Политический брак, взаимовыгодный, с разменом. 1я часть.

Я и пошла... С трудом переставляя ноги и пытаясь не сбить 'веники' с потолка на своем пути, направляемая командами тоненьких, звонких голосков, доносившихся с лестницы на второй этаж...

Номер, кстати, был 'двухместным'. Четыре прямоугольные, и практически нормальной высоты, двери в общей гостиной вели в спальни и ванную, мне даже сгибаться не пришлось, когда я из любопытства заглянула в каждое из помещений, что нам достались. Мальцы скороговоркой, хором, отбарабанили: гостиная-спальня-спальня-ванная-общая-туалет-тут за-дверкой, и, синхронно поклонившись, удалились, громко треснув дверью напоследок. Я тут же, скидывая по пути куртку и ботинки, рванула в ванную. М-м-м-м-м... Ванная... Кровать... Совсем я, значит, одичала, раз так радуюсь простым и привычным вещам.

Правда, сама ванная меня несколько смутила, но напрягая фантазию, я догадалась, что вот эта вот деревянная огромная бочка, занимающая почти всю крохотную комнату — это она и, то есть, ванная и есть. А вот эти всякие приспособления, больше похожие на щетки для чистки лошадей, наверное, что бы мыться... Ровная высокая стопка полотенец — надеюсь, нормального размера, нашлась рядышком, на скамеечке, а на полочке рядом с заполненной водой бочкой были выставлены расписные глиняные кувшинчики, плотно прикрытые крышками и — о роскошь! — два флакончика из тонкого стекла, с красивыми надписями на моем родном языке, гласящими 'ополаскивать для светлых волос' и, я захихикала — 'крем от ожогов для детей'. Кто ж им их продал-то?

Я, нетерпеливо скинув с себя грязную, пропахшей дымом и едким лошадиным потом одежду, полезла в бочку, и чуть не взвизгнула — я успела отвыкнуть еще и от от горячей воды, но, притерпевшись, с блаженством погрузилась в воду — бочки хватало как раз сесть, поджав ноги. С мыслью 'потом посмотрю, что там в кувшинчиках', я откинула голову на толстый деревянный бортик и, сама незаметив этого, задремала.

Очнулась я от того, что кто-то тихонечко тянет меня за ухо. Резко подорвалась и отмахнулось тем, что первое подвернулось под руку — странного вида здоровенной щеткой на длинной ручке... И, сообразив, что этот кто-то вырвал из моей руки оружие и тихо, сдавленно хихикает рядом, открыла-таки глаза. Рядом с бочкой, в луже на полу, сидел мокрый дроу, и, обняв щетку, сдавленно хихикал, потирая ушибленную грудь. Я аж нырнула с перепуга в бочку по самые глаза, окатив весельчака новой волной поостывшей — как раз для меня — водички. Тот уже не хихикал — ржал, постанывая, в голос. Сижу и дуюсь. Ну как так можно? Ну уснула, ну с кем не бывает?!

— А пугать-то зачем было? — я вынырнула из бочки и с укором поглядела на веселящегося темного. Подумала и протянула руку за щеткой, — Отдай, удобная штука, дома такую заведу.

Тот уже просто слег, поскуливая и отчаянно замотал головой — нет, мол, не отдам.

— Дарр, ну отдай щетку, я не помылась еще, хватит скалиться-то!

Ноль реакции. Ла-а-адно, мы не из стеснительных. Вылезла из бочки, завернулась в полотенце и села рядом с темным, который как раз безуспешно пытался принять вертикальное положение и тихо, но как-то истерично и с подвыванием, всхлипывал, стараясь не глядеть на меня. Что-то он какой-то странный, даже для дроу. Зайдем с другой стороны. Как нужно с психами разговаривать?

— Дарриэль, — взрыв хохота, — Что-то случилось? — Часто-часто закивал головой, продолжая хихикать, — Тебе плохо? — вот, головой мотает, — Хорошо? — кивает, продолжая поскуливать.

— Хм... — я, честно, растерялась... — Что случилось-то?

— Ы-ы-ы-ы-ы..... — это уже что-то, не хохот и не хихиканье, а результат.

— Ты мне расскажешь, что тебя так... рассмешило? — я пыталась сдержаться, но улыбка начала сама наползать на лицо.

— Ты-ы-ы-ы, — темный простонал, протягивая одной рукой мне щетку, а другой вытирая выступившие слезы.

— Ты это что-то! — выдал он сквозь уже начинающуюся икоту, — Я в жизни так не смеялся.

— Я что-то сделала? — заинтриговал, мерзавец!

— Ничего-о-о-о... — темный, наконец, собрался и сел ровно, прислонившись к двери спиной.

Я совсем запуталась. Я ничего не сделала, только приложила его с размаху щеткой — тяжелой, кстати — настоящая дубина! А он в истерике. Что-то тут не чисто.

— Чего же я не сделала?.. — нашла нужный вопрос я.

