Записки подменыша

Даниэль столько всего ей рассказывает, с таким доверчивым простодушием, что явно рассказал бы о любом подобном мероприятии — если бы в нём не участвовала женщина.

Точнее — женщины. Почему-то она была уверена, что их много, что сейчас Даниэль не сосредоточен на ком-то одном (если он в принципе может на ком-то одном сосредоточиться). Судя по историям из его прошлого, он собирал и перебирал женщин так же беззаботно, как игры, тату, причёски и цвет волос. Калейдоскоп; стекляшки сменяют друг друга — и то, что кажется теплом, доверием, открытостью, на самом деле овеяно психопатическим холодом. Алиса знала этот холод слишком хорошо; когда-то он пугал и уничтожал её, теперь — манил. И, чем больше она наблюдала за Даниэлем, тем больше убеждалась, что именно этот холод течёт по его венам — холод, а вовсе не юношеский страстный огонь. Он вроде бы проявляет и внимание, и участие, и тягу — но всё вроде бы, всё поверхностно; если разобраться, даже нехотя. Проявляет так, что нет сомнений: как только за ним закроется дверь, как только он положит трубку — он будет точно так же фонтанировать харизмой с кем-то ещё, точно так же дурачиться, бросаться теми же шуточками, цитировать те же песни, сиять теми же улыбками; будет беспечно раздавать себя, не заботясь о том, кому именно раздаёт. Он ни в кого не ныряет с головой, ни к кому не привязывается. Не до конца понятно, почему: сознательно запрещает себе это из страха, из-за прошлых травм — или просто уже не может?

Неизвестно. Но, так или иначе, его свободное время явно принадлежит не семье, не друзьям, не попыткам подзаработать, спорту, прогулкам или саморазвитию — а именно женщинам. От Даниэля пахнет женщинами, они довлеют в его жизни, он даже измеряет ими время, как правительницами: эпоха Симоны, эпоха Мари, Евгении, Мадлен, Анны или Ребекки. Без них ему пусто и скучно — но при этом он никогда не бывает с ними полноценно, по-настоящему. Манящий призрак; ненасытная чёрная дыра. Алиса видела всё это уже сейчас — и не понимала, почему до сих пор не отстраняется.

А может, слишком хорошо понимала.

То, что Даниэль отказал ей в сексе у себя дома и не настаивал на встрече после, коробило её, било по самолюбию. Мужчины, которых по-настоящему к ней тянуло, так себя не вели — а сейчас, после договора с мэром, к ней тянется большинство, ведь так?.. В вихре хаоса, унёсшем её в последние месяцы, она привыкла брать любые сласти с пиршественного стола, пробовать любые вина — но тут ей попалось нечто странное, новое; нечто, упрямо не дающееся в руки. Вино, утекающее сквозь пальцы. Вино, прозрачное и неуловимое, как вода.

Мне всё равно, — говорила себе Алиса, привычно погружаясь в работу, книгу, музыку или флирт по переписке. Всё равно. Это не должно меня волновать. Инкуб, прекрасный, как лунный свет, стоял передо мной на коленях, ифрит-психиатр добивался отношений со мной и читал мне стихи на улице, вампир писал мне игривые пошлости после первой ночи и напрашивался в гости для продолжения, — так что мне за дело до заурядного человечка? Может, у него просто скрытая депрессия и он слишком боится сближения. Может, слишком увлечён порно и онанизмом.

Но мерзкая мысль "Похоже, он просто не хочет тебя — или хочет недостаточно сильно; он тоже привык к пиршественному столу, и ты ничем не зацепила его искушённость", — эта мысль снова и снова покусывала её. Покусывала — и раздражала. Алиса уже давно не играла по чужим правилам.

Уже давно ей не попадалась такая крупная рыба.

Вчера она всё-таки решилась — и полушуткой, полунамёком позвала Даниэля в гости вечером. "На ночь?" — прямолинейно уточнил он. "Можно и на ночь, если пожелаете, месье", — отшутилась она. "Значит, сегодня я ночую у Вас", — просто написал Даниэль с очередным милым стикером. На пару минут Алиса позволила себе растаять — но позже, в метро, открыла ленту новостей.

