Гитлер, посмотрев на карту, сокрушенно покачал головой и, жестом прервав доклад, начал спокойным и тихим голосом, постепенно заводясь и говоря все громче и громче:

— Нужно исходить не из желаемого хода операции, а из вероятных действий противника. Эти действия определяются двумя моментами. Первое — в период роста наших вооружений в 1934-1938 гг. противник должен был стремиться обеспечить те районы, где имеется вероятность нарушения коммуникаций между западом и востоком, то есть, видимо, район между Троппау [Опава] и Николсбургом [Микуловом]. Следовательно, в нашем направлении — с помощью укреплений на верхнесилезской границе. На юге защиту границы севернее Дуная он мог обеспечить с помощью конвенции с Австрией или выдвинув войска на южном фланге до Дуная. Второе — последнее мероприятие более уже невозможно. Поэтому в связи с создавшейся в марте 1938 г. обстановкой тем более вероятно усиление укреплений перед фронтом 2-й армии. Здесь противник должен выстоять, иначе удержание остального фронта не имеет для него смысла. Следовательно, здесь следует ожидать ввода в бой лучших полков и наличия лучшего оборудования позиций. Удержание фронта в полосе 2-й армии решит вопрос о том, быть или не быть Чехословакии. Несомненно, что намеченная операция с целью наступления по сходящимся направлениям является самым желательным решением — и ее нужно осуществить. Однако ее успех слишком сомнителен, чтобы рассчитывать только на нее. Тем более, что из политических соображений необходим быстрый успех операции. Первые восемь дней боевых действий являются в политическом отношении решающими, в течение этого времени необходимо добиться значительного выигрыша территории. Мощность нашей артиллерии, состоящей в основном из 21-сантиметровых мортир, недостаточна для борьбы против укреплений. Там, где противник ожидает удара, невозможны внезапные действия. Кроме того, как показывает опыт, трудно отказаться от операции, которая имеет частичный успех. В возникающие бреши направляется часть за частью, и помимо желания войска истекают кровью, что наглядно показала операция под Верденом. Танковые силы будут израсходованы, и их не хватит для предстоящей операции по захвату местности. Следствием этого явится выдвижение моторизованных дивизий без танков. Кроме того, использование моторизованных сил не преследует цели захвата таких отдаленных объектов, которыми можно овладеть без борьбы, так что эту задачу с таким же успехом может выполнить немоторизованная пехота. Моторизованная дивизия не сможет оказать существенного влияния на исход боевых действий. Моторизованные силы служат для преодоления территорий, свободных от войск противника. Их применение оправдано там, где в результате наступления образуется большое свободное пространство. Дело обернется катастрофически, если танковым силам приходится останавливаться в ожидании пехоты. Это противоречит всякой логике. В полосе 14-й армии сооружение укреплений противника могло начаться лишь с марта, поэтому удар на Брно будет легче осуществить. 2-я танковая дивизия должна поэтому оставлена там и ее действия следует увязать с действиями 29-й моторизованной дивизии. Поэтому 29-я дивизия должна прибыть не вечером второго дня, а раньше. 2-я танковая дивизия должна составлять острие танкового клина 29-й моторизованной дивизии. 13-я дивизия, действуя в составе 12-й армии в качестве моторизованной дивизии, не имеет видов на успех, поэтому она должна быть вместе со 2-й моторизованной дивизией передана армии Рейхенау. Таким образом, будут созданы два шанса на успех. Если операция по 'взятию в клещи' не достигнет успеха, тогда 10-я армия откроет путь 12-й армии и приведет тем самым мощные силы в сердце страны. Если удадутся обе операции, то это означает конец Чехословакии. Для замены двух моторизованных дивизий провести мобилизацию еще двух дивизий, которые должны быть подтянуты на грузовых машинах и автобусах. Для 10-й армии может оказаться необходимым разворот на северо-восток, на Прагу!

Генерал-полковник фон Браухич попытался осторожно возразить

— Использование моторизованных дивизий мотивируется недостатком железных дорог в Австрии и трудностями своевременного подтягивания других дивизий, готовых к маршу.

