Приёмыш

— Альфа-восемнадцать — мостику. Так вы их взяли?

— Нет ещё. Брать?

— Они переступили запретную зону, — срочно брать!

— Сёма, главаря майора в расход. Только тихо, — сказал особист.

— Ты чего, майор, охренел?! — Вскрикнул комбат.

— Тихо, товарищ полковник.

— Я подпол...

— Тем более. А я полковник. И вот приказ о вашем мне подчинении. Полном. Хотел в менее сложной обстановке предъявить, но уж извини, как получилось.

Гэбист достал из внутреннего кармана пиджака в четверо сложенный лист, развернул его и сунул майору.

— Читай пока и остывай. Что там? — Спросил он "Сёму".

— Сработали чисто. Пятеро трёхсотых, один — двести. Огнестрелов нет.

— Головой ударился?

— Не... Сердце от испуга остановилось.

— Молодцы. Всем по печенюшке.

— Спасибо, командир. Это сейчас актуально. Для аборигенки оставлю, — заржал чоповец.

— Тут "сифак", как чих... В курсе?

— У меня резины на лет пять.

— Значит на два с половиной, — поправил полковник ГБ.

— Чой-то?

— По два надо натягивать. Это тебе не гонорея. А то и по три. У начмеда спроси.

— Мы и сами с усами, — продолжая ухмыляться ответил Сёма.

— Я тебе, Сергей Михайлович, на полном серьёзе говорю. И вообще... Всех баб сначала через медчасть проведём.

— Вот начмед обрадуется, — как-то незаметно втянулся в беседу комбат. Разговор о бабах и победах на этом "фронте" на время отвлекли мужиков от действительности.

— Это — командир корабля! — Проговорила рация Сёмы. — Задержанных доставить на вертолётную палубу.

— Двое тяжёлых, таащ командир, — ответил седьмой.

— Их в лазарет и под охрану, остальных на вертолётку.

— Командиру батальона морской пехоты и майору Субботину прибыть на вертолётную палубу, — проговорил динамик судовой громкой связи голосом старпома.

— Ну, вот. И нам с вещами на выход, — сказал полковник Субботин Константин Николаевич и аккуратно, взяв двумя руками, вынул приказ из рук комбата.

— Но... Там вы и над кораблём... — Прошептал комбат.

— То, что ты увидел, знаем только мы с тобой и "Сёма". Всё остаётся, как и прежде. Мне корабельные проблемы ни к чему. Пусть комкор руководит. Корабль — это маленький город. Ты про канализацию много знаешь?

— Нет, — ответил комбат.

— Вот, — глубокомысленно произнёс особист. — А она есть. Пошли. А то без нас расстреляют твоих "архаровцев".

Комбат встрепенулся и заспешил по трапу наверх. Пройдя сначала между контейнеров, а потом коридором через кормовую надстройку, они вышли на "вертолётку".

Трое морпехов в состоянии разной степени "целостности" стояли в центре начертанной на палубе окружности с английской буквой "Ха". Чоповцы стояли рядом, совершенно индифферентно и непричастно.

Комбат подошёл к каждому и попытался заглянуть в глаза, но не со всеми это получилось.

Клацнула стальная дверь коридора левого борта, и из-за вертолётного ангара вышел капитан корабля. Особист быстро подошёл к нему, и что-то зашептал. "Каплей" прислушался, склонив голову к левому плечу, потом кивнул и шагнул к троице.

— Что ж вас так мало? — Спросил серьёзно и почти сочувственно Олег.

Его тон и мягкость в голосе оказали на троицу волшебное действие.

Один из них сплюнул на палубу и дерзко сказал:

— Да, бараны, потому что! Ждут, что их "отцы командиры" накормят, напоят и спать уложат.

— А вы, значит — другие? — Так же мягко спросил командир.

— Естественно! — Вздёрнув подбородок сказал второй. — Они все — шваль и быдло. Да и вы тоже. Служба, — растянул он слово на букве "у", и тоже сплюнул. — Кому служить, вам, что ли?

— Служить расхотелось? Понятно. А ты? — Спросил он третьего, — смотревшего куда-то в небо. — Тоже перехотел служить?

