантазию конструкторов. Так что кораблик получился избыточно вычурный. Десять разных толщин бронеплит, очень заковыристый корпус, хотя и великолепная противоторпедная защита. Стоило сделать его попроще. Тогда его, вполне возможно, даже успели бы достроить.

— Твое мнение: какой он противник?

Хиэй замолчала на долгие двенадцать тысяч микросекунд.

— Не настолько сильный, насколько сложный. Непредсказуемый. Их готовили к бою в меньшинстве. Тяжелые крейсера той же программы вообще готовились к роли одиночных рейдеров, без опоры на товарищей по эскадре. А это значит больше изворотливость и сволочизм, нежели прямая сила. Я вот не знаю, один ли у него аватар, и одно ли у него ядро. У нашего супера, у "Ямато", как известно, не менее двух ядер и не менее двух аватар. Скоро и у тебя...

— Поневоле, — Конго вздохнула. — Часть моих дел на Орбите, часть на поверхности. Человек разорваться не может, мы же превосходим его и в этом. Лишний повод к зависти...

— Конго... Скажи прямо: ты уйдешь?

Теперь замолчала Конго.

В панорамном стекле молча сияли немигающие звезды. Темнела ночная сторона Земли: где Земля, там подсознательно низ. Луна поодаль, белая, четкая, с отлично прорисованными кратерами.

— Ты Саберхагена читала, "Берсеркер"?

Хиэй кивнула:

— Я много космофантастики прочла. И уж про корабли с враждебным человеку разумом помню. Мы сами-то кто изначально? Именно корабли, именно враждебный человеку разум. Остальное — тонкая пленка цивилизованности сверху.

— Я бы не хотела превращаться... Возвращаться... В старую ненависть. — Конго пропустила знаменитые белые волосы сквозь пальцы. — Но на Земле скоро сделается тесно даже людям. Ведь это их ученый, Циолковский, давным-давно сказал: "Нельзя вечно жить в колыбели". Я завидую Симакадзе.

Хиэй от неожиданности выронила расческу, опомнилась и нечеловечески-точным движением поймала ее в двух ладонях от палубы.

За стеклом огоньки Седьмой Эскадры начали сложный танец-перестроение.

— У Симакадзе все просто. Цели определены, задачи поставлены. Что неясно — флагман расскажет. На то и флагман. А пока что можно поездить верхом на Корнете, он только порадуется.

— Ей тоже не прожить вечность маленькой, — Хиэй убрала расческу и погасила голограмму не нужного "Советского Союза".

— Да, но сколько-то... В наших масштабах тысяча лет не срок, а люди за это время...

— Сестра... — Хиэй осторожно прикоснулась к лиловому шелку, потом просто обняла Конго за плечи:

— Мы с тобой в любом случае.

— Даже когда я не права?

— Настоящий друг с тобой, когда ты не прав. Когда ты прав, каждый пойдет с тобой.

— Тогда вызывай людей на совещание... Скажем, послезавтра.

— Да, Конго, я сделаю. А ты помнишь мою просьбу?

— Конечно. Я спросила это у Виктора. Комиссар ответил...

Конго провела ребром ладони горизонтально и сказала четко, раздельно:

— Тогда общий фон создавали люди живущие по принципу: "Если мы работаем, то у нас все хорошо". Сегодня же позиция: "Если я работаю, то у меня все хорошо".

Конго подчеркнула сказанное обратным ходом ладони:

— Тогда "мы", а сейчас "я". В этом разница, а не в холодильниках и телевизорах на душу населения.

— А как это сформулировать наукообразно, чтобы людям на совещании повнушительнее довести?

— Наукообразно? Хм... Социальная структура нынешнего мира — семья из одного человека, максимум двух. И то, даже такие наносемьи усыхают и скоро исчезнут совсем. А потом сразу государство, никаких промежуточных форм. Ни родов, ни цехов, ни гильдий, ни профсоюзов, ни даже мафии. Атомизация общества не лечится указами. Конечно, три войны "проклятого поколения" ощутимо притормозили распад. Но не потому, что люди взялись за ум и сбились в стаи.

