Я у мамы инженер

— Что это было? — Степаныч выдавил из себя волнующий всех вопрос.

— Эээ… подозреваю, что фикус — бодро отрапортовал профессор.

— Фикус?

— Фикус, — скорбно подтвердил Корочун, — исследование оставленных на полу листков показывает наличие растительной ДНК.

На следующих кадрах было видно, как пакость выкатилась из машины, помогая себе четырьмя ручками и бодро покатилась в сторону погранзаставы. Выскочившие на шум погранцы начали поливать тварь огнем из всех имеющихся стволов — без особого, впрочем, успеха. Было видно как трассирующие пули проходят через клубок ветвей и щупалец, не причиняя твари никакого вреда.

Через пару секунд нечто покинуло кадр и запись прервалась. В наступившей после просмотра видео потрясенной тишине можно было расслышать тиканье механических часов на руке у Степаныча.

— Пока служащие погранзаставы в полном составе боролись с растением, на манер Лаокоона с сыновьями, напуганные перестрелкой гражданские бросились на казахскую сторону границы, где их всех поместили в отстойник до выяснения обстоятельств. Только Фархада среди них не было. И мы не знаем, смылся ли он во время суматохи, или сидит сейчас в КНБешных подвалах. Мы озадачили агентуру — может быть они что-то узнают по своим каналам. Может бытьи нет. Восток — дело тонкое. А сильно надавить мы не можем — в случае чего Казахстан попросит о помощи Китай.

— А с фикусом что стало? Уничтожили? — осторожно спросил оперативный дежурный.

— Увы, нет. Сначала казалось что да: фикус после долгой борьбы сумели придавить столом, на который затащили сейф, но когда пирамиду разобрали, выяснилось что фикус проел дыру в полу и скрылся в неизвестном направлении, — Корочун развел руками, — и на этой оптимистичной ноте я завершаю доклад о текущих событиях. О покупателях двух оставшихся яиц нам известно крайне мало — сейчас мы работаем над построением их социального грифа на основании данных о сотовых звонках и контактах, но это работа не одного дня.

— А я, кажись, понял — прервал молчание, наступившее после слов Корочуна, один из офицеров дежурной смены, чью фамилию Степаныч быстро вспомнить не смог. — Эти яйца, они подстраиваются под хотелки покупателя. Не в лоб, конечно, но связь есть. Вот глядите: старик — что под старую жопу увлекается сплетнями — получил телескоп. Затурканный женой программист — летающее блюдце, чтоб улететь от неё подальше. Толстяк — получил молодую подругу. Хрен с мотоциклом — врата туда, где на нём можно погонять. Узбек-агроном — штуку чтоб растения переделывать. Девица, эта, Ексель-Моксель…

— Никсель-Пиксель, — поправил его Корочун.

— Неважно. В общем, она ведь неспроста в феминистки пошла? Он не лезба, не страшная. Так чего она на мужчин вызверилась? Может потому, что она летать мечтала. А летчики у нас все мужики, как ни крути. Вот яйцо и стало для неё самолётом.

В этих словах, в общем-то, была определенная логика — про себя подумал Степаныч, — и вывод этот, в общем-то, лежит на поверхности — он сам размышлял о чем-то подобном, лишь немного не успев додумать мысль до того, как услышал тот же вывод от майора.

Так почему же Корочун и профессор Венедад не упомянули эту столь важную особенность? Какой связанный с ней подводный камень они решили утаить? Итак, что мы знаем: яйца получили три большие группы — русские, украинцы и инородцы. Русские, в большинстве своем, реализовали свои личные мечты — захотели убраться подальше от властей, жить и летать свободно, без запретов.

Про инородцев, конечно, рано судить по одному случаю, но живущий среди пустыни агроном недаром получил средство изменять живую природу, а не творить зло. В конце концов, не убил же он стрелявших в него пограничников. Так что Степаныч не удивился бы, узнав что мечта Фархада— превратить свою нищую страну в дивный сад.

Кто остается? Украинцы. О чем они мечтают? Чего они желают больше другого? И тут на Степаныча снизошло осознание. Все элементы пазла в долю секунды встали на свои места, собравшись в огромный кукиш.

— БЛЯТЬ!!!! Блять, блять, блять. Украинцы! — Степаныч вскочил с кресла, направив палец на Корочуна. — Что за Предметы получили украинцы?

— Ну, мы еще не получили данных по линии Яровой….

— ГОВОРИ! — Степаныч добавил стали в голос. — Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ!

Ситуацию разрядил один из Корочуновых дуболомов, до этого момента охранявший хрустальный гроб с останками сракопаука. Он встал и, не говоря не слова, протянул Корочуну планшет.

— О,— немного наигранно сказал Корочун. — А вот и требуемые данные подоспели. Украинцы получили… так, так.. так.. так.. «Джип», «Атомную Бомбу», «Годзиллу» и «Золотой Шар».

— Нам пиздец, — выразил общее мнение кто-то из офицеров.

