Пустая клетка

— Вот как в этом году совпало, — философствовал Злат, — Столько праздников разом сошлось. У христиан завтра ночь на Ивана Купалу. Тоже молодежь подастся за город костры жечь. А девки по реке венки пускать будут.

— Придумал! — вдруг прервал его Илгизар.

— Чего? — даже растерялся наиб.

— Придумал зачем мы можем съездить в миссию. Раз убийцу этого Санчо не нашли, а его вещи мы забрали до появления родственников, то логично выдать часть этих денег на погребение. Предложить скомпенсировать расходы.

Наиб крякнул и полез чесать затылок.

— Мысль хорошая. Только денег-то в сундуке не было. А-а, ладно. Заплачу из своих. В конце концов, окорок то я сожрал.

Злат полез в сундук доставать деньги и коричневый халат ханского писца-битакчи с пайцзой и золочёным поясом. Красный, конечно, был бы сейчас лучше, но он лежал в стирке. Водружая шапочку с пером, поторопил Илгизара:

— Быстрей переодевайся.

Двинулись, как в прошлый раз в сопровождении двух всадников.

Давешний привратник чуть в обморок не хлопнулся, когда выскочил на стук копья в ворота и грозный окрик стражи. Во двор уже выбегали перепуганные монахи.

— В пятницу к вам привезли тело убитого христианина. По обычаю, оно должно быть предано земле на третий день. Поскольку убийца не найден, а родственники не объявились, я пришёл от имени хана Узбека проследить, чтобы тело было предано земле как подобает и оплатить все расходы. Привратник сказал мне, что его уже похоронили.

— Да, господин. Утром в субботу.

— Что за спешка? Не могли подождать три дня, как положено? — грозно вопросил наиб, и тут же сменил гнев на милость, — В таком случае, я возмещу расходы. Кто отпевал покойного и руководил погребением?

Вперёд шагнул священник.

— Проводишь меня на кладбище и покажешь могилу.

Пока бегали за лошадью, наиб выехал со двора и негромко буркнул Илгизару:

— Привёз им нежданные деньги, а радости у людей ни капли. Похоже, ещё больше испугались. А отчего не пойму.

Между тем, тот самый брат Адельхарт, которого Илгизар видел недавно беседовавшим с голубятником, почтительно приблизился к наибу.

— Мы смиренно благодарим хана за заботу и справедливость, но все расходы по погребению взял на себя почтенный Бонифаций из дома Гизольфи.

— Это похвально, — кивнул головой Злат, — Тогда проедем на кладбище и покончим с этим делом. Может за голубя вам заплатить?

Адельхарта словно ударили. Он сдавленно прохрипел:

— За какого голубя?

— Мне ваш монах сказал, что покойный остался должен почтового голубя. Его имущество находится у нас. Могу возместить.

— Голубь ещё вполне может прилететь. Так что это нельзя считать долгом.

В это время появился священник верхом на муле. Дав ему знак ехать впереди, Злат опять повернулся к эконому:

— Если вдруг этот голубь прилетит, ты обязательно дай знать. Мне он очень нужен.

22. Нищенствующие братья

— Напугали, похоже, мы их знатно. Только яснее от этого не стало.

Священник, показав могилу, довольно резво направил своего мула восвояси. Заодно Злат отпустил и стражников. Увидев, что они двинулись ему вослед, священник испуганно оглянулся, втянул голову и прибавил хода.

— Не пойму, чего этому черноризцу так бояться? Эконом тот влип в нехорошую историю с голубями и убийством, а чего этот божий одуванчик дрожит, как осиновый лист на ветру?

Злат с Илгизаром стояли на краю христианского кладбища. У католиков был здесь свой совсем небольшой уголок. Несколько могил монахов из миссии, уже совсем оплывшие холмики франков, сгинувших во время смуты двадцатилетней давности и новые кресты, отметившие место упокоения вновь обращенных подданных хана Узбека. Эти всё больше из зикхов. Христиане-кипчаки переселившиеся в Сарай, держались чаще несторианства и упокоивались на своём участке.