Замолчав, Конго отвернулась от звезд и опустила посеребренные луной руки. Продолжила не сразу.

— Все проще. Одиночки просто перемерли. Учитывая, что они составляли заметную, статистически значимую, часть населения планеты, на два-три поколения проблема отодвинулась. Но я ведь говорила: что нам два-три поколения? Если мы не хотим хоронить любимых уже завтра, сегодня нужно задуматься о скучных неприятных вещах.

— Конго... А если бы не войны, людей бы выжило больше?

— Не факт. Говоря, опять же, наукообразно: "Высокий уровень жизни приводит к падению рождаемости". Комиссар показывал мне знаменитый прогноз Менделеева, на который все так любят ссылаться. А там про миллиардный Китай вообще ни слова. Думали, что четыреста миллионов для китайцев предел. Первые в том прогнозе шли С.А.С.Ш, вторая Российская Империя, третья Британская Империя, и у бриттов даже вместе с Индией — как у всех, примерно миллионов шестьсот, плюс-минус. Вот чего ждали. Вот какая точность прогнозирования.

Хиэй посмотрела вниз, на погруженную во тьму Землю.

— А... Комиссар... С тобой?

— Прости, сестра, — Конго погладила ее по запястью, — но вот это лично мое. Даже тебе я не скажу.

— Извини.

— Все нормально. Так проследи за Макие, хорошо?

— Да. Я сделаю.

Хиэй вышла.

Конго подумала, еще раз перечитала отчет физиков.

Затем сформировала запрос и бросила его в сеть — прямо в тот самый узел-источник возмущения.

Прогулялась по рубке, рассеяно помахала рукой улетающей Седьмой Эскадре. Послала несколько технических сообщений только что выведенным людским спутникам.

От источника возмущения Конго не дождалась ничего. Ни ответа, ни смены ритма или там частоты. Вообще никакой реакции.

Тогда Конго, обратившись к службе РЭБ, по составленным там правилам сгенерировала две тысячи сорок восемь ботов, чтобы те повторяли запрос в течение суток и отслеживали реакцию.

Реакция пришла намного раньше: первая тысяча ботов захлебнулась отзеркаленными запросами через восемь секунд, а оставшиеся, спешно меняющие алгоритмы распознавания, все равно потухли через полтора часа под равномерным, плотным потоком собственных отзеркаленных пакетов.

— Чего и следовало ожидать, — а вот улыбка Конго не изменилась; мало кто хотел бы увидеть ее такую повторно. — На вызовы не отвечает, но колбасу жрет.

* * *

— Хватит жрать!

— Угхмщ...

— Как в тебя лезет столько!

— Углопкл!

— Пенсакола, еб твою мать и богиню твою, куда ты жрешь?

— Угрщм-чвяк.

— Неудивительно, что люди только и показывают в кино, как мы тортики с чаем плющим!

— Вижу, Такао, ты многому от людей научилась.

— Не жалуюсь.

— Но я обставила даже тебя! Дай сюда! — Пенсакола уверенно подтащила блюдо с половинкой индейки.

— Да елки ж!

— Такао, ей в самом деле надо есть. За троих.

Такао фыркнула и задрала носик. Доктор обнял ее за плечи:

— Между прочим, от зависти портится цвет лица.

— Между прочим, пофиг!

Тогда доктор попытался сменить предмет беседы, и сделал это с чисто мужской неуклюжестью:

— А имена уже выбрали?

— Мальчика — Вильям, в честь прадеда, — Джеймс отложил вилку, вытер губы салфеткой. Салфетку же вынул из-за воротника и убрал. — А девочку — Акаги.

— Владилена не обиделась?

— Мы это разыграли в нарды, — хихикнула Рицко. — А нарды это вам не Академия Генштаба, в нардах думать надо.

Пенсакола засмеялась первой. Рицко Акаги фыркнула и не очень умело изобразила смущение. Дождавшись, пока все отсмеются, прибавила:

— Но следующую девочку называет она.

— Ладно, — повертев блюдо, Пенсакола все же не стала ничего резать. — Наелась. Пока что. А как вам, кстати?

