Мой неожиданный сиамский брат

Потом русские напечатали у себя, а за ними перепечатали и многие газеты мира, отрывки из плана 'Полония', одним из создателей и вдохновителей которого оказался покойный антикоммунистический американский политик Бжезинский. Стало ясно, почему вдруг повысились цены, зачем пришлось срочно выплачивать большую часть кредита с помощью СССР ( о чем русские тоже объявили на весь мир), почему с такой охотой полякам давали деньги даже банки, обычно не желающие иметь дело с 'коммунистическими режимами'. Страна оглушено затихла, пытаясь осознать, что произошло, и куда ее тянули прежние власти и бунтари.

Такая ситуация, конечно, Войцеху нравилась, поскольку устраняла возможность прямого военного вмешательства стран ОВД, по примеру Чехословакии. Но методы, но все усиливающееся влияние русских, полное повторение пятидесятых с подчинением поляков русским, вплоть до прямого управления его совсем не устраивали. С другой стороны, всего тысяча арестованных и две тысячи эмигрантов из антисоциалистических организаций и сотня из госбезопасности — не такая уж и большая цена за спокойствие в стране. Не дай Бог, на его место придет Грабский или Ольшовский. Эти, не моргнув глазом, введут военное положение и прольют реки крови, заставив поляков стрелять друг в друга. А вот этого Ярузельский хотел не допустить любой ценой. Черт с ним, пусть посол тайно командует ему. Он посмотрит, что выполнять и как. В конце концов, Польша — суверенная страна...

Звонок раздался внезапно. Войцех, внутренне напрягшись в ожидании очередной неприятности, поднял трубку.

— Слушаю, — по голосу он узнал нового министра внутренних дел. — 'Помяни черта, он и появится' — мелькнула мысль.

— Докладываю, — судя по интонации, новости у пана Мирослава были действительно не из приятных. — Сбежал Яцек Куронь. Из четырех наблюдавших за ним офицеров безопасности трое убиты, точнее — отравлены. Один исчез, очевидно сбежал с поднадзорным.

— Понятно. Проведите тщательное расследование. Предварительный доклад жду от вас завтра, в шестнадцать ноль ноль, — голос главы Польши не дрогнул, хотя внутри все кипело. — 'Пся крев, русские оказались правы — в самой Службе Безопасности полно предателей!' — Всех посаженных под домашний арест перевести на тюремное содержание.

— Так есть, — по-военному кратко ответил Милевский и положил трубку.

XXV. В тихом омуте...

Андрей Андреевич Громыко с омерзением смотрел на, ковыляющего рядом человека. — 'Что же за люди то такие пошли — мразь на мрази. И такие вот работают в самом центре, где должна создаваться партийная идеология. Чистыми, так сказать руками О времена, о нравы'

Понятно, что сразу после съезда партийный аппарат затаился. В конце концов, Генеральный Секретарь не сменился, был избран практически старый состав Политбюро, противостоять этому было как то... не с руки, если учесть сколько людей в этом участвовало. Да и карьерные возможности после реформ... Утвердили же предложения по реформам на съезде. Но потом, как только стали доходить нехорошие последствия принятых решений для интересов партбоссов на местах, аппарат начал потихоньку консолидироваться, подыскивая единомышленников. А оружия для борьбы с новыми идеями Генсека у региональных партийных элит было достаточно — пока...

Потратив два месяца на согласование позиций по здравницам, санаториям да через верных людей — элиты уяснили, что существуют две группировки, интересы которых разошлись сразу по окончании съезда. Одна — сам Генсек и верные ему люди, включая руководство КГБ и большую часть его аппарата, большая часть военных руководителей, аппаратчики, получившие реальные . Вторая группировка — группировка Громыко — Черненко — Устинова, оттесненная от своих постов и стремящаяся к реваншу. Ведущим в этой связке был все же Громыко, мистер 'нет', почти бессменный министр иностранных дел СССР, человек иезуитской хитрости. К ней примкнули и разгромленные остатки консерваторов — сусловцев. Примкнули, чтобы не быть окончательно оттесненными от власти. Брежнев менялся непредсказуемо, словно забыв все предыдущие негласные договоренности.

