Артефактика: от теории к практике

Моя наставница хрипловато рассмеялась старческим голосом:

— А ты что думала, милая? Это тоже — сила! Правда, такое не для всех делают. Если на заказ защиту собираешь — так, почитай, и никогда. Можно, правда, самому заказчику подложить — но это только если с женой у него мир и лад, если в любви живут. Для каждой пары — особый случай, на каждого человека отдельно надо смотреть. Но ты не для чужого человека делаешь, так что нынче — можно. Ну да ничего, это сама поймешь со временем. Когда можно, когда воздержаться бы лучше, а когда к такому способу прибегать ни в коем случае не следует.

Я посмотрела на нее потеряно. Мне было все еще неуютно в этом мире, в который я так резко вернулась, да и сложно понять — как так? Просто — положи заготовку в постель к влюбленной парочке, и она сама наполнится силой?

...я-то думала, меня тут шепоткам и наговорам учить будут...

Аста продолжила рассказывать:

— Тут что важно? Чтобы чувство было, чтобы не за-ради корысти люди свои нити в одну сплетали. И не так уж обязательно, чтобы промеж ними любовь была — та, что одна и на всю жизнь. Если просто людям друг рядом с другом хорошо да радостно — тоже не худо выйдет...

Домой я возвращалась слегка ошарашенная. Мама дорогая, куда я попала?

Никакой она не артефактор, а натуральная жрица! То есть, и артефактор, конечно, тоже — но и жрица Старых Богов. Или я не Нинон Аттария, потомственный артефактор, стажер в мастерской О'Тулла!

Есть боги, их много, целый пантеон, им молятся, верующие люди ходят в их храмы, их служители совершают всякие обряды, все, как положено. Я тоже хожу раз в год — на праздник всех богов. Религиозности во мне, как и в большинстве тех, кто связан с магией, не очень много.

А есть Старые боги — они просто есть. Им от нас ничего не надо — ну, и мы ими не слишком интересуемся. Где-то, говорят, есть капища, святилища. Где-то, говорят, есть их служители... Вот эти-то служители говорят, всякие вещи делать умели.

Куда меня занесло, спрашивается?

С другой стороны, ну, жрица — и что? Лишь бы человек был хороший!

А если бы все это было нельзя и запрещено — куратор бы мне просто сразу в лоб дал, когда я к нему с расспросами заявилась! А мне не только не запретили — но еще и госпоже Асте шепнули.

Я хочу назад! Хочу обратно, в свою любимую, классическую, традиционную артефактику!

Не хочу я лезть во все это — древнее, мощное, обрядовое...

...А клубочек мой синенький, между прочим, силой совсем не фонил. Я специально проверила. Я знала, чувствовала, что нити — не просто нити. Но когда начинала проверять импульсом, он упрямо говорил обратное.

Решено! Одну вещь. Я сделаю в этой технике одну вещь — только для защиты дорогого человека!

С поисками да в работе время летело, как птица. И я вдруг спохватилась, что вся в тяжких размышлениях, как уберечь Макса, про самого-то Макса едва не забыла! Может, и к лучшему оно, странно было бы стажерке рядом крутиться день и ночь наравне с матерью. Но проведать его все-таки стоит. Угрожала же!

На дежурстве в больнице я снова обнаружила Тиа. Та поприветствовала меня, как давнюю знакомую, отчиталась, что с Максом все прекрасно-замечательно, и что госпожа Эдора, видя, что сын в относительном порядке и дополнительного ухода не требует, уехала на внеочередное заседание городского Совета, посвященное прибытию короля. Я от души поблагодарила ее за новости и, вежливо постучав по двери палаты N26, сунулась внутрь.

— Здравствуйте, мастер Шанте... ой!

Натягивающий в этот самый момент свитер Макс удивленно обернулся. Нет, увидеть ничего, кроме плотно опоясывающих спину белых бинтов, я не успела, но все равно страшно смутилась и опустила глаза... ровно до того момента, как сообразила — что именно увидела!

— Мастер Шантей, а куда это вы собрались?! Вам же еще два дня лежать минимум!

