Целый осколок

-Эльдар... Труп эльдара лежит перед тобой, Родригес — Леонардо шевельнул носком сапога, истекающий слизью кусок сизой плоти.

-Точнее, это все, что от него осталось. Признаюсь, не удержался! У этих эльдар очень интересное устройство внутренних органов. Представляешь, Родригес, у них четверная спираль ДНК! Но ты дремуч и невежественен, и ты не знаешь, что такое ДНК. А меня, низший, ты можешь называть Владыка или Повелитель. Впрочем, в отсутствие других Темных Владык... — Леонардо ненадолго задумался взвешивая "за" и "против" — Ты можешь называть меня Ситх'ари.

-Я буду называть тебя тварь! И ты пойдешь с нами исчадье бездны! Встань на колени тварь, пред ликом того, кто овеществляет здесь Волю и Силу Господа! — толстое и низкое гулким басом неожиданно прогавкало из-за спины отца Родригеса.

-Ну что вы, брат Свитт, зачем так грубо и громко! Юноша все прекрасно понимает и пойдет с нами, сам пойдет. Ведь нет силы способной одолеть воинов Господа, тем более, когда они вооружены Повергающим Кругом и опоясаны цепями Всех Святых.

Леонардо вновь покачал головой, в который раз уже вздохнул:

-Все вы, низшие, непробиваемо уверенны в себе. Невыносимо пафосны и патетичны. Шумны и крикливы. Мерзки, вонючи, низки во всем — в своих помыслах, желаниях, целях. Слепы и глухи — Леонардо резко вскинул руку, останавливая непререкаемым жестом намеревавшегося прервать его отца-инквизитора и яростно запыхтевшее толстое и низкое.

-Помолчите, низшие! Возможно то, что вы услышите сейчас, дарует вам знание и понимание того, что этот мир, что все, что вас окружает, совсем не такой и не такое, как вам кажется. Что ваш бог мертв, так и не родившись. А вы ослеплены тысячелетней ложью и сами себя похоронил под догмами и традициями, правилами и условностями. Вслушайтесь и попробуйте понять. Возможно, только возможно, вы прозреете, низшие.

Леонардо выпрямился в кресле и принялся размеренно декламировать с каждым словом распространяя вокруг себя давящее ощущение мощи и усиливая и без того ослепляющее сияние золота своих глаз:

-Покой это — ложь! Есть только страсть! Через страсть я познаю силу. Через силу я познаю мощь! Через мощь я познаю победу. Через победу мои оковы рвутся. И великая Сила освободит меня!

-Взять его!

Стальные болваны Выжигающих Скверну ринулись на Леонардо. То есть отцу— инквизитору Родригесу и его неизвестному толстому и низкому спутнику показалось, что они ринулись. В действительности реальность оказалась ужасна — что-то невидимое, неощущаемое ни одним из пяти чувств, сдавило несгибаемых Выжигающих. Давило одновременно сверху и снизу, со всех сторон, не позволяя сдвинуться им с места и избежать смертельной опасности. Избежать медленной и неотвратимой гибели. Заунывно скрежетали неумолимо сминаемые доспехи из самой прочной, способной противостоять богомерзкой магии проклятых эльдар, данатаской стали. Фонтанами, струями, широким веером брызг из тел, из Выжигающих выдавливалась кровь. Темная, алая, смешанная в неизъяснимый в сочетаниях цвет с соками их плоти. И бессильно сияли белым святым светом истинные шары святой Агнессы. А эта тварь, это существо с ослепительно пылающим плавящимся золотом в глазах и обликом прекрасного юноши откровенно скучающе наблюдало за всем этим ужасом. И его не коснулась ни единая капля, ни частица крови, промелькнуло в мыслях отца-инквизитора Родригеса, оттирающего и оттирающего свое лицо от парящего, теплого, липкого с соленым медным привкусом.

-Господи... Что... Что это?!

-Это? Индивидуальный Пресс Силы для каждого вашего железного болвана, Родригес. Кстати, эта техника отнимает существенную долю Силы. Очень нерационально. Эффектно, но не эффективно — пожаловалось расстроенным голосом неведомое существо.