По дороге священник поведал, как благородно поступил почтенный Бонифаций, прибывший уже с утра и щедро взявший на себя все расходы на погребение. Тело помощника благочестиво проводил до кладбище, бросил в могилу горсть земли и заказал заупокойную мессу.

— Чувствуется мы залезли куда-то во франкские дела и теперь нам без Хайме не разобраться. Поехали к нему. Может он сумеет понять что к чему.

Заехали на рынок, купили горячих лепёшек, только из печи. У суетливого зеленщика, раскладывавшего свой влажный от утренней росы товар (прямо с огорода) прихватили зелёного лука и чесноку. А уже по пути Злат остановил прямо на улице молочника, выкрикивавшего: "Катык! Катык!" и выторговал у него горшок густой ряженки.

Днём задворки Булгарской пристани выглядели совсем не так таинственно, как ночью. Солнце весело играло на волнах, густые кусты ещё хранили ночную прохладу в сиреневой тени, а сам корабль, казавшийся во тьме мрачной громадой, теперь стал тем, чем он и был на самом деле: старой, ветхой посудиной, с облезлой палубой, сиротливо зажатый полуразвалившейся дамбой в заросшем тиной узеньком затоне. С дамбы на борт теперь была переброшена доска, служившая трапом. Пахло рекой.

У покрытого серой золой вчерашнего кострища никого не было.

Услышав топот копыт из каюты на носу выглянул невысокий старичок в чёрном халате с длинными седоватыми косами и, узнав Злата, склонился в приветствии. Через мгновение за его спиной возник Хайме.

С трепетом вступил Илгизар на палубу старого корабля. Доски под ногами чуть скрипнули и к запаху реки, тины и свежего утра примешался едва уловимый аромат благовонного дымка и сухого дерева. Так пахнет поленница старых дров, заросшая дикими цветами.

Сторож и Хайме завтракали. На расстеленном льняном платке лежали нарезанные куски того самого хамона, что был изъят из чулана бедного Санчо. Злат выложил рядом свои лепёшки с кувшином и зеленью.

— Здесь жил хан? — боязливо огляделся юноша.

— Ты что? Тохта жил в большой каюте на корме. Сейчас она заперта. А мы с Туртасом ютились в закутке в трюме. Хочешь посмотреть?

Илгизар кивнул. Хайме тоже вышел с ними.

— Вон там стояли клетки с голубями. К ним можно было залезть только по лестнице, которую Туртас с собой приносил. Чтобы никто чужой не добрался.

На мощной дубовой двери ханской каюты, красовался потускневший бронзовый замок.

— Вот здесь и встретил свой последний час грозный хан Тохта. Там внутри сейчас ничего не осталось. Всю обстановку увезли ещё лет десять назад. Да и сам корабль скоро, наверное, на дрова разберут. Плавать на нём уже вряд ли можно.

За резной тяжёлой дверью молчала тишина. Там обитали тени. Только печально скрипела от ветра старая мачта над головой.

— А вот здесь нашли Намуна. На него напали сзади и ударили ножом в шею. Чтобы не вскрикнул.

Злат присел на корточки, словно пытаясь рассмотреть на старых досках следы давно минувшей трагедии.

— Помню, дул ветер и корабль сильно качало. После Ильина дня дело было. Жара, а вода уже холодает.

Хайме задумчиво глядел на реку:

— Чайки на воде сидят. Хорошая погода будет.

— Поедешь завтра обратно? Послезавтра Иванов день.

— Я не принадлежу к их ордену. Могу не участвовать в праздничных службах. Да и день Иоанна Крестителя больше иоанниты отмечают. А я к ним не перешёл. Рыцарь без ордена. Мой упразднили ещё в тот год, когда умер хан Тохта.

— Пошли помянем, всех усопших на этом корабле, — поёжился от ветерка наиб, — Мы окороком, Илгизар ряженкой с чесночком. Лепёшки пока не остыли.