— Здравствуй, Нинон, — ровно отозвался мастер, напрочь игнорируя последующее возмущение. Одернул свитер, неторопливо поправил рукава.

Я зашла-таки внутрь, прикрыла дверь и прислонилась к ней, скрестив руки на груди, решив для себя, что и с места не сдвинусь, пока мне не объяснят, почему раненый человек вместо того, чтобы выздоравливать, явно пытается совершить коварный побег!

— Я и буду лежать, — снизошел до объяснений Макс под моим сердитым сверлящим взглядом. — Дома.

— Но целитель сказал...

— Кудряшка, ты же знакома с моей матерью. Она меня добьет ничуть не менее профессионально, чем работники городской больницы.

Прима-мастер, поморщившись, сел на кровать. Посмотрел на стоящие рядом ботинки. Вздохнул. Ме-едленно наклонился... ну и куда вот собрался этот сумасшедший человек, когда он даже ботинки нормально надеть не может?

— Мастер Шантей!..

— Нинон, не начинай! — опередил меня мужчина суровым одергиванием. — Мне уже все высказали. И не раз.

— Вот! — не растерявшись, я назидательно вздела палец. — Слушайте маму, мама плохого не посоветует!

Потом вспомнила почему-то, как моя родительница советовала в первую очередь заняться в школе поиском подходящего жениха, и уточнила:

— Ваша, по крайней мере...

Макс справился с правым ботинком, выпрямился, переводя дух.

— Да вас в таком состоянии на улице ветром сдует! — не унималась я.

И тут же пересекла палату, положила обе ладони мастеру на плечи и легонько надавила, пытаясь дать понять — то, с чем я справлюсь, и ветер осилит. Вот же не лежится этому неугомонному!

Мужчина и впрямь чуть качнулся, но тут же перехватил мои запястья.

— Нинон, что ты делаешь? — вид у него был до умиления трогательный и растерянный.

Я отчаянно смутилась такой постановке вопроса.

— Укладываю вас в постель.

Сообразила, что сказала, и своему ответу смутилась еще больше. А потому торопливо выдернула руки из неожиданно сильных и горячих пальцев и вновь отошла к двери.

— Все равно я вас не выпущу!

Прима-мастер в очередной раз тяжело вздохнул и упрямо наклонился к левому ботинку. Зашнуровал. Поднялся. Двинулся прямо на меня таким стремительно-уверенным шагом, что мне с трудом удалось подавить желание зажмуриться — казалось, протаранит!

Не протаранил. Но и остановился, только практически в меня упершись.

Я внезапно ощутила себя особенно мелкой, когда он так возвышается надо мной почти вплотную. Что приходится голову вскидывать, чтобы заглянуть в глаза. В серые глаза, в которых сейчас перемешались и раздражение, и насмешка, и... тепло? У меня аж в горле пересохло и ноги подкосились от такого количества противоречивых и ярких эмоций.

Я стояла, смотрела на него, запрокинув голову, забыв, как дышать. Растерявшись от того, что он так близко, и от того, что от близости этой я не испытывала ни малейшей неловкости. А в висках пульсом бился вопрос — как же объяснить ему, неугомонному, что надо себя беречь?..

— Уволю! — сурово провозгласил начальник, внезапно вспомнивший, кто здесь главный.

— И шоколад приносить запретите, да-да, я помню, — отважно съязвила я в ответ.

Макс наградил меня взглядом — нет! — Взглядом. Долгим, многообещающим Взглядом, ясно дающим понять, что кое-кто из присутствующих здесь кудрявых стажерок возомнил о себе слишком много. И что еще немного и увольнение покажется мне божьим даром по сравнению с наказанием, на которое способна прима-мастеровская гениальность. Я бы даже попятилась, наверное, если бы было куда.

— Ну давайте вы хотя бы дождетесь возвращения госпожи Эдоры? — жалобно проблеяла я, вжимаясь в дверь. — И вернетесь домой в сопровождении целителя.

Макс помедлил с ответом, пристально меня разглядывая.

— Хорошо.

