Найти себя. Седой

Наступила снежная зима и по утрам у Сомова прибавилось работы. Отношения с кухаркой у него перешли в новое русло, и Виктор сам не понимал, как на это поддался. Коварная повариха подкараулила его как-то в кладовой, откуда не было выхода, и студент не устоял перед ее напором и животной страстью. После этого подобревшая кухарка стала ласково назвать его Снежок и стала вкусно кормить. Теперь, когда он не мог найти вескую причину чтобы избежать интимной близости, то в поте лица отрабатывал свой хлеб в ее постели. А однажды так ублажил кухарку, что она удовлетворенная и счастливая по его просьбе и его же рецепту приготовила вареники с вишней. Вареники были чудо как хороши, и в толстухе Виктор разглядел одно несомненное достоинство — умение великолепно готовить. Жаль только, что это единственное достоинство меркло на фоне ее многочисленных недостатков. Хотя бы мылась почаще что ли, брезгливо морщился Витя после очередного секса. Домоправитель вдруг перестал придираться к рабу и стал гораздо терпимее относиться к его связям с кухаркой. А когда Виктор узнал, что Палла спит не только с ним, но и по-прежнему с домоправителем, то ничуть этому не удивился.

Особые отношения у Сомова сложились со сторожем Таумоном. Энергия молодости у Виктора требовала выхода, и он начал заниматься фехтованием, вспоминая уроки гнома и орка. Сторож, бывший солдат умел владеть мечом, и они быстро сошлись на этой почве. Для тренировок Виктор приноровился мастерить боккэны из заготовок для метел. Дерево для макетов мечей было неподходящее и боккэны часто ломались, но заготовок для садового инвентаря в хозяйстве было в избытке, а обломки просто-напросто шли в печь. Мастерство Таумона, как фехтовальщика оставляло желать лучшего, все-таки в прошлом он был всего лишь простым солдатом и вел бои достаточно прямолинейно. Задача солдата состояла в том, чтобы быстро зарубить врага, а не размениваться ударами. Да и возраст сторожа давал о себе знать. А вот сам Таумон был в восхищении от необычных приемов, которые демонстрировал Виктор особенно в контратаках. Избиения Лексором не прошли для раба даром, и он почти всегда одерживал верх над бывшим солдатом.

Виктор начал много читать, благо у Преана была собрана неплохая библиотека, да и в дом регулярно приносили целые пачки газет и журналов. Читал все подряд: о политическом устройстве, об экономике, о судоустройстве, о сословиях, об общественной жизни и культурных событиях. Читал обо всем кроме магии, которая по-прежнему оставалась тайной за семью печатями. В доме у мага не было книг о магии и это было странно. Понемногу Сомов начинал ориентироваться в сложном мире Осаны. Куда бы ни падал его взор, он везде видел возможности для приложения своих сил и улучшения этого странного мира, который крепко застрял одной ногой в средневековье, а другой шагнул в век пара и машин. Такое двойственное положение поддерживали самые знатные маги — магистры, которые проживали в собственных замках, рассыпанных по всей стране, и обладали не только магией, деньгами и властью, но и содержали на своем попечении вооруженные силы страны. В истории Останда описывалось немало случаев, когда неугодный король свергался магистрами, и они выбирали из своего числа нового правителя, как правило того, кто и руководил дворцовым переворотом. Безграничная власть магистров была сильно урезана бывшим императором Марком, и сейчас при дворе действовал кабинет министров, состоящий из безземельных магов, проживающих преимущественно в столице. Но реальная сила, то есть армия была по-прежнему рассредоточена по замкам магистров, и с этим приходилось считаться всем, в том числе и королю. Впрочем, часть магистров была связана с королем клятвой верности за переданные им в собственность замки, а вместе с ними обширные земельные угодья и именно на этих верных магистрах зиждилась власть короля.

Сословия в мире Осаны сложились одинаково почти во всех странах. Правил король или император. Королева именовалась так только формально и не имела никакой реальной власти, а в случае смерти супруга сразу превращалась в экс-королеву, а на трон взбирался очередной король. После короля высшую ступеньку в иерархии занимали герцоги. Как правило, это были владельцы замков (магистры), особы приближенные к королю и лица входящие в кабинет министров. Глава кабинета министров носил титул великий герцог или эрцгерцог. Титул герцог был не наследуемый и давался королем только высшим должностным лицам государства. Покинув должность, за ними сохранялся титул экс герцога со всеми полагающимися привилегиями. Вторую ступень занимали графы. Это были должностные лица, которые назначались герцогами, а в некоторых случаях еще и утверждались королем. Графами были чиновники из судебной, административной системы и военачальники. В число графов входили и некоторые выслужившиеся или чем-то потрафившие королю знатные люди или даже купившие себе этот титул преуспевающие в финансовых делах торговцы и промышленники. Титул графа также не передавался по наследству. Фактически титулы герцога и графа это были должности, указывающие на принадлежность человека к высшей власти и дающие определенные привилегии. В частности, гораздо спокойнее было быть одним из немногочисленных графов, чтобы тебя не вызвал на дуэль какой-нибудь пьяный неимущий барон. Баронов было много, поскольку так называлось единственное знатное сословие в мире Осаны. Этот титул был наследуемым, хотя и его можно было купить или приобрести, вступив в брак с лицом уже, имеющим этот титул. Лица королевской семьи носили необязательные титулы принца или принцессы, по существу являясь баронами и баронессами. Многие из знати получали хорошее образование, в том числе и магическое, могли себе позволить приобрести амулеты на все случаи жизни и считались профессиональными магами. Основной и самый многочисленный слой общества составляли свободные граждане. Это были торговцы, ремесленники, наемные рабочие и крестьяне. Ниже них были только зависимый люд, попавший в денежную кабалу к владельцам промышленных предприятий или земельных угодий. Положение зависимых было сродни рабам, разве что их нельзя было покупать и продавать. Рабство хотя и существовало в Останде, но не являлось движущей силой производства, распространено было незначительно и имело тенденцию к постепенному сокращению. Скорее оно являлось пережитком прошлого, чем отдельным классом общества.