Фото девушки в облегающем чёрном топе. Лица не видно — только шея, острые ключицы, тонкая талия и роскошная округлая грудь. Длинные бордовые ногти, томный рэп, цитатка в духе "Я такая одна", — в общем, всё очень стандартно, но...

"Изящность Вашего тела удивительна", — прокомментировал Даниэль.

Алиса крепко стиснула поручень; грохот колёс поезда заглушал грохот сердца — а может, наоборот?.. Карта метро на стене вагона; вот бы разбить стекло — голой рукой, просто так, порезавшись, — а потом разорвать в клочки карту. Тот чинный старичок с газетой, восхищённо улыбнувшийся ей у входа в вагон, наверняка перестал бы восхищаться.

Ту-дук, ту-дук. Ту-дук, ту-дук. Тугудук-тугудук. Алиса провела рукой по лицу, растворяясь в железном грохоте, в вялом шуршании взглядов и мыслей. Вон тот симпатичный паренёк читает Кафку — но явно не может сосредоточиться: голубые глаза снова и снова скользят по одному и тому же месту на странице. Девушка с волнистыми бордовыми волосами играет в игру на телефоне — разбивает цветные ромбики, зевает и клюёт носом, стараясь не задремать. Прекрасные волосы — густые, глубокого винного цвета. Того же цвета, что и ногти той мадемуазель на фото.

Изящность тела. Косовато; написал бы хоть "изящество".

Какого чёрта меня это так задевает? Мне ведь плевать. Совершенно плевать.

Но чудовище в ней уже не слушало фыркающих доводов гордости. Чудовище уже делало скриншот поста с комментарием и ядовито писало Даниэлю:

"Ох уж эти комментарии друзей, которые показываются в ленте... Значит, мне стикеры — а у кого-то изящность тела удивительна?"

Вместо ответа Даниэль опять прислал ей стикер — а потом ещё один. И ещё один. И ещё. Лисичка, кошечка-сфинкс, сердечко, солнышко; весь грозный боевой арсенал. Правильно — дави врага его же оружием; если кто-то жалуется, что ты холоден, — будь ещё холоднее, пусть оценят в сравнении. Всё же он превосходный манипулятор. Алиса снова чувствовала странную смесь раздражения и восторга.

"Я просто работаю", — пояснил он через некоторое время.

"О да, я вижу", — съязвила Алиса, пробираясь по переходу в топающей и шаркающей толпе.

"Нет, правда! Это старая знакомая. У нас приятельские отношения".

"Я, кстати, не спрашивала", — холодно отметила она.

"Хорошо", — невозмутимо написал Даниэль — и затаился.

Ещё через некоторое время, тщетно стараясь подавить вспышку злой досады, она спросила:

"Ты же ешь пиццу? Не против, если я сегодня не буду готовить ужин? Что-то мне уже не хочется".

"Да, конечно, я ем пиццу! — с нотками лёгкой паники заверил Даниэль. — Любую".

И — снова затаившееся молчание. Ждёт её реакции, пока она ждёт его. Умно; чертовски умно. Шагая к авангардному зданию "Terra Incognita", Алиса улыбалась. Да — ревность, да — обида и гнев; но в такие моменты нельзя действовать, поддаваясь эмоциям.

Сейчас он ждёт от неё ворчания, допытываний, собственнических подозрений — но она не настолько щедра, чтобы подкармливать его эго.

Нужно сделать что-нибудь неожиданное. Поставить его в тупик.

Оказавшись в кабинете, она порылась в архивах на телефоне — и отправила Даниэлю своё старое фото в тёмно-бордовом белье. И в ошейнике. Ракурс был точно таким же, как в посте той девушки; томный контраст чёрной глянцевой змейки на шее и фарфорово-бледной кожи, кровавый росчерк помады на губах — в тон белью, — пряди распущенных волос; Алисе нравилась эта фотография. Даниэль всячески подчёркивает, что игнорирует эту сторону их отношений, — что ж, настало время начать издевательскую артиллерийскую атаку.

"Вот, Вам в подарок — что-то захотелось. Может, проведёте сопоставительный анализ на предмет изящности тела".