* * *

Последовавший за этим заявлением гвалт можно спокойно опустить. Присутствующие на совещании армейские офицеры, возмущенные коварством ФСБешников, подсунувших им тухлое яйцо — руководство в уже проваленной операции, выражали своё неудовольствие. Шумно и образно. ФСБ, в лице Корочуна, успешно отгавкивалось, обвиняя офицеров в нежелании защищать родину.

Все это время Степаныч сидел, обхватив голову руками, размышляя как перевалить ответственность за грядущий провал обратно на ФСБ. В том что провал случится с неизбежностью восхода, уже можно было не сомневаться. Как и в том, что новый министр обороны, оправдывая провал, должен будет принести главкому чьи-то с мясом оторванные погоны. На блюде.

Чьи эти погоны будут — тоже сомнений не было. Степаныч с тоской вспомнил не столь далекие времена когда военные России, впервые за долгое время управляли армией сами, без навязчивого внимания со стороны Кремля. Времена Табуреткина. Возможно, лучшие времена для армии за последние полвека.

Многие задавались вопросом — как мог тупой как валенок вороватый назначенец, перескочив от управления мебельным салоном в министры обороны, провести реформу армии, создав из вялого, аморфного воинства времен ЕБНа пусть и не идеальную, но работоспособную военную машинку. Действующую модель армии США, в масштабе 1 к 42, способную решать стоящие перед страной задачи — бескровно захватить Крым, в серии котлов помножить на ноль воинственное украинское лыцарство, вполне успешно гонять бородатых бармалеев по Сирии. Без оглядки на крохотные размеры и нищенский бюджет.

Ларчик открывался просто — этот финт ушами удался именно потому, что Табуреткин был вороватым недоумком. Попытавшись на самом деле руководить армией, он быстро довел обычно лояльных подчиненных до первой в постсоветской истории попытки военного переворота, что не привело бы, естественно, ни к чему хорошему — пришедший к власти в результате путчей 1991 и 1993 года режим если уж чего и боялся до паники — так это путчей.

Заговорщиков перестреляли бы без особых разговоров. Но, слава богу — обошлось. Табуреткина заговорщики должны были арестовать на одном из совещаний высшего командного состава, но он, мучаясь похмельем, тупо на него не пошел. Выключил телефон, дал указание состоявшей из чеченцев охране никого не пропускать, и уснул в сауне.

Генералитет, прождав, с кляпом и наручниками, главу Минобороры шесть часов, со скуки начал решать текущие вопросы. Что получилось у них, в отсутствие руководящей руки капитала, неожиданно хорошо. Так что когда опухший мебельщик, наконец-то, продрал глазоньки и явился на встречу, его не стали обездвиживать, закатывать в ковер, и прятать на даче одного из лейтенантов.

Напротив — ему сделали предложение, положившее начало прекрасной дружбе, и послужившее основой военного ренессанса России, поставившего в тупик зарубежных аналитиков.

Высокие договаривающие стороны обязались: «Не вмешиваться в процесс управления армией, оперативно подписывать выдаваемые ему документы, и махать ручкой на парадах» — и, соответственно: «Не мешать воровать».

После чего наступило сущее благорастворение воздусей. Табуреткин жил своей жизнью, армия своей. Пользуясь неожиданной передышкой, военспецы провели реорганизацию, собрав и починив оставшиеся от СССР ошметки вооружений, наладив снабжение и реорганизовав связи. Табуреткин, в свою очередь, украл несколько миллиардов, поделившись ими с нужными людьми — да так своевременно и точно, что его никто не решался трогать.

Получилось неожиданно хорошо — но об этом обыватель уже достаточно подробно осведомлен из чтения газет за завтраком. Казавшийся дохлым медведь неожиданно ожил и отхватил себе кусок уже переделенного без него мира.

Но всё, что имеет начало, имеет и конец. Пришла к концу и трогательная дружба серых армейских кардиналов и галантерейщика. Пришедший ей на смену ужас звался инфернальным, больше подходящим демону ада, имечком Кожаедыч. Который, в отличии от не лезущего в вопросы управления армией Табуреткина, настаивал на точном, до буквы, выполнении указаний главнокомандующего.

Что, возможно, было бы и неплохо, если бы у главнокомандующего были идеи как армией управлять. Беда была в том, что главнокомандующий, будучи зависимым от воли назначивших его президентом толстосумов, не имел своего мнения, а колебался в зависимости от заключаемых ими альянсов. На практике это выливалось в то, что утренние указания главкома противоречили вечерним, и были прямо противоположены вчерашним и завтрашним.

О предстоящем объяснении с Кожаедычем Степаныч предпочитал не думать. Чтобы зря не расстраиваться. Вариант же подключить к решению проблемы министра обороны он не рассматривал вовсе — в этом случае вина за все ошибки будет возложена на Степаныча, а маловероятные лавры от выхода из сложившейся ситуации без потерь, пожнет Кожаедыч. При этом — руководить операцией всё равно будет Степаныч — Кожаедыч никогда не принимал собственных решений и не отдавал приказов, не получив указаний от Главкома.

Который до конца этого кризиса будет вне зоны доступа — лучше всех спрятанным ФСО в неизвестном никому бункере. Потому что среди Предметов, которые получили украинцы, есть атомная бомба.