Первую встречу для определения позиций сторон — назначили в санатории, принадлежавшему Управлению делами ЦК КПСС, по странному стечению обстоятельств, том же самом, в котором до съезда Громыко договаривался с Сусловым. В этот санаторий снова лег на обследование член ЦК КПСС Громыко, и в то же время в санатории оказался Петр Александрович Родионов, заместитель директора Института Марксизма-Ленинизма, Директор института был недавно арестован за измену Родине, и.о. назначили со стороны и Родионов был этим сильно недоволен.

Вот сегодня Громыко вышел из процедурного кабинета, где дышал кислородом на какой-то немецкой машине и, кашляя после процедуры, прошел коридором к другому кабинету, где у академика был назначен массаж.

Дверь была на замке. Прислушавшись, Громыко понял, в чем дело.

— Ходок старый...— выругался он, стуча в дверь условным стуком. За дверью раздалась какая-то возня, потом, минуты через три дверь открылась. Внешне все было уже совершенно пристойно. Девица, одетая в очень короткий медицинский халатик, короче, чем обычный, заканчивала массировать лежащего мужчину, укрытого по пояс покрывалом.

— Заходи, Андрей Александрович... Я тут... кхе-кхе... задержался немного. Сейчас оденусь.

'Совсем страх потеряли, — подумал Громыко. Что в институте вся профессура спала со студентками и аспирантками, было давно известно. Девушкам защититься без этого было практически невозможно. — Моральное разложение, тем более в таком месте. По правилам — клади партбилет на стол и пошел отсюда. Подбросить что ли в Политбюро идейку, что в ИМЛ не все благополучно... тем более сейчас. А то совсем страх потеряли...'

Академик медленно оделся, подмигнул Громыко и предложил пройтись.

— Заходите еще, Петр Александрович, — с намеком сказала медсестра.

— Обязательно зайду, кисонька. Обязательно..., — ответил

Дверь закрылась.

И они не торопясь пошли по коридору.

— С ума сошел? — наконец спросил Громыко.

— Да ты что, Андрей Александрович, дело-то житейское...

— Ты цитатой Ленина прикройся, — грубо оборвал его Громыко, — Из цитатника Ленина, который твои девятый год готовят, и все никак закончить не могут.

Родионов промолчал. Аморалка — такое дело, за которое и соратники могут приложить по полной программе. Особенно в настоящее, трудное для всех время.

— Ну не злись, Андрей Александрович. Бес попутал.

— Мне то что... — внезапно успокоился Громыко — тебе перед товарищами по партии отвечать, не мне...

— Товарищи партии... да-а, — протянул собеседник. — Ты мне лучше скажи конкретно, товарищ Громыко, как член партии члену партии — вот что у нас сейчас в партии и странепроисходит, а?

Легкомысленная интонация и непристойные намеки не соответствовали серьезности обсуждаемого вопроса. Громыко застал еще те времена, когда за такие разговоры, да что там — за намеки на них можно было получить 'десять лет без права переписки', поэтому посмотрел на Родинова так, что тот невольно поежился.

— Ну и что в ней такое происходит? Ну-ка, поясни...

-А то ты не знаешь. Генерального секретаря словно подменили..., заслуженные кадры шельмуют. Республиканские партии разгоняют... Новый тридцать седьмой готовят?

— Охренел? — уже не сдержался бывший министр иностранных дел, непроизвольно оглядываясь, и снова посмотрел на замдиректора. Да так, что тот испугался уже по-настоящему.

— Да ты чего, Андрей Александрович... — заканючил Панкратьев -. Я же преданный делу партии человек.... Понимаю, как дела делаются.. Но и ты пойми — нельзя так с партией. Полный отказ от ленинской политики партийного строительства, дискриминация национальностей. Так и до отмены союзных республик дойдет. Волюнтаризм. Кончится, как у Хрущева. Или ты так не думаешь?