"Ах, солнце, Вы меня смущаете! — с очаровательной растерянностью пролепетал Даниэль пару минут спустя. — Вы прекрасны!"

"Да вот не знаю, не знаю, — задумчиво написала Алиса, с методичностью садиста отправляя ему ещё несколько фото. Верёвка, чулки, пиджак, наброшенный на голое тело... Пожалуй, хватит. Она еле сдерживала нервный смех, представляя, как Даниэль, шокированно краснея, уворачивается от обстрела её фотографиями. — Вот смотрю — и кажется, что чего-то не хватает... Изюминки какой-то, что ли? Изящества, возможно".

"Всего хватает. Вы прекрасны! — то ли хохоча, то ли в отчаянии повторил Даниэль — так, будто с первого раза она не поняла. — Меня на Вас влечёт".

К Вам, — придирчиво поморщившись, поправила Алиса про себя — и не стала это писать.

"Спасибо. Но что-то не похоже — раз уж так тянет любоваться чужим изяществом".

На экране компьютера перед ней мерцал список заказов на письменный перевод от герра Штакельберга и синьоры Филиппи; Алиса поразмыслила, вздохнула — и выбрала для Даниэля ещё одно фото. Контрольный добивающий выстрел. И представила, как он дрожит и стонет от нового удара — в пыточной, на столе.

Хотя нет — лучше не представлять, как он стонет. По крайней мере, не на работе.

Даниэль продолжал оправдываться в комической скорби, но вскоре она сухо сменила тему. И потом, вечером, когда он пришёл, они почти не касались этого — говорили о чём угодно, кроме того комментария. Растерянно и печально глядя на неё своими прекрасными разноцветными глазами, Даниэль пытался бормотать что-то вроде: "Зачем ты так? Это меня задело! Разве я не имею права?!"; но Алиса пресекла его порывы и шутливо увела диалог в сторону. Это оказалось довольно легко — хотя какое-то время он упрямился. "Мне кажется, нам не стоит говорить об этом. Если будем — наверняка выйдем на конфликт", — наконец прямо сказала она, вытягивая из коробки кусок пиццы. Даниэль странно улыбнулся и воскликнул: "А может, я этого и хочу?! Я псих, блин!" Это заметно, — подумала она. Ты любишь провоцировать. Но я не поддамся. Сейчас мне не нужно ассоциироваться у тебя с чем-то плохим и тяжёлым — с ревностью, ссорами, разборками. Не нужно переступать эту опасную грань.

Только вот беда: она знала, что не захочет долго сдерживаться. Если дальше всё пойдёт в том же духе — сколько бы внимания Даниэля ей ни доставалось, подобные ситуации всегда будут доводить чудовище в ней до срыва.

"Слу-ушай, а вот по поводу Badoo... Как часто ты там отвечаешь таким, как я? — в какой-то момент вдруг весело и лукаво поинтересовался Даниэль, растягиваясь на диване. — Ну, молодняку, так сказать. Соплякам зелёным!"

Пристально глядя ей в лицо, он облизнулся — короткое, быстрое движение языком с причмокиванием; так сытый кот облизывает усы от сливок. Или — змея выпускает раздвоенный язык, пробуя воздух на вкус. Даниэль часто так делал; этот дурашливый жест смешил и волновал её одновременно.

"А что? Почему ты спрашиваешь?" — напряглась Алиса, натянуто улыбаясь.

"Да просто. Хочу понять, насколько я охуенен!" — подмигивая глазом с карим пятнышком, хмыкнул Даниэль.

Больше, чем ты можешь предположить. Но — совсем не в тех планах, о которых думаешь.

"Ну, я разным людям отвечаю. Это не зависит от возраста. В среднем парни до двадцати четырёх — двадцати пяти, наверное, идут на контакт пореже моих ровесников, — подумав, осторожно сказала Алиса. — Потому что мне всё-таки уже двадцать семь. Старость не радость, как-никак".

"Матери моей этой скажи! — сурово отрубил Даниэль — и звонко рассмеялся, откидываясь на подушку. — Ещё одна шутка про старость — и я убью Вас, леди Райт, серьёзно!.."