На что воспламененный предыдущей речью Адольф ответил еще одной длительной лекцией, доказывая, что намеченный ход операции совпадает с предположениями чехов. Поэтому перспективы на успех у 2-й армии наименьшие и приведут только к растрачиванию попусту войск, пытающихся пробить мощную оборону с сильными укреплениями. Напротив, нанесение главного удара силами 10-й армии является перспективным.

— Наличие одной армии в сердце Богемии решит исход операции!...

Неожиданный стук в дверь прервал речь Гитлера, замолчавшего и недовольно покосившегося на адъютанта. Шмунд, стараясь действовать быстро и бесшумно, отложил блокнот и почти бегом подскочил к дверям. Открыл, о чем-то переговорил со стоящим за дверью человеком и уже бегом вернулся к столу с картами, вокруг которого стояли присутствующие, держа бумажный бланк в руках. Передал телеграмму Гитлеру, который, близоруко щурясь, вчитался в напечатанный текст и, взглянув на напряженно ожидающих генералов, победоносно улыбаясь, заявил.

— Господа, завтра в Бергхоф прибывает личный самолет премьер-министра Великобритании. Господин Чемберлен согласен на переговоры о передаче Судет Германии...

Польша. г.Варшава.

Роман откинулся на спинку кресла и протер усталые глаза. Теперь, после нескольких дней работы с документами, ему уже казалось, что лучше бы этот пришелец из будущего приземлился где-нибудь подальше от его дома. Тогда Роману не пришлось столько читать и писать в течение этих нескольких дней. Сейчас уже не радовало и внеочередное звание майора, и принадлежность к очень узкому кругу людей, действительно делающих историю. Все эти чувства утонули в море, нет, в океане усталости. Хотелось выпить чего-нибудь экстравагантного. Вроде того, недавно присланного президенту в подарок посланником в далекой экзотической южноамериканской страны ликера 'Сан-Балито'. И завалиться, можно даже не раздеваясь, в постель на пару суток. Причем даже одному, потому что спать хочется даже больше, чем наслаждаться. Он еще раз протер глаза и с надеждой посмотрел на стопку бумаг на столе слева. Радостно осклабившись тому, что она за последние полчаса сократилась ровно на треть, он взял верхний бланк с маркировкой 'Секретно. Отдел 'Р'. Экземпляр третий из трех'. И начал читать, одновременно делая пометку в сводном докладе:

'РАСШИФРОВАННЫЙ ТЕКСТ ПЕРЕХВАТА РАДИОГРАММЫ

О СОСРЕДОТОЧЕНИИ ГЕРМАНСКИХ ВОЙСК

Начало радиограммы:

Военное министерство, служба связи ВМС

Совершенно секретно. Только для командования.

Еще раз обращаем внимание на необходимость сохранения в строжайшей тайне следующей радиограммы. Германская вторая армия, район Козель, семь пехотных дивизий, одна танковая дивизия, одна пехотная дивизия, на машинах транспортного полка, одна легкая пехотная дивизия, из них прибывают: Первый день 'X': 2/3 пехотной дивизии, одна танковая дивизия, одна пехотная дивизия на автомашинах.Второй день 'X': 1/3 пехотной дивизии. Третий день 'X': одна пехотная дивизия. Четвертый день 'X': одна пехотная дивизия. Пятый день 'X': две пехотные дивизии. Начиная с седьмого дня после 'X': одна пехотная дивизия, одна легкая пехотная дивизия.

Восьмая армия: район Фрейберг, четыре пехотные дивизии, из них прибывают: Первый день 'X': 2/3 пехотной дивизии. Второй день 'X': 1/3 пехотной дивизии. Третий, четвертый, пятый день 'X': по одной пехотной дивизии.

Четвертый армейский корпус, район Герренхут, две пехотные дивизии, из них прибывают: первый и третий день после 'X' по одной дивизии.

Десятая армия: район Швандорф, три пехотные дивизии, одна танковая дивизия, одна легкая пехотная дивизия, три моторизованные пехотные дивизии, из них прибывают:

Первый день после 'X': одна пехотная дивизия, одна танковая дивизия, одна легкая пехотная дивизия, две моторизованные пехотные дивизии.