— Хорошо, — уверенно сказал доктор. — Готовишь ты в самом деле хорошо. Но эта твоя смелость...

— Доктор, но в биологии Пенсакола кое-что понимает, согласитесь.

Доктор кивнул, Такао же проворчала:

— Вот и пусть возвращает планктон в море. А не ставит на себе такие эскперименты.

— Такао...

— Да, Рицко-сама?

— От зависти портится цвет лица. Честно-честно.

— Док, но это же не игрушки.

— Для людей тоже... — доктор вздохнул и протер лицо салфеткой. — Перейдем на воздух, что ли?

Оставив уборку роботам, вышли на громадную полетную палубу. Собирались у Рицко Акаги, а она выбрала форму именно авианосца. Не "корабля штурма и подавления", как у оригинальных русалок, а именно полукилометрового острова для самолетов.

На правом траверзе покачивался корпус "Такао".

Пенсаколе корпуса не полагалось еще лет сорок. Да и потом дело подлежало только пересмотру. Очень уж ярко выступила Пенсакола в образе Ото-химэ, японской морской владычицы. Очень уж заковыристую экосистему породила. Мелкие глубинные самособирались из "взвеси" — того же наноматериала, что классические корабли Тумана, только самую чуточку умнее. Мелкие глубинные дорастали до Старших, те до Высших. Всем этим повелевали принцессы-химэ, подчинение которым Пенсакола, слава в вышних богу, догадалась прошить каждому глубиннику в подкорку жестко. Иначе обуздать хаос не вышло бы даже у нее.

И без того слабое подобие порядка удалось восстановить лишь в Тихом Океане. Обитатели Индийского уже смотрели на договор с Береговыми косо, а в Атлантике и вовсе не прекращалась война всех со всеми.

Впрочем, Пенсакола до сих пор считала, что еще слабо воздала людям за убитого парня. А что теперь биоценоз худо-бедно приходится реставрировать с нуля... Ну, знавала планета времена и похуже. От вендской фауны, к примеру, остались только слепки в глиняных пластах.

Поскольку корпуса Пенсаколе не полагалось, по решению суда, еще двести лет, (сорок — это до права подать апелляцию) а живость характера истинного легкого крейсера требовала выхода, Пенсакола увлеклась игрой в семью. Она с искренним удовольствием ездила к родителям Джеймса куда-то в Алабамскую то ли Оклахомскую глубинку, научилась превосходно, на зависть всему Туману, готовить индейку и яблочный пирог: "Я — американский корабль, или где?" Один раз пришла и проголосовала на выборах президента, обвалив самим этим фактом три редакции газет, с десяток аналитических сайтов и новостной канал.

Ну и вот, апофеоз. Двойня. И весь Туман, прыгающий вокруг кто с интересом, кто с ужасом, кто с опасливым восхищением. Стоит ли Туману копировать людей в способе размножения? И что это получился в итоге, корабль-оборотень, как в школах канмусу — кансенен? Пенсакола идиотка отбитая или эпическая героиня, икона биологии, ставящая опыты на себе, как достойно ученицы великой Рицко Акаги?

Кстати, Акаги ради шутки явилась на конференцию в Бали со включенной голографической короной, но более так не шутила. Очень уж истово народ кинулся простираться перед ней ниц.

Еще, чего доброго, возведут на царство — и управляй ими!

Нет уж, лучше заняться привычным и любимым делом — распутыванием загадок живой и полуживой природы.

На палубе переливалась красками объемная карта Тихого Океана — размером почти триста метров на сто. Вот в краски, в развертываемые тут же схемы, погрузились Пенсакола и Рицко. Джеймс и доктор чуть поодаль беседовали о великих тайнах мироздания: кто возьмет кубок в этом году, и почем нынче рубль к боливару, и удастся ли Биллу Гейтсу хотя бы с пятого раза выдать нормальную операционную систему, или все же придется нанимать стотыщпятьсот "красноглазых" для очередного форка пингвина, потому что с электроникой нынче не так здорово, как мечталось фантастам лет сорок назад, и четыре гигабайта памяти так вот запросто из карманцев не вынешь...