— Мы бы взяли оружие, ушли на берег и заставили аборигенов служить нам, — просто сказал он. — Мы не хотели конфликта.

— Ты, боец, ошибаешься, — сказал командир БДК. — Это не конфликт, а воинское преступление. И в данной ситуации, угрожающее безопасности всего воинского подразделения, потому что ваши действия могли бы привести к войне с аборигенами. Очень многочисленными, кстати. Поэтому я, как командир вверенного мне воинского подразделения приговариваю вас к смертной казни, через повешение. Исполняйте! — Сказал он, обращаясь к "чоповцам".

"Чоповцы" подошли к опешившей и не ожидавшей подобного исхода троице, и затянули им пластиковыми фиксаторами за спиной руки, накинули, уже заготовленные кем-то верёвки с петлями, на их шеи, и стали подталкивать к корме. Потом привязали к лееру другие концы линей и столкнули троицу за борт. Тела стукнулись о кормовые ворота дока. Верёвки задёргались и натянулись.

Казнь длилась мгновения. Чоповцы провели её так ловко, что у всех присутствующих сложилось устойчивое ощущение в театральности происходящего, настолько слаженно и, казалось, отрепетировано они действовали. Даже особист дернул головой и крякнул в кулак, украдкой глянув на прослезившегося комбата.

— Боцман, — как ни в чём не бывало, скомандовал командир корабля, — тела на освидетельствование начмеду и в холодильник. Потом...

— Съедим, — сам себе, так чтобы никто не слышал, сказал начмед.

— Потом захороним, — продолжил командир БДК. — Всем разойтись!

— Силён комкор, — сам себе сказал особист. — А с виду — пухлик, "папенькин сынок" ...

Олег действительно не отличался атлетическим телосложением и был слегка пухловат, что особо проявлялось в щеках и подбородке. Его розовощёкое и доброе лицо не вызывало страха и трепета в команде корабля. И, как оказалось, напрасно.

* * *

— Продолжим, — сказал Олег, наливая себе свежезаваренный в кофе-машине кофе.

Владимир Семёнович смотрел на него слегка прищурившись. В командирской рубке они были одни. Олег взял чашку и сел в кресло. Штурманский закуток, или "каморка Папы Карло", так называли они это помещение, был предназначен для работы с большими, обычными, а не компьютерными, картами, коих в специальных шкафах были сотни. Посредине помещения стоял картографический стол и лежала карта этого морского района. На ней штурмана учились "находить точку" старыми дедовскими методами: с секстантом, часами, небесными телами и таблицами. Здесь был полумрак, если не включать верхний свет, и лампу над столом, потому что свет попадал в каморку только через стекло окна, выходящего в помещение рулевого, или ходового мостика.

— Налейте и мне, — неожиданно сказал командир "Лошарика".

Олег, посмотрев на него, просто сказал:

— Там одна кнопка. Подставьте чашку и нажмите.

Капитан первого ранга встал, улыбнулся, дождался наполнения чашки и снова вернулся в кресло.

— Хорошо, что здесь кофе растёт в лесу, — сказал Олег.

— Кофе здесь не растёт, но есть "кураре".

— Кураре вроде в долине Ориноко...

— У каждого племени своё кураре. Здесь таких лиан в избытке.

— Это не так страшно. Меня больше смущают крокодилы, анаконды и ядовитые твари.

— Крокодилов отстреляем. У нас подводные ружья и бортовые гарпуны есть. Кстати, очень сильная пневматика. Уверенный выстрел на поражение до пятидесяти метров. Акул били в Тихом океане. Даже в мутной воде самонаводится на цель.

— Это хорошо, — задумчиво проговорил Олег.

В наступившей тишине слышались только характерные звуки кофейного пития.

— Я вот на что хотел обратить ваше внимание, товарищ капитан первого ранга...Что такое единоначалие, не мне вам объяснять. Мы поставлены в условие физического выживания. И от нашей слаженности зависит наше будущее. Мы здесь для аборигенов — почти боги, и эту "божественную сущность" надо сохранить, как можно дольше. Все, кто появляются из воды для местных — морские боги вдвойне, а вы всплыли вчера на глазах у аборигенов и махали им руками. Распугали...