Хорошо было сидеть на этом старом-престаром корабле, словно приплывшим из прошлого, есть свежеиспечённый хлеб и беседовать. Незримые тени словно стояли за спиной и уводили мысли туда, в давно минувшие времена.

— Брат Адельхарт важная птица, — подтвердил Хайме предположения наиба, — Ты сам при голубях состоял, знаешь, что такое голубиная служба. Все секреты идут через его руки. За эти секреты и боится. По всему видно ты к какому-то из них близко подобрался. А секрет этот очень важен. И до хана Узбека дойти не должен.

— Государственная тайна? Эн-Номан тоже думает, что вся эта затея со свиной ногой как-то связана с ярлыком, который Узбек дал в прошлом году венецианцам.

— Эн-Номан тёртый калач. Понимает, что здесь на берегах Итиля плетутся ниточки самой большой политики. Началось всё почти сто лет назад, когда из здешних степей в самое сердце Европы ворвались орды неведомых и могучих народов. В одно мановение руки сокрушили Венгрию и Польшу, прошли огнём Чехию, разгромили немецких рыцарей при Лигнице. Перед ними открылась дорога в Италию и Германию. Казалось сам древний и страшный вождь гуннов Атилла встал из небытия. Ещё совсем юношей лет сорок назад я встречал стариков, которые хорошо помнили те времена. Ужас, который объял всех. Ждали конца. Монголы неожиданно вернулись в степь, но могли появиться в любой момент со свежими силами. В Лионе тогда собрался собор, где призывали всех объединиться, чтобы сообща противостоять страшной угрозе. Но, никто уже не верил, что ей под силу противостоять. В то же время ко двору великого хана тайными тропами уже пробирались первые посланцы. Многие поняли, что можно попытаться направить удар на своих врагов.

— Чтобы убежать от собаки, совсем не нужно бежать быстрее собаки. Достаточно бежать быстрее своего товарища.

— Вот именно. Тем более, что у папского престола были люди умелые и искушённые в таких делах. Монахи францисканского ордена. Этот орден ставил своей задачей обращать людей к истинной вере, убеждением и любовью. Его братья отказывались от владения любой собственностью и именовались нищенствующими. Многие из них, ещё до появления монголов уже бывали в здешних краях. Вскоре они появились и при дворе великого хана в далёком Каракоруме. Не знаю их ли это заслуга или это просто совпадение, но, когда пятнадцать лет спустя армии монголов снова двинулись на Запад, удар пришёлся не на Европу, а на мусульманские царства Ближнего Востока. Даже сам их поход многие называли крестовым. А вскоре и сами монголы сцепились друг с другом. Одни взяли в союзники мусульман, другие франков. Улус Джучи тогда встал за ислам. Это помогло, кстати, византийцам изгнать крестоносцев из Константинополя.

Так что не простые богомольцы все эти бедные монахи. И их тайны имеют очень высокую цену. С Римом на первых порах дружбу водили персидские ильханы. Многие монголы тогда были христианами несторианского толка. Их и здесь сейчас полно. Поэтому даже в далёком Каракоруме и Ханбалыке при дворе великого хана посланцы папы находили радушный приём. Лет пятьдесят назад уже совсем было казалось, что вот-вот восточные христиане признают власть папы и двинутся с западным рыцарством в крестовый поход на мусульман. Византийский император и армянский царь уже признали верховенство Рима. Тогда к папскому двору приехал из самого Ханбалыка от престола хана Хубилая монах Барасума со своим помощником. Этого помощника при поддержке персидского хана Абаги сделали несторианским католикосом под именем Мар-Ябалахи III. Сам Барасума стал доверенным лицом хана, посетил французского короля Филиппа Красивого и английского Эдуарда. В свите его были и генуэзские банкиры Анфосси и Гизольфи. Они к тому времени уже вовсю вели дела на Востоке. Не только в Персии и Трапезунде, но и в улусе Джучи — в Крыму и на Кавказе. Казалось, ещё миг и весь мир упадёт к ногам папы. Но, вскоре в Персии начались междоусобицы, с ними гонения на христиан и иудеев. Потом ильханы объявили себя защитниками ислама. Византийские императоры вышли из унии, французы сцепились с арагонцами, а генуэзцы с венецианцами. Умер папа и его престол долго оставался пустым.

