— Да я и не знал, что тебе тоже нужен.
— Ну-с, что тут у нас? — Эрик со злобным Гнумом одновременно потёрли ладони, очевидно, пролистывая бумаги, присланные мне Сидоровым.
— У нас тут всё просто, — сказал я. — Я получил замок 18 уровня с гарнизоном. На уровне 20 гарнизон удвоится. На уровне 24 все бойцы прибавят по 50 уровней. На уровне 28 гарнизон ещё удвоится. Эрик, мне хотелось бы, чтобы работы начались прямо сегодня. Материалы нужно применять сразу те, что требуются для уровня 28.
— А что ты хочешь от меня, Махан? — спросил, криво ухмыляясь, Злобный Гнум. — Я тебе не слуга.
— Нет, — ответил я, — не слуга. Содержимое склада ты видел, что в лежит Альтамеде, я тебе сейчас скину. Все материалы — в твоём распоряжении. Что хочешь, то и делай. Не хочешь — не делай ничего.
Злобный Гнум широко мне улыбнулся:
— Вот, знаешь ты, чем подкупить... Да, есть у меня пара интересных задумок... — он тут же углубился в повторное пролистывание списка материалов. Эрик уже общался в чате с мастеровыми, выясняя, какие специалисты и в каком количестве сейчас доступны и сзывая народ на ленинский субботник. Я написал письмо Плинто с просьбой направить бойцов на обучение, посмотрел на письмо от Игоря и вышел из игры.
◅─◈─▻
Лёгкий недосып, конечно, уже начал давать о себе знать. Не спишь в игре — значит, совсем не спишь. На коммуникаторе меня ждало короткое сообщение:
Прибываю монорельсом в 12:22. Н.
Спасибо, что не написала твоя Н. А то я не знаю, что бы я сделал. На часах — 8:45. У меня ещё есть почти три часа сна, которые я должен использовать с максимальной эффективностью. Я дошел до кровати и повалился в неё, сразу же уснув мёртвым сном. Не знаю, чему там ещё медитация помогала, но это новое умение оказалось очень полезным — когда можно поспать пять или десять минут, можно себя просто затолкнуть в сон, игнорируя народные методы вроде подсчёта баранов в отаре соседа. Разбудила меня кофемолка, в которую я перед тем, как отрубиться, загрузил свежих зёрен. Я в темпе принял душ, залился эспрессо и спустился вниз, где меня ждало такси.
Когда я встал поперёк перрона монорельса, я вдруг осознал, что мы с Натали не договорились, где встречаться, а с платформы выходы через каждый десяток метров — через пятнадцать минут поезд отправляется обратно, и разгрузить-загрузить его нужно с максимальной скоростью. Поезд неслышно закатился в шлюз и замер, покачиваясь. Я знал, что за его хвостом сейчас поднимается задняя стенка шлюза, чтобы полностью загерметизировать пространство. Монорельс был самым дешёвым в эксплуатации видом транспорта — магнитная подушка и вакуум в тоннелях обеспечивали рекордно низкую стоимость проезда, которая почти целиком уходила на компенсацию гигантских инфраструктурных расходов. Процесс шлюзования относился именно к эскплуатационным расходам — перед отправлением все двери шлюза герметично закроются, и воздух из него нужно будет откачать. Это обуславливало и форму поезда — длинная изгибающаяся без стыков колбаса с как бы обрубленными торцами, которые в вакууме обеспечивали наиболее удобную и дешёвую конструкцию шлюза — который должен был входить в шлюз с минимальным зазором, значительно сокращая объём выкачиваемого воздуха.
Рядом со мной остановилась симпатичная блондинка с рюкзачком за спиной, в джинсах и белой блузке, с грустной иронией поглядела на букет роз в моих руках и спросила:
— Вы, случаем, не меня встречаете?
— Вас я уже встретил, — в тон ей ответил я.
— Когда же? — притворно удивилась она.
— Да вот только что, — указал я ей на очевидный факт. — Встречал — и встретил.
— Значит, это — мне? — скривилась она, показав на цветы.
— Значит — вам, — вручил я ей букет. Она на автомате обняла его обеими руками и ошарашенно на меня посмотрела. — Вам, вам, — заверил я её. Лицо её приняло жалобное выражение — она всего лишь хотела выместить обиду на бритоголовом качке с дюжиной дюжин роз в руках, а шутка вдруг пошла совсем не в том направлении.
— Но я... Но как же... — спросила она.
— Вам очень идёт, — сказал я и склонился, подставляя её свою щёку. Она робко прикоснулась к ней губами и тихонько спросила:
— Можно я пойду?
— Конечно! — ответил я. — Добро пожаловать в С. и хорошего вам дня!
Она зарылась лицом в цветы, вдохнув их аромат, и обошла меня, не переставая глядеть в мою сторону. Несколько метров в сторону вокзала она прошла спиной вперёд, может, ожидая, что я сейчас догоню её и отберу цветы, потом развернулась и вприпрыжку поскакала дальше, ещё при этом пару раз развернувшись, махая мне высоко поднятой рукой.