— Принимаю упрёки, Олег Николаевич. Психологический стресс.

— Ну и хорошо. И в дальнейшем. Режим секретности никто не отменял.

— Слушаюсь, товарищи командир. Я всё понимаю.

— На вашу технику у меня очень много планов.

— Уже? — Усмехнулся капраз.

— Да, — сказал Олег и передал ему стопку напечатанных листов. — Ознакомьтесь.

Зазвонил "аппарат". Подняв трубку и приложив её к уху Олег сказал:

— Да, заходите Сергей Вениаминович, — и положив её, продолжил:

— Вы можете взять план себе, но он автоматом становится с грифом "СС", понимаете?

— Так точно, товарищ командир, — очень серьёзно ответил капраз. — Могу идти?

— Идите, капитан первого ранга. По готовности к отходу сообщите.

— Есть!

Стукнула и клацнула дверь мостика.

— Олег Николаевич! Товарищ командир!

— Тут мы, — откликнулся Олег. — Проходите сюда, — сказал он, выглянув из двери "каморки".

Нефтяник зашёл в рубку, и пропустил в дверь командира "Лошарика", остановился, неуверенно переступая с ноги на ногу, не поднимая от палубы глаз.

— Проходите, Сергей Вениаминович, проходите, — сказал Олег.

Нефтяник прошёл в каморку и, не садясь в предложенное кресло, сказал:

— Как же вы так, Олег Николаевич? Вы ведь людей... Повесили! Разве можно?! Как вы теперь людям в глаза смотреть будете?

— Очень даже легко, Сергей Вениаминович, — тихо сказал Олег. — Вам, гражданскому человеку сложно это понять, но... Легко. Я тоже не спецназовец, ежедневно убивающий врага, но... Я командир. Мы сейчас на передовой, и шаг в лево, или в право у нас — расстрел. Паника на корабле, или, особенно, бунт — как пожар в степи. И гасить его надо сразу и быстро. Пожар, Сергей Вениаминович. Это обычный пожар. Который мы, благодаря нашему "особисту" обнаружили и потушили очень вовремя. Если у вас на нефтеперегонном заводе вспыхнет пожар, что будет?

Олег встал и включил кофе-машину.

— К сожалению, эта мера не чрезмерная, а необходимая и достаточная. Двоих других, если покаются — помилую.

— Но... Суд...

— По уставу, суд в военное время, — это я. Как бы не было это мне тяжело.

Олег передал чашку с кофе в руки Сергею. Тот взял и машинально отхлебнул. Олег налил себе из "поттера" кипятка и опустил в него пакетик чая.

— Эх, чай у нас здесь не растёт. Ни кофе, ни чая.

— Что? — Спросил Сергей Вениаминович.

— Чай, говорю, не растёт в Америке.

— Как не покажется странным, у меня есть семена. У меня тут в моём доме... Ну... В той Венесуэле... Росли чайные кусты. От предыдущего хозяина остались... И я с них семена собрал. Хотел дома у мамы в Новороссийске посадить. Говорят, могут взойти. И кофейное дерево в горшочке. Я его с собой взял. Его поливать часто надо. А дома у меня какао растёт. И здесь оно растёт. Думал, запущу установку и с вами домой.

Он всхлипнул, и в кофе с его носа упала слеза, громко хлюпнув.

— Нам всем сейчас... Вы понимаете... — Сказал Олег.

— Понимаю.

— Всем очень тяжело. Все на грани срыва. Понимаете?

— Понимаю.

— Нужна бодрость духа и уверенность в завтрашнем дне. Я, что хотел у вас спросить, Сергей Вениаминович... Ваша химлаборатория, что может и для чего предназначена?

— Задача её простая: контроль качества нефтепродукта. Предпусковая настройка автоматики под добытую нефть. Раскрою гостайну. Перегонная установка — прообраз завода переработки тяжёлой нефти на более, чем... На много фракций, короче. В том числе и газообразные. Отбор серы, особым высокотемпературным методом. Почему там и используется реактивный двигатель.

— Долго её собирать?

— По план-графику — трое суток до стабильного поступления продукта.