Вот таким пережитком и был Виктор Сомов права и возможности, которого упирались в статус раба, поэтому единственное, что он делал, так это понемногу переводил земные тексты песен на остандский язык и записывал их в подобие блокнота, который прятал от всех в тайном месте на чердаке. Он уже самостоятельно ходил на рынок за продуктами или отправлялся в город по другим поручениям домоправителя, а когда не возражали, то уходил по собственным делам или просто гулял, бесцельно бродя по улицам города. Завел несколько знакомств из людей незнатного происхождения, пытаясь лучше понять, чем здесь живут, о чем мечтают и на что надеются. Среди знакомых у него появились мелкие торговцы с рынка, уборщики на улицах, крысоловы и просто местные нищие попрошайки. Очень близко бывший студент сошелся с сапожником, который жил неподалеку и любил пожаловаться на свою судьбу. Сапожник копил деньги на свадьбу и все никак не решался сделать предложение своей избраннице — продавщице из булочной и спрашивал совета Виктора в этом непростом для него деле. Сомов в амурные дела не лез, ограничившись афоризмом, о том, что как бы сапожник не поступил в любом случае, он потом пожалеет. Беседовал Виктор и со стражниками, которые патрулировали город и часто ходили по их улице. От них он узнал, что в городе было полно воров и разбойников, и что в ходу был аналог паспорта без фотографии, именуемый личной грамотой без которого можно было легко загреметь в допросную башню. В общем, в Останде жили разные люди, как и везде. Служивые тянули лямку, особо не напрягаясь, бедные пытались заработать на кусок хлеба и крышу над головой, богатые и знатные сорили деньгами и не в грош не ставили простолюдинов, а магистры презирали и тех и других и третьих, считая себя высшей кастой. Труднее всего Сомову было разобраться кто же такие маги. Из обрывков информации он немногое смог выяснить, но получалось, что для этого, чтобы быть магом не требовалось обладать какими-то особыми уникальными способностями. Любой человек, увешанный боевыми амулетами и умеющий с ними обращаться, сразу переходил в разряд магов. Но один амулет еще не делал из человека мага, как наличие ружья не превращало обывателя в солдата. Еще непонятнее было, почему людей, придумывающих эти амулеты называли учеными. Любопытным фактом оказалось и то, что гогглы не имели прямого отношения к магии. Зачем они были нужны, оставалось загадкой. Их надевали, обычно выходя на улицу и по наличию гогглов можно было сразу определить принадлежность человека к знати. Простолюдины никогда не позволяли себе тратиться на эту достаточно дорогую и не столь необходимую вещь.

Люди Останда влюблялись, женились по безумной любви или холодному расчету, но только один раз и на всю жизнь, так как разводов здесь не существовало. Не было даже такого слова как развод, зато случаев супружеской неверности было предостаточно, и они очень красочно описывались в художественной литературе из библиотеки Преана. Кстати сказать, рабов и рабынь покупали большей частью именно для того чтобы разнообразить пресную супружескую жизнь.

Население в подавляющем большинстве верило в богов и исправно посещало храмы. Главным богом считался Авр создатель вселенной, всемогущий и справедливый, но вместе с тем грозный беспощадный и часто карающий за недостаточное к себе внимание. Вторая по значимости была богиня Ура, олицетворяющая любовь, добро и всепрощение. Она была милостива к людям, прощала грешников и помогала несчастным, нуждающимся и больным. Если Авр только карал и требовал подношений, то к Уре обращались с мольбами о помощи. Были еще несколько второстепенных богов, в том числе и местный аналог дьявола без конкретного имени, которому конечно никто явно не поклонялся, но его существование было необходимо, чтобы уравновесить божественные весы добра и зла. Существовал естественно и религиозный догмат о загробном мире, в котором, как и положено был свой элизиум и свое инферно. От религии, по мнению Виктора, была одна единственная польза — все храмы имели колокольни и отзванивали каждый час, ориентируя население о времени суток, начиная с одного удара колокола ранним утром и заканчивая десятью ударами поздним вечером.