Так было, так есть, и так будет. Поэтому лучше не будить лихо, пока оно тихо.

Спустя тридцать минут, когда ругань и взаимные оскорбления поутихли, началось конструктивное обсуждение случившейся жопы. Более или менее конструктивное. Степаныч прислушался.

— В штатах, вероятно, был подобный инцидент, в 1974 году. Один вьетнамский ветеран получил по почте посылку, в которой был набор не совсем игрушечных солдатиков с оружием и военной техникой. Среди прочего в сундучке был термоядерный заряд, который и был взорван в одном из чикагских отелей, — рассказывал Сноуден.

— Ерунда. Не было в Чикаго термоядерного взрыва, — высказал свое веское мнение оперативный дежурный. — Мы бы зафиксировали.

— Ага. Ты еще в журнале дежурств проверь. За 1974 год. — с ехидцей прокомментировал заявление полковника Корочун, и надев очки, покопавшись в планшете, прочитал с экрана: «Вьетнамский сундучок американского солдата Джо. Двадцать пехотинцев, десять вертолетов, два пулеметчика с пулеметами "Браунинг", четыре джипа, 1 ракетная установка, 20 ракет "Твистер" класса "Земля-Воздух", 1 термоядерный заряд, уменьшенный до масштаба набора. Производство Компании Морриса по производству игрушек, Майами, Флорида».

— Вы знали об этом инциденте? — спросил удивленный Эдвард.

— Это было в бумагах Эймса. Среди всего прочего. В общем, мы тогда детально разобрали этот случай, в том числе и используя информацию, недоступную американцам.

— Все равно как-то сомнительно, — не соглашался дежурный. — Термоядерный заряд, это где-то в районе 100 мегатонн. То есть сто миллионов тонн, 100 000 000 для тех кому удобней цифры. Если перевести в тротил, будет куб из взрывчатки, примерно 400 метровребром.

— Там же написано: «Заряд, уменьшенный до масштаба набора» — театральным шёпотом сказал кто-то из офицеров младших офицеров.

— И что? Это ничего не меняет. Просто куб будет поменьше, с гранью метров в сто. Всё равно, взрыв в отеле куска взрывчатки большего чем сам отель, вызвал бы срабатывание сейсмических датчиков. А они у нас чуткие — даже взрыв, уничтоживший Курск, был зафиксирован.

— Взрыв был. Но бомба пшикнула, — вмешался в разговор Венедад, — Из-за того что термоядерное устройство было уменьшено до размеров набора, в нем были применены изотопы рубидия с крайне небольшой продолжительностью полураспада. И пока почта доставляла набор адресату, большая часть из них благополучно распалась.

Таким образом взрыв имел мощность около килотонны в тротиловом эквиваленте, и разрушил только несколько этажей гостиницы, в том числе и потому, что большая часть энергии выделилась в виде вспышки и электромагнитного импульса. Это говорит нам о том, что устройства трикстеров, каким бы чудесным и необычным способом они ни были изготовлены, подчиняются законам физики нашего мира.

— Значит, и бомба украинцев пшикнет, если они её сразу не взорвут? Она ведь тоже из игрушечного набора.

— Я бы не стал строить нашу стратегию на этом предположении, — сказал Корочун. — Все остальные Предметы показали себя работоспособными. И, кстати, бомба, как я полагаю, далеко не самый опасный из них. В конце концов, что такое один ядерный заряд? Всего один уничтоженный город. — Корочун посмотрел на офицеров, которые явно не разделяли его оптимизма. — Вы что, думаете что хохлы, заполучив атомную бомбу, взорвут Москву? И что им это даст, кроме предлога для Кремля за пару часов покончить раз и навсегда со всем «Проектом Украина» под аплодисменты мировой общественности?

Нет, в правительстве Украины не дураки сидят. Получив атомную бомбу — они взорвут Киев. И вот последствия этого могут быть такими, что оставшиеся в живых жители России будут считать, что лучше бы хохлы взорвали бомбу в Москве.

— А они и сейчас так считают, — сказал оперативный дежурный. — Не любят в глубинке москвичей.

— Значит скоро будет на их улице праздник, — зло сказал Степаныч. — Как я понимаю, на Москву они натравят Годзиллу?

— Думаю, что да. Сразу после того, как натравят Годзиллу на Донбасс, — ответил Корочун. — Как бы сильно украинцыни ненавидели москалей, своих русскоговорящих соотечественников они ненавидят еще больше. Но и Годзилла — не самый опасный предмет, из этого набора. Золотой шар, если вдуматься, гораздо страшнее.

— А чем он опасен? — спросил оперативный дежурный. — Я помню, что в книжке он счастье всем и даром раздавал.

— Ага, — с сарказмом ответил Корочун. — Счастье для всех и никто не уйдет обиженным. Вот только это будет украинское счастье. Я даже боюсь предположить, что нужно сделать с Россией, чтоб украинец средней щирости оказался счастлив. Перенести на Марс? Выжечь напалмом? Превратить в море? Хотели бы вы жить в мире хохлятской утопии?