Тела умерших Выжигающих с грохотом рухнули у стен. Вслед за ними упало обморочно низкое и толстое с гулким басом. Отец Родригес слабо покачнулся заваливаясь назад, но не упал. Устоял, наткнувшись спиной на что-то массивное и холодящее металлом судорожно сведенные вместе лопатки. Это командор выжигающих Скверну нерушимой и неподвижной башней возвышался за его спиной.

-Кстати, давно хотел у вас спросить, командор, а кого вы "косплеите"?

-Что мы делаем, тварь? — голос ответившего существу командора был наполнен пылающим гневом, опаляющей ненавистью и бессильной яростью.

-Ну, изображаете. Представляете. Для чего вам все эти бесчисленные черепа на доспехах, странные и бессмысленные знаки везде и всюду? Шипы, крючья, цепи, громоздкие детали декора? Эти вот штандарты за спиной? Это ведь все вам только мешает, это абсолютно и совершенно не функционально. Зачем вам это, сможете мне объяснить?

-Это наш неизменный облик, тварь! Он освящён тысячелетием нескончаемых битв с вами, порождениями распроклятых бездн, с мерзкими созданиями!

-Ясно. Бла-бла-бла... И ни грамма, ни крупинки полезной информации. Уйдете, командор? Я вас отпускаю. Нет? Тогда прощайте, командор! Вы были стойким оловянным солдатиком! Я чрезвычайно горд тем, что сражался с вами в одном строю! Ave miles!

Существо вскинуло развернутую ребром правую ладонь к виску, стукнув об плечо донышком бутылки, зажатой между пальцев. А отец-инквизитор Родригес сперва ощутил, а потом и услышал, как что-то огромное и тяжелое рухнуло за его спиной. Заставить себя обернуться и выпустить из поля зрения кошмарное создание он не мог, ему было страшно.

-Гм-м... Как-то некрасиво получилось. Смазал такой момент!

Опустошенная бутылка небрежно отброшена в сторону. Существо встало с кресла и медленно пошло вдоль трупов, Выжигающих Скверну, сдергивая, снимая с их тел истинные шары святой Агнессы еле слышимо деловито приговаривая:

-Вещь в хозяйстве хорошая, даже нужная. Не дело ей тут в говнище и кровище валяться. Моим зверям это точно пригодиться.

И это оказалась для отца Родригеса последней песчинкой, последней каплей сломавшей его, и он закричал. Страшно, надрывно. Извергая криком из себя весь ужас, весь необъятный страх, всю пожирающую его естество жуть. А затем его висков коснулись подушечки указательных пальцев кошмарной твари и старший отец-инквизитор Родригес, "Крыса" Родригес, Тайный представитель Третьего отдела Священной Конгрегации Матери нашей Церкви умер.

Леонардо встряхнул руками, сбрасывая, скидывая с пальцев неприятное липкой вязкостью и задумчиво посмотрел на потолок и на низкое и толстое без сознания валяющееся на полу

-А почему бы и нет? Концовка у шоу должна быть эффектной!

Вскинулась над головой повернутая вверх тыльной стороной ладонь, брызнули, взорвались ломанной щепой, обрубками балок перекрытий, осколками черепицы потолок и крыша выламывые бессознательным, а теперь уже мертвым телом. Леонардо стремительным прыжком воспарил сквозь огромную пробоину в звездную пустоту, глухо стукнул подошвами сапог об скользкую черепицу. Быстро осмотрелся, охватывая взглядом кольцевое зарево бесчисленных фонарей, светильников, чаш с жиром на трехногих подставцах, огней факелов внизу вокруг дома и исчез, растворился в густой темноте ночи.

"На лапах, на лапах, бегу на мягких лапах. На запах, на запах, на запах. Бегу ночной тропой".

Глава восьмая.

О душных подвалах Ночного квартала, тупых низших, о Первом и Втором Зверях, о сложностях ситхской алхимии, странных поступках Леонардо и обретение Слуги, о разговоре с врагом, что, возможно, станет временным союзником, но никто в это не верит и на это не надеется.