— Понятно...А с буровой? Как устанавливается?

— О... Там всё просто. Автоматика. Кнопку включил и она сама раскрывается. И собирается. Это — увеличенный прообраз бурильной установки, адаптированной к лунным или марсовым бурениям. Пять контейнеров устанавливаются в ряд, раскрываются, и трубы подаются на установку автоматически. Трубы с авто-подогревом и с контуром нагнетания давления. То есть — это одновременно и буровая, и качающая станция. Там такой же реактивный двигатель. Вся система подключается к заводу, который, по сути уже собран в контейнерах. Остается только состыковать внешние патрубки. Но это делается... Вы удивитесь, как просто.

— Так вот почему здесь контрразведка и ЧВК... — проговорил Олег.

— Да... Это очень секретный проект.

— Что-то комбата нет, — сказал Олег и потянулся к аппарату. Набрав номер его каюты и услышав длинные гудки, он набрал каюту особиста.

— Это Шапошников. Не знаете, где комбат? ... Бухает? ... С вами? Эх, товарищ Субботин... Значит, командир должен быть трезвым, а остальные бухают, млядь. Вы хоть из каюты не выходите. А кто морпехов контролирует? ... Ваши чоповцы. ... Ввели в состав регулярного подразделения? Заместителями по диверсионной работе. Понятно. А там их не было? ... Повесили? Кто? ... Я? Понятно. Пить кончайте. До завтра.

— Вот так вот, Сергей Вениаминович. Такая командирская доля: один за всех и все на одного. И старпом где-то спрятался. Мостик без охраны... — задумчиво протянул Олег.

— Там... У лестницы... Боец в камуфляже. И на верху, и на балконах этой вашей... э-э-э... рубки.

— Да? — Олег удивился и вышел на крыло мостика.

Ниже палубой у трапа на крыле стоял чоповец. Вернувшись в рубку кэп устало вздохнул.

— Ну да ладно. Ступайте, Сергей Вениаминович. Вроде всё порешали.

— Мостик — доку, — проговорил динамик транслятора.

— Слушаю, док.

— Готовы майнаться.

— С богом, Владимир Семёнович.

* * *

Поселения или его остатков в точке образования города Марокайбо и рядом на побережье не обнаружилось. Обнаружились поселения аборигенов, но чуть в стороне от предполагаемой точки бурения.

— Малый, — скомандовал первый штурман.

БДК замедлил ход, а потом и остановился, почти привалившись кормой к берегу.

— Держим точку, — сказал штурман.

— Раскрыть створки и вынести понтон, — скомандовал старпом.

На мониторе было видно, как задние створки трюма раскрылись и сверху опустился понтон, который лёг на направляющие и заскользил к берегу по воде, выдвигаемый поршнями толкателей. Следом, таким же образом, вышел второй. Видно было, как матрос зашёл на понтон и прошёл по нему к берегу, потом развернулся и поднял руки, сложенные в крест.

— Баста, на мостике, — сказал боцман, — выгоняй технику.

— Внимание в трюме. Корабль готов к высадке десанта.

* * *

Комбат скользнул гибким телом между БМП и вышел на понтон. Он был в тропической многослойной "мембране", панаме, тёмных очках хамелеонах, тропических берцах и перчатках. Форма была "нулёвая" и приятно холодила кожу.

Выйдя на песчаный, кое-где поросший кустарником и невысокими деревьями берег, Павел Иванович Дружинин поднял руки вверх и помахал ими обеими одновременно, приветствуя стоящих очень вдалеке аборигенов. Потом Паша развернулся к БДК и махнул рукой. Техника взревела и по очереди двинулась на берег. По мере разгрузки БДК автоматически перемещал балласт и понтоны практически не шевелились.

— Автоматика, тетю вашу, — удивлённо покачал головой комбат.

Техника, состоящая из десяти БМП пяти модификаций, двенадцати БТР-87, одной инженерной машины разграждения ИМР-3М, плавающего транспортёра ПТС-4, двух передвижных кухонь ПАК-200, одного топливозаправщика АЦПТ-5,6 и двух бортовых тягачей КамАЗ-6350 вышла на берег.