"Но всё равно довольно часто, — продолжала Алиса, стараясь не обольщаться его интересом. Это именно поверхностный интерес — он у него мгновенно вспыхивает и мгновенно же гаснет, не имея никакого отношения к искренней увлечённости, к страсти или ревности. — Правда, насыщенное общение не со всеми складывается. В этом смысле ты — необычный случай. По ситуации".

"А обычно всё стереотипно, да? Если красивый, то тупой как пробка, если умный и приятный в общении — не привлекает внешне?" — по-кошачьи щурясь, уточнил Даниэль. Пряди пушистой чёлки лезли ему на глаза, пирсинг серебристо поблёскивал над бровью. Улыбнувшись, Алиса ответила:

"Читаешь мои мысли. Увы. Но всё же не сказала бы, что это повсеместное правило: слишком много исключений".

Опять же — ни к чему вновь тешить его эго. Она и так слишком старательно этим занимается.

...Алиса вздохнула, возвращаясь к диалогу с Теоном. Итак, когда же у неё было последнее свидание? Наверное, всё-таки можно ответить: вчера. В последние дни все объекты её интереса, кроме Даниэля, стали так стремительно блёкнуть, что пора уже признать данность. Намечается новая боль — и новая история. Она уже не верила, что кто-то после Ноэля сможет занять этот трон из цветов и терний.

Что в ком-то будет достаточно хаоса.

"Так, хорошо. Это был парень из Badoo?" — уточнил Теон. Он общался по-арийски сдержанно, метко шутил, то сокращал, то увеличивал дистанцию, с профессионализмом пикапера обдумывая каждую фразу.

Всё это было бы скучно, если бы он не был довольно умён.

"Да", — написала Алиса — хотя ей уже было сложно соотносить Даниэля с поверхностным статусом "парня из Badoo".

"Понял. Второй вопрос: когда в последний раз был секс?"

Она зачерпнула ещё ложечку взбитых сливок, отпилила кусочек от вафли — и вдруг осознала, что после ночи с Даниэлем у неё ни с кем ничего не было. Вот это уже, конечно, совсем плохой знак.

Хотя в какой-то степени ей это даже нравилось. Нравилось, что сейчас не получается толком желать кого-то ещё. Странное, затягивающее, томяще-приятное чувство: её давно так никто не цеплял.

До Даниэля в последний раз было, кажется, с Кэзухиро. Да, точно, с ним — за день до; в зале синхронного перевода, среди проводов, стеклянных перегородок и наушников. Но ни Даниэлю, ни Теону незачем это знать.

"Пару недель назад", — корректно соврала Алиса.

"А с кем? Если не секрет".

"О, с коллегой. У нас всё без обязательств".

"Мм, вот как. Понял. Тебе понравилось?" — со смайликом поинтересовался Теон.

Неужели ты уже возбуждён — вот от этого? — зевнув, подумала она. Скучно.

Теон очень много говорит о сексе. Рассуждает отвлечённо, рассказывает о своём опыте, расспрашивает — обо всём, от тонкостей БДСМ до чего-то совсем уж нелепого — вроде того, что ей важнее: диаметр или длина члена. Это забавляет и льстит, пока не начинает утомлять. Он явно делает это, чтобы расслабить собеседницу и настроить её определённым образом, — но, надо сказать, довольно топорно. При встрече Алиса обсуждала с ним всё это живо и без стеснения — ей просто хотелось посмотреть, куда это заведёт, — но понимала, что другую, более робкую и неопытную девушку, такая озабоченность могла бы оттолкнуть. А Теон именно озабочен; даже его зацикленность на воздержании лишь свидетельствует об этой озабоченности. Он озабочен и голоден — в отличие от пресыщенного Даниэля. Всю прогулку он грамотно и по-змеиному вкрадчиво плёл узор из флирта и намёков, пытаясь показать, что был бы не прочь зайти к Алисе домой, — но домой она его не пригласила.

На самом деле, ей даже немного хотелось попробовать. В Теоне было нечто интригующее — это сочетание рассудочности и невротично подавленных страстей пахло любопытно, как дорогой сдержанный парфюм. Не пригласила она его просто так — чтобы немножко помучить. Потомить; посмотреть, насколько сильное она произвела впечатление.