Меж тем франки всё более и более укреплялись в улусе Джучи. После смерти Берке, который был врагом крестоносцев и покровительствовал мусульманам, пришёл Менгу-Тимур, который очень быстро понял, что франки вовсе не на одно лицо и можно с ними и торговать и воевать одновременно. Он отогнал от новгородских границ крестоносцев, в то же время открыл дорогу купцам из торговых городов. В Крыму появились генуэзцы. А следом, пользуясь покровительством, оказываемым всем верам Великой Ясой и нищенствующие братья.

Я сам ещё в Монпелье много общался с ними. Мой учитель Раймунд, прозвищем Луллий, очень приветствовал их стремление проповедовать слово Божье любовью и убеждением, для чего нужно было знать язык тех народов, к которым идёшь. Их нравы и обычаи. Очень скоро в рядах ордена появились бывшие пленники из здешних краёв, выкупленные и освобождённые францисканцами. Потом в генуэзских колониях появились миссионеры, а затем и епископы. В то же самое время, после смерти хана Туда-Менгу началась смута в Орде и некоторые ханы стали искать союза на Западе. Ты знаешь, что сейчас миссии францисканцев есть не только в Сарае, но даже в Укеке и в Ургенче.

Так вот. В прошлом году не только венецианцы двинулись ко двору хана Узбека. В Каффе создана специальная школа миссионеров, которые должны изучать не только местные языки и обычаи, но и искусство проповеди. А в этом году все епархии от Крыма до Трапезунда объединены в Воспорскую митрополию, центр которой будет на восточном берегу Крыма. Как раз напротив той самой Матреги, где верховодят генуэзцы Гизольфи. И от которой рукой подать до летней ставки хана.

Неудивительно, что сразу после этого у брата Адельхарта появилось много секретов, а по Сараю начали летать свиные ноги.

— Ты считаешь всё это связано?

— Помнишь лет пятнадцать назад в орде убили тверского князя Михаила?

— Было дело. Он с московскими князьями не ладил и они на него хану жаловались.

— Хану постоянно жалуются, да не всех казнят. Так вот его казнили вскоре после того, как в Каффе была учреждена епархия. Помнишь в чём князя обвиняли?

— Что тайно сносится с католиками?

— Вот то-то. Дыма без огня не бывает.

— Хорошо. Что могли не поделить между собой франки здесь в Сарае?

— Этот Санчо служит банкирскому дому Барди. Это финансисты самого папы. Наш Иоанн XXII родом из Кагора — города ростовщиков. Он и церковным деньгам нашёл применение. При нём подвизались итальянские банкиры, которые и десятину собирают, и деньги перевозят, и эти деньги в рост пускают. Вроде ханских уртакчи — доверенных лиц.

— Понятно.

— Так вот. Сам папа сидит в Авиньоне, во Франции. Значит, как ни крути, под рукой у французских королей. А престол в Риме пуст. Сами французские короли на ножах с арагонскими. Под рукой у которых и Сицилия, и Южная Италия, да и некоторые бывшие византийские владения. Понимаешь куда клонится? Если снова папу посадить в Рим и взять под свою руку, со всей его несметной казной и влиянием по всему свету? Это одно. Есть ещё морская торговля с Востоком. Сейчас она вся почитай в руках Генуи и Венеции. Большие деньги, скажу я тебе. Всё держится на сильном флоте. А что у этих городов помимо флота? Ничего. Так вот арагонский флот помощнее будет. Только он больше военный. Хороший флот. Испытанный и закалённый в войне с маврами. А ещё войско. Одно из лучших в Европе. такое же испытанное и закалённое. Долго ли каталонцам прибрать всю эту Геную с её торговлишкой и Рим с его престолом?