-Вот оно, Господин, так все и деется в городе. А еще...

-Помолчи. И используй время своего молчания для вспоминания того, что ты упустил в своем рассказе. И тщательного анализа, рассказанного тобой — заметив медленно стекленеющие глаза низшего Леонардо раздраженно махнул рукой, сдерживая себя и не позволяя волне гнева выплеснуться в стремительном уколе острием даги в глазницу тупицы — Просто молчи!

Ему нужен более тщательный контроль за эмоциями. Да, он берет Силу из гнева, из страстей, но так низших не напасешься, он всех тут вырежет и Ночной квартал обезлюдеет. Здесь тупы все, не через одного, а абсолютно все.

Леонардо отвернулся от говорящего животного к распахнутому в ночь окну. Вдохнуть глоток свежего воздуха, насладиться прохладной свежестью вместо душноватой и откровенно говоря тяжелой атмосферы его комнат он может только ночью. Днем слишком много любопытных глаз — на рассвете приходит проверенная прислуга из Ночного квартала и окна со ставнями приходиться держать закрытыми. Обычных горожан впускать за ограду дома было бы крайне неосмотрительно, но и эти, вроде бы проверенные низшие, доверия не внушают. Так что его постоянный дневной спутник духота и полумрак.

В Ночном квартале предают и продают все и всех. Отец сына, сын отца, дочь мать, дед внука, внук своего деда и всех остальных родственников скопом. За горсть монет, за заплесневелый кусок хлеба. У коренного обитателя Ночного квартала только одна цель в жизни — прожить сегодняшний день, урвать то, что наполнит его пустой желудок и проснуться утром следующего дня. Живым, не покалеченным, не в "торговой" яме и не связанным в ожидании каравана на Нарские каменоломни. Ради этого они и сбиваются в стаи. Не волчьи, а в подлые собачьи, где ослабевшего члена стаи или одинокого чужака мгновенно рвут на куски. Миф о нерушимом товариществе и братстве воров, насильников и убийц, об их сплоченности и верности главарю, так и остается мифом. Романтический флер, овивающий "ночных работников" благодаря стараниям глупых писак, перебивается неистребимой вонью их подлых душонок. Какие могут быть понятия о чести и верности у низшего, способного убить за медную монету и тут же забыть об этом? Никаких. Впрочем, это так везде и повсюду. В этом мире, в другом — никакой разницы, ни каких изменений. Низшие, это просто грязные и тупые животные. Отбросы мироздания. И куда только смотрит Великая Сила, позволяя им бесконтрольно плодится и размножаться?

Леонардо чуть наклонился в темноту, отперевшись ладонями о подоконник — показалось или нет? Когда кажется, надо проверять.

-Бруно, возьми двух Зверей и проверь улицу. Мне не нравиться тень на углу Кривого дома.

-Да, Владыка!

Бруно коротко поклонился и неслышимо, невесомо ступая вышел из комнаты. Старшина Ночной гильдии с откровенным страхом проводил взглядом его огромную фигуру, двигающуюся плавно и с грацией хищника. Он пугал его больше, чем сам Леонардо.

Странный выверт убогой психики — видимого и ощущаемого он боится больше чем неведомого и непознаваемого. Казалось бы, вот он, Леонардо, страшный колдун с золотыми глазами, творящий странное, не людское, безумное и устрашающее, бойся его, но нет. Не боится. По отношению к себе Леонардо чуял исходившее от Старшины только безразмышляющее преклонение, животное почитание хозяина и лишь малую толику страха. Слабый кислый запах, а не могучая волна мерзкого аромата. А вот теперешнего Бруно он боялся до онемения и непроизвольного пускания газов. Хотя да, ему есть чего бояться. С Бруно он отлично поработал! И ему нисколько не жаль всех тех ингредиентов, драгоценных камней, собственной крови и собственной Силы что истрачены на изменение сути естества Бруно. Не истинный Слуга получился, к сожалению, но нечто близкое к требуемому идеалу. Ниже Слуги лишь на одну ступень. О самих Слугах ему остается пока лишь мечтать — не тот материал, не тот. Нужен низший с сильной волей и духом, добровольно и искренне согласившийся стать его Слугой. Согласившийся без сомнений на изменения себя.