— А еще кто так думает? — надавил на собеседника Громыко.

— Многие, -попытался уклониться Родионов, но не выдержав взгляда 'мистера Нет', ответил. — Например, Титаренко с Украины, Багиров и Везиров из Азербайджана, Демирчан, Арутюнян...

— Понятно, — неожиданно оскалился в подобии улыбки Громыко. — Сколачиваете оппозицию?

— Какая оппозиция, Андрей Александрович, вы что..., — совсем перепугался Родионов.

— Ладно, ладно, не тушуйся, — подбодрил его Громыко. — Не вы одни волюнтаризм увидели. Значит так ... — и он начал инструктировать своего будущего союзника, как и когда собрать сторонников. Одновременно думая:

'Соратники, вашу мать так... Плечом к плечу... Противно, но придется терпеть эту мразь... пока. Но погодите, сволочи. Вот возьмем власть, я вам все прегрешения припомню'.

XXVI. Синее море, только море за кормой.

Приписанное к Северному Морскому Пароходству, судно носило гордое имя 'Туман'. Для тех, кто не слишком интересовался историей, это название ничего не говорило. А моряки, особенно с Севера, уважительно кивали, читая название и порт приписки — Архангельск. Про подвиг бывшего рыболовного траулера, переоборудованного в сторожевой корабль и отважно сражавшегося сразу с тремя немецко-фашистскими эсминцами, помнили многие. Хотя иногда и удивлялись, что сухогрузный пароход с таким названием и такой припиской почему-то используется как банальный трамп в столь отдаленном от своего порта районе, как Индийский и Тихий Океан. Но удивлялись не сильно, мало ли какие соображения у начальства, возможно получаемая за такие рейсы инвалюта, которой так не хватает СССР, вполне окупает столь экзотические рейсы. Время от времени, надо признать, в некоторых газетах региона, преимущественно почему-то тех, что обычно относят к 'желтой прессе', появлялись статьи о том, что этот советский пароход не зря коптит небо в столь отдаленных от своего порта приписки водах. Всякому же информированному человеку ясно, что занимается его экипаж, состоящий из агентов Кей-Джи-Би — разведкой и распространением коммунистической пропаганды, а не перевозкой грузов. Впрочем, в истинность этих статей не верили даже авторы. А 'серьезные люди' из государственных контор — тем более. Особенно учитывая отсутствие у них привычки не только проверять сведения из таких источников, но и читать 'желтые' газетки.

Но в данном случае, похоже, правы были именно журналисты. Было, было нечто загадочное на этом судне. Начиная с четверки молодых людей, состоявших в экипаже сверх обычной численности, несколько необычных отношений капитана и помполита и заканчивая не совсем обычной каптеркой, расположенной рядом с основными танками горючего. Были на этом кораблике секреты, были. Но оберегаемые столь тщательно, что ни одна посторонняя пара глаз их пока не засекла. Так что внешне все оставалось вполне обыденно — торговый пароходик, перевозящий по морю грузы.

Вот и сейчас 'Туман' шел по Персидскому заливу с грузом, загруженным в Индии. Грузом, который с нетерпением ждали в воюющем Ираке. А может и не очень ждали, потому что пароход шел не самым быстрым экономичным ходом. А потом вообще задрейфовал, сообщив в пароходство о неисправности в силовой установке и вывесив соответствующие сигнальные флаги.

Пока в машинном отделении механики, вспоминая различные сочные, пусть и совсем неприличные выражения, разбирали что-то в механизмах, в небольшом, но уютном помещении 'второй каптерки' собралась вся четверка молодых, помполит и корабельный врач. Быстренько осмотрев четверку, как стало заметно после того, как они разделись — крепких, явно тренированных молодцов, доктор повернулся к начальнику — Допускаю, — ставя подпись в протянутом ему 'помполитом' журнале, произнес он.