— Кому это ты отдал мои цветочки? — раздался голос рядом.
— Чёрт его знает, — пожал я плечами, глядя на светлую головку, исчезающую в недрах вокзала. — Скажи, разве это не прекрасно?
— Делать кого-то счастливым? — спросила она.
— Делать себя счастливым, — ответил я. — Чистый эгоизм в высшей его форме, ничего более.
— Тебе было приятно?
— Да, очень! — кивнул я.
— А мне вот без цветочков не очень приятно.
Я обернулся к ней. Высокая, лишь на пол-головы ниже меня, стройная, глаза за солнечными очками, каштановые волосы. Хотя, если кукла в игре хотя бы цвет глаз правильно отображает, то глаза должны быть зелёными.
— И не надо мне говорить, что лучший мой подарочек — это ты, — добавила она, увидев ухмылку на моём лице.
— Не стану, — сказал ей я. — Хотя это была бы чистая правда.
— Я уже приехала и уже тебя встретила, — возразила она. — А теперь я хочу цветочков!
Я протянул в сторону левую руку и подал ей букет, который словно выхватил из воздуха. Она сначала было распахнула от удивления глаза, а потом весело рассмеялась:
— Ах, Шаман! Пока заговаривал мне зубы, вслепую набрал заказ на коммуникаторе?
— Я — Шаман, — ответил я с каменным лицом. — Я попросил Духов, и они даровали мне.
Натали положила руку мне на грудь:
— Мне очень приятно, спасибо тебе!
— Одной экспой сыт не будешь! — хмыкнул я. Она приблизилась и коснулась губами моей щеки:
— Баф 30% на Выносливость и Силу, — анонсировала она.
— Вот, так-то лучше, — согласился я, поднимая руки и демонстрируя бицепсы, дельты и круглые мышцы спины так, что рубашка боязливо затрещала. Какая-то из спешащих на поезд дам впечаталась в дверной проём и упала. — Баф действует! — обрадовался я. Натали задумчиво вертела в руках букет. — Может, я понесу?
— Не-а, — помотала она головой. — Omnia mea mecum porto.
— Что, буквально? — спросил я, косясь на сумочку, с которой она проехала тысячу двести километров.
— Да нет, не так уж буквально! — рассмеялась она. Те временем, мы дошли до вокзала и я знаком подозвал того же курьера, что только что принёс мне цветы для Натали. Она написала короткую записку, куда цветы доставить, и дальше мы пошли уже налегке, взяв лишь одну розу отпущения из букета. Поскольку вокзал монорельса и так был в центре города, то ехать никуда не надо было, и мы отправились гулять, ведя при этом неторопливую беседу.
— Ты знаешь, — сказала Натали, — я же очень обрадовалась, когда ты освободился.
— Тебя так беспокоило, что я — заключённый? — поднял я бровь.
— Меня это беспокоило, — замялась она, — но не в том смысле, что ты думаешь.
— Не в том?
— Меня это беспокоило так же, как и тебя.
— Я не понимаю, — сознался я.
— Меня беспокоила ситуация, в которую ты попал, и я желала, чтобы ты поскорее освободился.
— Спасибо, Шилопопая.
Она улыбнулась, снова хватая меня под локоть. Честно говоря, мне её общество было приятно — она, в сущности, была тем, кто наставил меня на правильный путь в классе Шамана, и во многом благодаря ей я достиг таких результатов. Я искренне её почитал и ею восторгался, и вот она идёт рядом со мной, крепко прижавшись к плечу и бережно несёт подаренный мной цветок. Даже несмотря на то, что всё мой нынешнее существование было пропитано чёрным ядом Настиного предательства, я всё равно радовался, гуляя с этой замечательной девушкой по ракам и каналам старого города. Мы присели пообедать в одном из ресторанчиков, перегородивших своим наружным павильоном половину пешеходной улицы — просто и без изысков, свекольник, мясо с грибами и картошкой, несколько салатов и морс. Особо не раздумывая, Натали заказала то же самое, за исключением мяса, которое она заменила жареной рыбой.
— Какие у тебя планы? — спросил я, когда половой выслушал наш заказ и убежал за морсом.
— Планы? — она задумчиво посмотрела на цветок, для которого ей уже принесли высокую вазу, и её лицо вдруг приобрело мечтательное выражение, которое сразу же привело меня в состояние шока и трепета.
— В твоём новом клане, в жизни... — уточнил я. Она с трудом вернулась в реальность.
— В клане — куда меня пошлёт мой бесстрашный лидер, — поспешила она уязвить меня.
— Твой лидер точно знает, кого, когда и куда посылать, — согласился я с ней.
— Ой ли! — грустно покачала она головой. Я физически почувствовал, как надо мной в реале разворачивается пиктограмма с моим Достижением, дающим мне баф на Привлекательность и дебаф на Харизму. — Пока буду играть, а потом...