Не успела я облегченно выдохнуть, как — боммм-к! — и полностью довольный собой мастер вернулся к кровати, а я осталась стоять у двери с подпрыгивающей перед носом кудряшкой.

Глава 7. Дурдом, родной дурдом, или о благоприятном воздействии дождливой погоды.

Судя по звукам, доносившимся со второго этажа, там творилось форменное смертоубийство. Я только вошла в помещение лавки, и сейчас, стоя у лестницы, сосредоточенно прислушивалась к происходящему наверху. Всю какофонию перекрывал возмущенный голос Кайстен. Кладовщица то начинала вопить, то частила бешеной скороговоркой, то призывала в свидетели всех известных Богов...

Подниматься было надо. Но страшно.

— Что там происходит? — шепотом спросила я у Марты, с каменным лицом возившейся за прилавком.

— Аби с утра уведомила Кайстен о предстоящей ежегодной инвентаризации складских помещений! — не шепотом, но тоже, не больно-то громко отозвалась ведьмочка. — Вот. Уже час, как проводят...

Звуки стали еще зловещей. В голосе складского дракона появился надрывный хрип...

— Я туда идти боюсь! — послушав еще немного, честно призналась я ведьме. — И мне нисколечко не стыдно!

Марта оторвала взгляд от усердно полируемого хрустального шара и посмотрела на меня. И в ее взоре я не прочла укора или осуждения. Только понимание! И еще — сочувствие. Когда в битве века схлестнулись два монстра, нам, людям простым и маленьким, под горячую руку лучше не попадать!

Стыдно паниковать, Нинон! Там не происходит ничего страшного! Раздавшийся вслед за тем кошмарный грохот опроверг мои мысли. Марта посмотрела на меня особенно жалостливо. Необходимость подняться наверх и окунуться в побоище целиком виделась ужасной и неотвратимой...

Марта нырнула под прилавок, и, глядя на меня, как на приговоренную, надела мне на шею амулет. Отвод глаз — автоматически определила я, уровень не ниже восьмого... Судя по всему — из числа ассортимента магазина. Спасибо, Марта! Я растроганно вздохнула и обняла ведьмочку. Она обняла меня в ответ. Отстранилась, осенила божественным знамением и, взяв за плечи, развернула в сторону лестницы. Спасибо, подруга! Я смахнула воображаемую слезу с ресниц, и скорбно печатая шаг с видом героя идущего на смерть, пошла вверх по широким деревянным ступеням. А оказавшись наверху — мигом прекратила дурачится, скользнула в сторону, и по-над стеночкой, прижимая к животу сумку, чтоб не выдала ненароком, посеменила на место стажировки. Как воришка, надеющийся мимо драконов прошмыгнуть в сокровищницу.

Могла не стараться! "Драконам", определенно, было не до меня — Кайстен, покрасневшая и взмыленная, глотала воздух, не находя слов. Стоявшая же напротив нее темнокожая дриада, с огромной учетной книгой в руках, была прекрасна, невозмутима и безмятежна, как монах, познавший нирвану...

И я готова была поклясться, что дверь ювелирной мастерской была самую малость приоткрыта, и взгляды оттуда сверкали наилюбопытнейшие. Кое-кто счел происходящее вовсе и не пугающим, а очень даже развлекательным. Конечно! За дубовой дверью-то и не так еще осмелеешь.

Я прошмыгнула в мастерскую. Хоть куртка мастера Шантея уже и висела на вешалке, самого артефактора в помещении не обнаружилось. Натягивая рабочий халат, я бросила торопливый взгляд на стол — списка дел нет, значит, скоро будет. Отнесу-ка пока наверх документацию по выполненным заказам, Аби вчера вечером просила, как бы не забыть. Благо ее теперь не надо разыскивать по всем шкафам и полкам и перерывать залежи полезных и не очень ископаемых на прима-мастеровском столе — все у меня, разложено по папкам.

Высунутый в коридор нос подтвердил — скандал идет своим чередом, дела до стажерки никому нет. Интересно, а О'Тулл миротворцем не попытается выступить, или ему еще жить хочется?