— Ничего ты не сделала, — темный, подтянув к себе край моего полотенца — не жалко, это целая махровая простынь, вытер лицо и, продолжая икать, объяснил-таки:

— Когда я пришел, начал тебя искать. Нашел, ты тут спишь, а у тебя вода уже остыла в бочке... Сходил вниз, выпросил еще два ведра горячей воды, вернулся... — Я начала понимать — к чему он клонит, — Вылил оба тебе в бочку... Пытался разбудить — ноль внимания. Потом, где-то через час, еще ведро принес, вычерпал лишнюю воду долил свежей, горяченькой... Стоял и думал: нужно либо тебя мыть, либо будить. Решил помыть...

— И-и-и-и? — подтолкнула я его рассказ, тихо закипая.

— И ничего. Ты меня четко, с самым строгим лицом, не просыпаясь, витиевато послала! Да так заковыристо, что я до сих пор думаю — как столько приличных, высокопарных слов, можно объединить в столь грозную и мощную конструкцию? Вас этому специально, с детства учат, да?

— У-у-у-у.... — теперь явно была моя очередь сползать на пол.

— А потом, поняв, нужно тебя будить, я тебя за кончик уха дергать начал. Когда уже устал и начал подумывать — а не вытащить ли тебя просто от сюда, ты мне въехала щеткой в живот... На дворе — поздний вечер, скоро уже ужин... Весь день все жители долины под разными предлогами заходят в трактир! Я уже устал есть, в меня не лезет ни пиво, ни чай, и я не могу уже вежливо болтать с ними! А ты — спишь!

Я закусила губу и начала всхлипывать от с трудом сдерживаемого смеха. Как представлю этого мизантропа, чинно попивающего пивко под вежливые, неспешные разговоры в компании хоббитов... Черная, вежливая и сытая гадюка среди цыплят...

Переставший икать темный с улыбкой смотрел на меня — ждал, когда я успокоюсь.

— Ты давай, уже или мойся, или одевайся и выходи вниз — тебя там ждет целая деревня хоббитов, — я аж хихикать перестала, вспомнив про свою грязную, опостылевшую одежду...

А Дарр продолжил:

— Одежду, чистую, для тебя хоббиты давно принесли, на кровать положили. И, да, мы тут дня на три — как раз отъешься, отдохнешь и успеешь все рассмотреть как следует. И письмо племяннику — тоже можешь написать — передадут позже через своих...

Я взвизгнула и повисла на шее вздрогнувшего от такого обращения дроу — пусть что хочет думает! Он — прелесть просто, когда не доказывает всему миру обратное!

Дроу, подумав лишь секунду, поднял меня с пола, продолжая держать меня в кольце рук. Поправил полотенце и ехидненько так произнес:

— А ты в курсе, сокровище мое, что на тебе только полотенце?...

— В курсе, — я, как могла, поправила махровую простынку, — Но тебя же это не смущает?

— Нисколько... Даже наоборот... А тебя? — дроу начал поглаживать легонько меня по обнаженным плечам пальцами.

— А должно? — я реально не могла понять — что его смущает-то? Может, у них просто другое отношение к наготе?

— Ну, теоретически, ты должна смутиться... — Темный прижал меня к себе крепче, и, зарывшись носом в мои волосы, мученически вздохнул, — Нет, не должна?

— Хм... Если для тебя это так важно, муж мой...

Я удобнее перехватила рукой сползающий край полотенца, по-глубже вздохнула, и послушно заорала:

— А ну немедленно вышел вон из моей ванной комнаты, упырище невоспитанное!!!

Продолжая орать на опешившего мужа и выталкивать его из комнаты, я второй рукой крепко придерживала полотенце. Темный, слегка присев, спиной, не сводя с меня ошарашенных глаз, ретировался из ванной и быстро захлопнул дверь. Еще и подпер — дверь-то наружу открывается. Я легко пожала плечами, улыбаясь — должен был знать, что мы, Высшие, совершенно не стесняемся наготы и не вкладываем того же смысла в нее, как они, или, чего хуже, люди — те вообще, говорят, наготу в ранг позора возвели. Ну тело и тело. И что?

Отмывалась я быстро — настроение отличное, и даже почти остывшая вода его не могла испортить, и, продолжая улыбаться, пошла одеваться. Платье было интересным — явно хоббиты шили. Покрой — наш, эльфийский, ткани — сочных, темно-зеленых тонов и застежки-пуговки эти смышленыши свои использовали — такие же крепкие и капитальные, как и все в этой деревушке. Застегнув верхнее платье и затянув шнуровку по бокам, стало понятно, что ходить я смогу, только гордо выпрямившись и медленно, величаво ступая. И, боюсь, ни есть, ни сидеть в этой броне толком не получится. Расчесалась, посмотрела на себя критическим взором — я стала в этом броне-костюме больше на пару размеров точно. Обуви другой не было, но кто-то заботливый почистил мои ботинки и накрепко пришил к ним пышные зеленые банты в тон к платью.

Шумный и искренний восторг хоббитов, набившихся в обеденный зал, стоил всех этих мучений, и даже больших. А искренняя, теплая улыбка супруга — тем более. Разомлев, я даже испорченные кем-то ботинки почти простила!

* * *

Полностью книга доступна на Призрачных Мирах, Купить книгу можно по этой ссылке