Второй день после 'X': одна пехотная дивизия, одна моторизованная пехотная дивизия. Четвертый день после 'X': одна пехотная дивизия.

Перехвачено ..., доставлено ...

Расшифровка проведена .... Подпись...'

— Так, очень интересная картина вырисовывается, — проворчал Роман под нос, продолжая вносить исправления в текст докладной записки. — Штабистам стоит внести исправления в свои планы, иначе на левом фланге могут быть нехорошие сюрпризы.

Неожиданно зазвонил телефон — элегантный черный аппарат фирмы 'Эрикссон', полускрытый правой кучей документов.

— Халло? — придерживая готовую развалиться кучу бумаги правой рукой, левой Братный поднес трубку к уху.

— Пан майор, говорит дежурный секретарь. Вам должны прибыть с готовым рефератом по текущей ситуации к восемнадцати. Что мне доложить пану президенту?

— Буду точно в восемнадцать ноль-ноль, бросив взгляд на висящие на противоположной стене часы, ответил Роман.

— Вас понял, пан майор. За вами придет машина с номером...

Германия. г. Мюнхен

Ян Масарик, сын первого президента и посол республики в Лондоне, и В. Мастны, посланник Чехо-Словакии в Берлине, сидели в номере отеля 'Регина'. Сидя зна диване, они переговаривались шепотом, невольно бросая взгляды на дверь, за которой стояла охрана из одетых в черные мундиры эсэсовцев. Масарик горько шутил, что его главная задача: объяснять англичанам, что Чехословакия — это страна, а не экзотическая болезнь.

— В парламенте мало депутатов, которые знают, где находится Чехословакия, — жаловался Ян Войтеху. — Во время беседы с влиятельными политиками я показал им на карте мира нашу страну. Один из них задумчиво сказал: 'Какая забавная форма у вашего государства. Можно подумать, что перед тобой большая сосиска'.

— Теперь они собираются нашу страну поджарить, как ту сосиску, разрезать на части и съесть под баварское пиво, — столь же горько пошутил Мастны.

— Увы, похоже на то, пан Войтех, — подтвердил Ян. — Иначе нас бы пригласили не сюда, в этот, похожий на тюремную камеру номер, а на конференцию.

— Пожалуй, так оно и есть, пан Ян, — согласился Мастны, криво улыбаясь. — Наиболее вероятным итогом всего этого действа, как мне кажется, будет ультиматум от немцев. Италия, Англия и Франция поддерживают эти требования. Несмотря на то, что с последней Чехословакию связывает союзный договор, Париж не собирается и пальцем пошевелить, чтобы спасти нас. Собственные территориальные притязания к нашей стране имеют Польша и Венгрия. Положение безвыходное.

— Вы совершенно правы, пан, — сокрушенно поддержал своего собеседника Масарик. — Решение конференции можно отвергнуть. Но... За этим последуют германское вторжение, польская агрессия и война, в которой нас просто уничтожат. Неизвестно, помогут ли нам Советы. Я не вижу никакого выхода из этого положения...

Дверь в номер открылся и в нее вошел, заставив чехов прервать разговор, лощенный офицер — прусак с моноклем в глазу, в черной псевдовоенной форме СС с одним погоном.

— Господа, прошу вас следовать за мной, — лишенным всяких интонаций голосом предложил он. — Вы приглашены на встречу с главами государств, принимающих участие в конференции, — столь же бесстрастно пояснил он ситуацию, заметив недоуменно-испуганные взгляды дипломатов. Чехи еще не знали, что их догадки были совершенно правильными. 'Французы, включая Даладье, твердо решили добиться соглашения во что бы то ни стало. Это была группа насмерть перепуганных людей, которые не испытывали ни малейших угрызений совести от своего участия в расчленении своего союзника' — вспоминал впоследствии один из англичан, присутствующих на встрече. При этом он умалчивал о том, что англичане, особенно их премьер, выглядели ничуть не лучше. Как велика была растерянность обоих премьеров, свидетельствует такой факт: перед Мюнхеном они даже не встретились, чтобы договориться о своих действиях на конференции. Гитлер и Муссолини, напротив, явились в Мюнхен после того, как между ними состоялось совещание на австрийской границе. Учитывая состояние своих демократических партнеров, Гитлер решил еще раз прибегнуть к помощи большого кнута. Хотя все совершалось в полном соответствии с требованиями фюрера, он разыгрывал в Мюнхене разъяренного тигра: шумел, кричал, выражал крайнее нетерпение и ничуть не скрывал своего пренебрежительного отношения к Чемберлену и Даладье. В этой гнетущей атмосфере оба премьера даже не рисковали поднять голос против каких-либо пунктов вырабатываемого соглашения. Не удивительно, что конференция прошла с невиданной быстротой — меньше тринадцати часов ушло на решение судьбы Чехо-Словакии, включая время на завтрак, обед и другие перерывы. Впрочем, не только конференция, но и сама подготовка к ней велись в такой спешке, что уже согласованный текст сразу подписать не удалось — в стоящих на столах чернильницах не оказалось ни капли чернил. Впрочем, этот незначительный инцидент не взволновал никого из присутствующих. Главное было сделано — войны с Германией удалось избежать, пусть и ценой сдачи одного из сильнейших союзников...