— Отлично. Иваныч, ждем через два часа, — оскалился, изображая улыбку, 'помполит'. Дождавшись, пока доктор покинет 'каптерку', он строго посмотрел на невольно подтянувшихся подчиненных. — Слушай приказ...

Через четверть часа наблюдатель, если бы таковой оказался в море неподалеку от 'Тумана', мог бы увидеть как внезапно в борту, в паре метров ниже ватерлинии, открылся продолговатый люк. Из него выскользнули, таща за собой что-то вроде длинных сигар, двое в характерном снаряжении: обтянутые гидрокостюмами тела, двойные баллоны, выгнутые гофрированные шланги, широкие ласты. Над пловцами не поднималось ни единого пузырька отработанного воздуха — аппараты замкнутого цикла, удобнейшее приспособление для тех, кто хочет остаться незамеченным в глубинах моря. Вслед за первой парой из люка вынырнула вторая. На этот раз они вытащили за собой что-то вроде большого контейнера обтекаемой формы. Повозившись пару минут с контейнером и, похоже, добившись нужного результата пары аквалангистов ухватились за 'сигары', оказавшиеся чем-то вроде подводных мотоциклов и, буксируя за собой контйнер, помчались куда-то в сторону от продолжавшего дрейфовать корабля.

Примерно через три четверти часа бешеной подводной гонки они вдруг остановили моторы своих транспортных 'торпед'. По инерции проплыв еще с десяток метров, пловцы наконец повисли в воде, словно потеряв цель своего путешествия. Но затем, оставив одного охранять парящие в синевато-прозрачной глубине сигары транспортеров, трое подводных пловцов двинулись дальше, волоча за собой контейнер.

Плывший первым напрягся, когда впереди стала заметна металлическая конструкция, что-то вроде большого металлического острова, стоящего на нескольких опорных столбах. Между ними вниз, теряясь в глубинной полутьме, уходила толстая труба, словно гигантский хвост, упирающийся в самое дно. Двое, буксирующие контейнер, замерли, повинуясь жесту первого пловца, который старательно водил головой, осматриваясь. Вокруг неподвижно висящих в воде акванавтов тотчас же собрались стайки любопытной рыбьей мелочи, прыскавшей в сторону даже при лениовм движении лат, удерживающем пловцов на месте.

Неожиданно из сине-зеленой полумглы к висящим в воде пловцам устремились характерные темные силуэты. То же снаряжение, такие же повадки. Казалось, навстречу мчатся двойники аквалангистов, причем в двое увеличенном количестве. Блеснувшие в руках полоски металла и явно агрессивные намерения шестерки встречающих, казалось, должны были смутить пришельцев. Но не тут-то было. кроме рыбок, рванувших во все стороны от места предстоящей схватки, никто не испугался.

Первый из приплывших пловцов извернулся плавным движением. Неожиданно висящий сбоку непонятный предмет оказался в его руках. Черное, слегка похожее на автомат Калашникова, но необычным магазином, оружие задергалось в ритме которотких очередей. Вокруг ствола и в районе затвора тысячами пузырьков забурлила вода. Не ожидавшие ничего подобного атакующие резко останавливались, словно на наткнувшись на невидимую стенку. Подводный бой жестокий и происходящий практически в тишине, закончился неожиданно быстро. Расползающиеся бурые облачка, нелепое дерганье черных силуэтов, в конвульсиях уходивших на дно... и быстрые действия пришельцев. Пара, буксировавшая контейнер, резко ускорилась и, проскользнув к центральной трубе, поднялась куда-то выше и некоторое время занималась чем-то весьма трудоемким. Оставшийся один первый пловец продолжал осматривать окрестности, патрулируя по кругу с автоматом наизготовку. Наконец пара закончила свою работу и тройка пловцов, сделав прощальный круг, удалилась курсом на юг...