Как выяснилось, лепрекону было не до миротворчества. Дверь в его кабинет была наполовину открыта, и в нее прекрасно просматривалась большая часть широкого резного стола, крайне недовольная физиономия горшечника и ничуть не более довольный профиль прима-мастера. Судя по всему, долетающие снизу звуки скандала ничуть не мешали им выяснять собственные отношения.

— ...один случай, О'Тулл. Один случай — за семь лет! Так что ж теперь, на работу не ходить?! — Макс навалился на стол лепрекона ладонями, и нависал над владельцем мастерской демоном возмездия. — Значит так! Либо ты обеспечиваешь мне возможность посещать рабочее место тогда, когда мне это удобно — либо мы прощаемся. И скажи спасибо, если я просто перейду в другую мастерскую, а не открою свою собственную, сманив туда половину твоих мастеров. Мы друг друга поняли?

Вон оно в чем дело. После происшествия, недовольный результатами расследования стражи лепрекон заявил, что отныне никаких ночных бдений он не допустит, пока не будет установлена "глухая" защита, не пропускающая не только снаружи, но и изнутри. А ко всему прочему упомянул мимоходом, что одному прима-мастеру вообще ночами лучше бы дома сидеть.

— Ты мне особо-то не бухти! — пыхнул трубкой О'Тулл, крайне не любивший, когда на него давили. — Моих мастеров беса лысого сведешь! Ты мне лучше скажи, что я матушке твоей, почтенной советнице Эдоре Шантей, говорить буду, если ее ненаглядного сыночка тут укокошат?

— Ну, положим, всех, кого я к тебе привел — тех и заберу, — внезапно успокоившись, ответил Макс. — А если боишься повторных происшествий — потряси своим горшком с золотом, и наверти на защиту пару-тройку обманок с кодовыми словами или условными знаками. Есть такие хитрые системы — ты ее вроде бы, снял, а на самом деле, она уже тревожный сигнал дала суровым ребятам в форме. Поговори с Эйрином, он лучше в этом разбирается. И лучше всего не скупись, а купи из тех, что реагируют на ментальный фон.

— Дорогая, поди, игрушка! — хмыкнул Боллиндерри.

— Дорогая, — согласился Макс. — Зато не придется мою матушку расстраивать.

Я невольно тихонько хихикнула в бумаги, на цыпочках прокрадываясь к столу Абиес, и поторопилась спуститься, чтобы еще мужчины, не дай боги, не подумали, что я тут подслушиваю. Уступит горшечник. Точно уступит, только вот не радовало это меня.

Мастер, едва вернувшись на работу, с таким упоением принялся наверстывать упущенное, что у меня сердце кровью обливалось. Приходил в мастерскую раньше всех, уходил последним, и то — чуть ли не силком выставляли. Я, конечно, понимаю, что недельное отсутствие на сроках сказалось самым печальным образом, но это же не повод себя гробить!

Вот только слушать Макс, как всегда, никого не желал.

А еще он изменился. Поначалу это не особенно бросалось в глаза. Работы навалилось и впрямь много, тут было не до разговорчиков и подшучиваний, мы оба трудились, не поднимая головы. Но чем дальше, тем больше я стала замечать, что что-то не так — мастер отчетливо меня сторонился. Я подойду сзади, глянуть краем глаза на чертеж — он отодвигается. Передать инструмент лишний раз не попросит — подойдет и сам возьмет, даже если он у меня совсем под рукой. Сложные вещи вплотную не контролирует, как раньше, стоя за спиной. Общается строго по делу... и даже за кудряшки не дергает!

И это было так обидно.

Я никак не могла взять в толк — что не так. Что я ему сделала? Раз за разом прокручивала в памяти моменты последних встреч и все равно не понимала, чем я перед ним провинилась. Чем обидела, чем обозлила, что он с трудом переносит мое присутствие?

Можно подумать, его не в спину, а по голове ударили! Более того, в отдельные моменты мне очень хотелось сделать это повторно! Пока что я списывала все странности на усталость, напряженную работу и последствия ранения, и молча пыхтела. Но однажды я же его прижму к стенке, и пусть только попробует не объяснить! Увидит, что не он один тут скандалы закатывать умеет!