Новый мир создавал и нового Сомова. Иногда Виктор смотрел на себя как бы со стороны и удивлялся произошедшим в нем переменам. Прежнего студента уже давно не было и в помине. В нем теперь жили как бы два новых человека. Один из них доминировал большую часть времени, притерся к миру Осаны, одевался как все, говорил как все, поступал как все и даже думал также как все вокруг него. Любой, с кем встречался Сомов, принимал его за местного. Виктор уже спокойно относился к насилию и жестокости, бесправию женщин и многим другим мрачным реалиям средневековья. Да и сам руководствовался соответственно морали этого мира. И этот первый человек был почти бесправен в обществе, принимал мир такой, какой он есть и просто плыл по течению жизни. Другой живший в нем человек проявлялся редко и был очень осторожен. Этот другой мыслил категориями и смотрел на окружающий мир глазами человека двадцать первого века. Иногда с насмешкой, иногда скептически, а порою презрительно и в тайне строил свои планы.

Время шло, а никаких перемен в жизни Сомова не происходило. С приближением весны он не выдержал, пробился на прием к хозяину, где состоялся крайне неприятный разговор с Эргисом, который не выразил ни малейшего желания отпускать невольника на свободу. Виктор стоял, сжимая в руке популярный журнал с большой статьей, посвященной персонально Преану и его преанолле.

— Здесь пишут, что вы создали нечто необычное приносящее людям радость, — привел Сомов последний аргумент, — об этом напечатано в самом известном журнале "Королевском вестнике". Вашу игру называют игрой века.

— Сангин, ты начинаешь меня утомлять, — лицо Эргиса было равнодушным, — Повторю. Ты еще не отработал потраченные на тебя деньги. Ты вообще должен быть благодарен мне за то, что я выкупил тебя из рабства орков. Кроме того, я потратил на тебя магические амулеты обучив языку и письменности. Многие за всю жизнь не могут накопить достаточно денег для получения такого магического образования, а ты получил его даром. Я плачу тебе деньги, ты всегда накормлен, одет, обут и имеешь свой угол. Чем же ты недоволен? Да, я помню о своем обещании и сдержу его, но не раньше, чем верну вложенные в тебя деньги. Давай вернемся к этому разговору через год. И не смей мне больше об этом напоминать, пока я не осерчал. А то я по-другому могу объяснить, кто ты есть и чего стоишь. Правильно говорят, жалеешь плеть — портишь раба.

В словах Преана была доля истины, и это следовало признать, но была и другая правда, о которой упоминалось лишь вскользь. Был заключен договор, по которому Виктор выполнил свои обязательства, а Эргис нет. Сомов был уверен, что и через год Эргис не сдержит своего обещания и не отпустит невольника. Найдется причина. Вырисовывалась унылая перспектива остаться вечным рабом писателя, прожить всю свою жизнь в чужом доме, слушая по ночам пьяные оргии Преана и занимаясь сексом по принуждению с опостылевшей потной толстухой.

Догадки Виктора о том, что Эргис никогда его не отпустит, были верными, но далеко не полными. Замыслы Преана шли еще дальше, и они были страшными. Писатель, получив известность, о которой даже не мог и мечтать, теперь очень боялся того, что странный седой раб может выдать его тайну. Страх утратить свое нынешнее положение был настолько велик, что порождал панические мысли, и Эргис подумывал, а не похоронить ли своего раба вместе с его тайной. Преан так и не решился на это ужасное злодейство, но отныне он одновременно и боялся своего раба и не мог его от себя отпустить.

Сомов ничего про это не знал, но ему хватило и понимания того, что свободу он не получит. Виктор не опустил руки и не впал в депрессию, это не позволила сделать клокочущая в нем ненависть, которой давным-давно и с избытком наполнили его орки, и которая навсегда стала неотъемлемой частью его души. Иногда ненависть спала, а иногда, как сейчас вырывалась, заряжала энергией и толкала вперед несмотря не на что. Виктор терял последние остатки веры в честность, справедливость и человечность. Он верил орку Лексору, он верил гному Хэку, он верил человеку Преану, но он так и остался рабом. Страха не было. Было желание сделать то, что он считал нужным и правильным сделать. Наверное, отчасти он уже стал своеобразным фаталистом — делай, что должно и пусть будет, что будет.

Солнце беспощадно расправилось с последними островками снега и отражалось в многочисленных лужах. В них с удовольствием купались взъерошенные воробьи и веселым чириканьем сообщали о неудержимых изменениях в мире. Земля в саду стала черная сочная от влаги, казалось живой, и словно дышала. Деревья медленно пробуждались от долгого зимнего сна и на их ветвях набухали и лопались почки, открывая свету зеленые зародыши листвы. Пришла весна. На улицах становилось все оживленнее и многолюднее. По дороге со звуками шарманки и криками зазывал прокатились ярко раскрашенные фургоны. В город приехал цирк. Виктор поднял голову и улыбнулся теплому ласковому солнцу. Наступило время перемен.