— А что — потом? — спросил я.
— Не всю же жизнь в капсуле лежать! — недовольно сказала она. — И за пределами капсулы есть мир!
— Только он с каждым днём становится всё меньше, — с сарказмом ответил я. Она откинулась на стуле так, что зонт над столиком больше не заслонял ей небо, и с блаженным лицом уставилась в зенит.
— А тебе не хотелось бы слетать на Луну? — спросила она.
— На Луну? — не понял я. Там же ничего нет, лишь несколько куполов да перевалочный грузовой порт для космических фабрик!
— Представляешь, как должна быть красива Земля оттуда?
Я взял её руку в свою и провёл большим пальцем вдоль кисти. Она оторвалась от созерцания залитого солнцем неба и с удивлением посмотрела на меня.
— Ты — удивительная девушка, Натали, — улыбнулся я ей. Она надулась и аккуратно высвободила ладошку:
— Смеёшься, да?
— Нет, — твёрдо ответил я. — Мне давно стоило тебе это сказать.
— Ты был занят...
— Я был чересчур занят, — согласился я.
— А теперь?
Я вздохнул. В сущности, вся наша прогулка — это были танцы с бубном вокруг да около. В какой-то момент всё должно было прийти к этому разговору. Вы — привлекательны, я — чертовски привлекателен! В общем, в полночь у амбара всем будет хорошо, особенно, если кузнеца никто с собой не приведёт.
— Зачем тебе до смерти нужно было встретиться со мной в реале, Натали? — спросил я.
— А ты не догадываешься?
— Мои догадки имеют свойство льстить моему самолюбию, отрываясь от реальности, — усмехнулся я.
— В данном случае это исключено, — покачала она головой.
— Свято место пусто не бывает? — спросил я.
— Hic et nunc, — ответила она. — Сначала ты исчез, причём совсем исчез, и я волновалась... — она с благодарностью вцепилась в принесённый стакан морса, словно восстанавливая ману после сложного заклинания. — А потом это видео от тебя и снова молчание. Ты знаешь, когда от тебя пришло это приглашение в рейд, какая-то там Гробница меня мало волновала...
— Но... почему? — задал я самый дурацкий вопрос, на который был способен.
— А разве бывает почему? — спросила она меня. — Хорошо, я тебе скажу, почему. Потому, что с тобой весело и интересно. Потому, что... — она замялась, пытаясь подобрать объяснение получше. — Потому, что ты подарил охапку цветов грустной девушке на вокзале... Ну, как мне тебе объяснить!
— Моё сердце не свободно, — задумчиво сказал я.
— Мне просто нужно быть рядом, — выдохнула она. Я кивнул:
— Мне это очень важно, Натали, чтобы ты была рядом.
Ещё не стемнело, когда она попросила меня проводить её в гостиницу. У входа в гостиницу она попросила довести её до номера. Потом она предложила мне взглянуть на номер, самый дорогой в гостинице с видом одновременно на реку, памятник и величественный собор. Войдя в номер, заставленный корзинами с цветами, она потеряла дар речи и чуть не свалила меня, запрыгнув на руки, как кошка. Потом она взяла меня за грудки, дотащила до огромной, даже больше моей, спальни и толкнула на кровать, велев её дожидаться, а сама стрелой шмыгнула в душ. Я дожидаться не стал, а разделся, демонстративно бросив одежду посреди комнаты, чтобы Натали вдруг не решила, что я сбежал, и пошёл искать другую ванную комнату.
Чем хороши окна на северо-восток — тем, что гарантированно утром солнце не разбудит. То есть, не совсем даже утро, но и в два часа дня тоже не разбудит. После того, как я провёл в игре предыдущую ночь и не спал до утра в эту, сон до двух уже не был роскошью, он был суровой необходимостью. Натали уже куда-то убежала, оставив меня одного предаваться размышлениям и воспоминаниям. Я подозреваю, что основной причиной её побега было то заблуждение, в которое она меня умудрилась ввести за время нашего короткого знакомства в реале. Теперь я всерьёз переживал за последствия случившегося, чего за собой вообще никогда не замечал.
Та целеустремлённость и, как бы это сказать, обыденность, с которой она затащила меня к себе в постель, давала мне душевный покой от осознания, что она знает, что делает. Как оказалось — отнюдь. Когда я, для приличия обернувшись полотенцем, вышел из душа, Натали уже успела забраться в постель, и из-под одеяла торчал один лишь носик. Скинув полотенце, я лёг рядом с ней на одеяло, не обратив внимания на расширившиеся зелёные глаза, и поцеловал её. Когда же я привычно начал стаскивать с неё одеяло, она покраснела, пискнула, замотала головой и вцепилась в него мёртвой хваткой.
— Ты что? — удивлённо спросил я.
— Я стесняюсь! — виновато сказала она. — Выключи, пожалуйста, свет!
— Имитатор, выключить свет, — сказал я, пытаясь просунуть руки под одеяло. Куда там! — А сейчас что? — спросил я.