Странные, можно даже сказать ненормальные, эти низшие — ты предлагаешь им мощь тела, долголетие, иммунитет к болезням, регенерацию и даришь возможность вознестись над низшим мясом, познав Пути Силы, а они от этого бегут. Они этого не понимают, не принимают, бояться, впадают в панику превращаясь в дрожащее желе. Бруно, верный и преданный Бруно, и тот шептал молитвы и смотрел на Леонардо взглядом собаки, что не хочет, не желает, но и противиться хозяину не способна. Раб истинным Слугой стать неспособен. У раба тысячи хозяев, Слуга служит лишь только своему Господину и никому более.

Про Ученика или Учеников лучше и не вспоминать, иначе можно вновь провалиться в океан бессильного гнева и кого-то превратить из живого разумного в мертвенный комок праха. Без цели и смысла, без результата. Леонардо заставил себя погасить вскипающий вулкан гнева, вернувшись к воспоминаниям о трансформировании Бруно в своего первого Зверя.

Он тогда не выходил из лаборатории ровно девять дней, срок насмешливо напоминающий время вынашивания своего помета у человеческих самок. Но если быть беспристрастным и непредвзятым в определениях, Бруно он действительно "рожал". В немыслимых муках и неимоверных страданиях.

Мучился он от того, что ингредиенты и вещества крайне потребные для проведения ритуала Hadzuska Woyunoks — Рождение дитя, здесь просто отсутствовали как явление и прошлось их подменять своей кровью переструктурированной своей же Силой. Темная же Мать не очень любит, когда ее дети льют свою кровь, пусть и для дела, и может прогневаться, лишая своей милости дерзко отступившего от негласных правил.

Страдал же он от убогого качества накопителей и преобразователей Силы. Да, все те же драгоценные камни — изумруд и рубин, но их качество, их внутренняя структура! Тут происходили другие геологические процессы, сдвигались другие пласты земной коры и жар магмы вулканов и местного светила был тут другим. Не таким как на оплавленном огнем двойной звезды безжизненном Фониксе, вымороженном космической пустотой Ильтарте и газообразном Шоол. На планетах-сокровищницах, где добывались в далекой, далекой Галактике самые лучшие кристаллы для ситхской алхимии.

Про алтарь он лучше промолчит — ему пришлось использовать вместо него обычный стол! Огромный, массивный, обитый хорошо прокованным, практически без примесей хладным железом и он из какого-то местного дерева, что по прочности не уступало стали, но боги всех миров, это же стол! Самый обыкновенный, банальный стол!

Промолчит он и про алхимическую печь. "Выпечь" в ней синтетический кристалл не стоило и пытаться. Хорошо хоть получалось выпаривать на ней декокты и "спекать" твердую основу необходимых для изменения Бруно эликсиров. Но несмотря на все помехи, частые неуспехи и откровенные провалы, он все же преодолел все препоны и смог провести ритуал "Рождения дитя" с откровенно радующим его результатом.

Бруно трансформировался в то, что нескромно радовало его взор и услаждало его самомнение. Возвышало его апломб до небесных высот.

Созданный им измененный был соразмерен во всем — в пропорциях, в силе, в массе. Он выплавился на алтарном столе, в заставлявшем искажаться саму реальность мареве ритуала, в невероятно быстрое и могучее создание. С прекрасной регенерацией, чутким слухом, всеобъемлющим спектром запахов. С плотным тяжелым скелетом, перевитым бесчисленными нитями жил, обтянутый великолепным мышечным каркасом. Молниеносно быстр, плавен и текуч в движениях, невероятно вынослив и могуч. Определение "силен" для измененного было откровенно мало поясняющим. Бесконечно преданным и исполнительным до самопожертвования. Ступай в огонь, шагни в пропасть — и он вступит в сжигающее пламя и сделает шаг в пропасть. Лучший из его Зверей, Первый из них. Леонардо так и звал Бруно мысленно, а иногда и вслух — Первый. Но все же и все же...