Шел второй час ночи, но у 'Коричневого дома' все еще стояли люди, с нетерпением ожидавшие итогов встречи глав Англии, Италии, Германии и Франции. На подъехавший 'мерседес' с чешскими представителями никто не обратил внимания, все взоры были обращены на фасад помпезного, построенного в стиле бидермайер здания, стоящего между площадями Каролиненплац и Кёнигсплац. Молча выбравшись из машины, угрюмые Масарик и Мастны прошли вслед за офицером мимо забора, по прежнему не привлекая особого внимания и вошли через центральный вход. По пустынным коридорам их отконвоировали к комнате, в которой проходила конференция. Сопровождающие дипломатов эсэсовцы остались за дверью, а вошедшие в помещение чехи с удивлением обнаружили полупустую комнату, в которой сидели только два премьера — английский и французский и, на первый взгляд беспорядочно, бродили несколько англичан.

'Атмосфера была гнетущей, — отметил позднее в своих воспоминаниях Масарик, — французов, очевидно, 'ушли', а Чемберлен непрерывно зевал, не показывая даже мельчайших признаков замешательства. Даладье при этом был очень сух и резок, а Чемберлен лицемерно-велеречив. Суть сказанного обоими премьерами заключалась в простой формуле: 'Если вы этого не примете, вам придется улаживать свои дела с немцами в полном одиночестве'. Позднее британский премьер говорил, что он был в тот момент 'очень утомлен, приятно утомлен. Я не ожидал последующего и был уверен, что соглашение окончательно разрешило все противоречия'.

Однако неожиданно для всех присутствующих Мастны достал из внутреннего кармана костюма конверт, вскрыл его и зачитал с листа декларацию:

— Правительство и народ Чехо-Словакии поручили мне заявить от их имени, что В настоящее время Чехо-Словакия испытывает вмешательство во внутренние дела со стороны соседнего государства и находится под угрозой громко провозглашенной агрессии. В последнее время частью наших союзников исповедуется концепция, которая рекомендует как высшую мудрость менажировать агрессора, не задевать его самолюбия, а вести с ним разговоры и переговоры, убеждать его в том, что никакие коллективные действия не будут против него предприняты, никакие группировки и блоки против него не будут созданы (хотя он сам вступает в агрессивные блоки с другими агрессорами), заключать с ним компромиссные соглашения и закрывать глаза на нарушение им этих соглашений, идти навстречу его требованиям, хотя бы даже самым незаконным, даже ездить за получением диктатов и ультиматумов, принося ему в жертву жизненные интересы того или иного государства, избегая постановки вопросов о его действиях в Лиге Наций, так как это не нравится агрессору, он обижается, он дуется. К сожалению, эта именно политика до сих пор практиковалась в отношении агрессии, и она имела последствием три войны и грозит навлечь на нас четвертую. В жертву принесены уже четыре народа, на очереди — пятый. Но народ Чехо-Словакии не собирается пассивно и бесславно принимать участь жертвы. Мы, чехи и словаки — мирный народ, но если необходимость защищать целостность нашего государства и честь нашего народа, то мы принимаем брошенный нам вызов и защитим его силой оружия.