Полчаса до весны

Кветке показалось, ее щеки от стыда запылали так ярко, что вокруг сейчас вспыхнет пожар. Она судорожно огляделась, но никто за ней не наблюдал. Никто ничего не заметил. А все потому, что она сидела с краю, куда ее так предусмотрительно пересадили.

Она на секунду прикрыла глаза, собираясь с силами, а потом посмотрела на Алехо. Хотелось вложить в этот взгляд всю испытываемую злость и презрение, но он, наоборот, вышел скорее жалкий, заволоченный слезами и обидой.

Малиновые глаза сверкали, загораживая собой его душу, будто перед ними стоял робот, на лице которого — лукавая проказливая улыбка, ничего под собой не имеющая.

— Четыре минуты.

Алехо встретился взглядом с Кветкой, и рука под юбкой замерла, не добравшись до трусиков всего-то пару жалких сантиметров. Ей не хотелось показывать свою уязвимость, пусть каждый из них понимал, как на самом деле обстоят дела. Она кусала кубы, чтобы сдержать слезы, прекрасно зная, что если он сейчас продолжит свою злую игру, она ничего не сделает — и он это тоже прекрасно понимает. Она ничего не скажет, не попросит помощи, не произнесет ни звука, потому что в любом случае поверят ему. Что она может? Пожаловаться, что кварт полез ей под юбку? Зачем ему это? Да и что такого? Простая шалость. Все знают, что любая человеческая женщина почтет за честь, если на нее обратит внимание такой кварт, как Алехо, который ко всем своим магическим достоинствам еще и довольно привлекательный мужчина.

И вообще — ничего же не случилось? Хватит устраивать истерики на пустом месте — вот какой подтекст будет иметь ответ преподавателей, посмей Кветка озвучить происходящее.

Рука медленно убралась из-под юбки и тихо вернулась на стол. Алехо больше не улыбался, но глаза, казалось, пылали еще ожесточенней. Возможно, эти разноцветные светящиеся линзы и были модными, но при этом они являлись аналогом маски, скрывающей истинное лицо. Глаза ведь зеркало души? Так вот — не видно глаз, и кажется, что души тоже нет.

— Первый настоящий маг? — неожиданно спросил господи Улисс.

— Петреченко Олег Данилович. Уничтожил более сотни людей, карабкаясь по служебной лестнице.

— Вторая поправка к закону о наследственности.

— Пункт о передаче должности по наследству.

— Самое красивое место мира.

Улыбка почти вернулась на лицо Алехо, но тут же снова пропала.

— Озеро в лесу возле деревни Галкино.

— Где это? — спросил господин Улисс, оборачиваясь к подручным.

— Не обращайте внимания, Алехо шутит, — встрял господин Тувэ. — Вполне нормальная реакция на неожиданно заданный вопрос личного характера.

— Пять минут.

Кветка почти справилась со слезами, но продолжала старательно смотреть куда-то в угол аудитории, желая только, чтобы все это уже, наконец, закончилось. Последнее время столько разочарований одновременно, просто невероятно! Стоило поверить, что год обучения в академии пройдет тихо-мирно и ей удастся выбраться отсюда со свидетельством об окончании в руках и без травм, как выясняется, что подобный подарок ей не светит. Сначала на пути возникла бешеная Джустин с непонятными претензиями. И чем ей Кветка не угодила? Да на свете не существует более безобидного существа, и все равно ее постоянно подозревают в чем-то несуразном! Сколько ей доставалось в детстве от старших братьев и сестер, которых бесило чуть ли не каждое ее слово или действие! И ни одного внятного пояснения, отчего они бесятся! И опять та же история! Как же они все достали!

А теперь еще и этот! Фигляр! Стоило расслабиться, узнав, что он прячет в клетке самоконтроля все самое опасное, сам прячет, без принуждения, и держит под замком, как выясняется, что еще вопрос, правильны ли первоначальные данные. Возможно, Кветка ошиблась и он запер совсем не плохое, а наоборот, хорошее? Собрал однажды вечером, в одиночестве, и запер в самый дальний, пыльный и старый чулан.

Судорожными мазками сложилась картинка. Вот — скрипучая деревянная лестница, ведущая на чердак, к узкому чулану. По ней ступает карикатура, нарисованная Лизиной рукой — горбатый тощий человек, на спине у него мешок, набитый громоздкими предметами с острыми углами, который активно дергается, пытаясь освободиться из цепких рук хозяина. Но человек не сдается, бросает мешок в чулан, а потом пинает его на прощанье и уходит навсегда, хлопнув дверью.

И... ничего. Картинка не сработала и Кветке все еще хотелось плакать.

— Шесть минут.

— Достаточно, Алехо, — сказал господин Улисс, — отличный результат. Твой отец будет очень доволен.

Кветка хлюпнула носом, а потом снова ощутила контроль над своим телом. Непроизвольно опустила руки под стол и сжала их между коленок.

Отвратительный день. Мало того, что их использовали, как тренажеры и нельзя было отказать, пусть даже сердце бьется вразнобой и дыхание перехватывает, стоит представить, что не можешь контролировать собственное тело, так еще и некоторые особо одаренные наглецы напоминают, насколько ты слаб и уязвим. Насколько легко тебя раздавить. Лишить иллюзорной свободы выбора. Уничтожить в тебе человека.

Оставив одну медузу.

— Можете идти.

Но Алехо медлил. Потом он отступил на шаг и легко поклонился людям — еле видным движением, но ни с чем другим не спутаешь. Это был именно поклон, выражение благодарности, а может, извинение, а может, издевка. Кто его знает. И под гробовое молчание Алехо вышел из аудитории.

Очередная его выходка на несколько секунд ввергла весь преподавательский состав в недоумение, и только после того, как кто-то из людей закашлялся, они опомнились и продолжили предварительный экзамен.

Осмотр оставшихся квартов занял от силы еще минут пятнадцать, и потом всех людей отпустили. Кветка под конвоем Лизы и еще десяти девчонок доплелась до общежития, приняла душ и завалилась спать. Весь позор, испытанный на 'совместном занятии' Кветка оставила себе и ни с кем не поделилась.

Отвратительный день! Хорошо, что на тумбочке под рукой сидела собака, нарисованная Лизой. Ни у одной из них никогда не было живого питомца, поэтому даже нарисованное животное лучше, чем ничего.

Следующий день вообще ничем хорошим не запомнился. Депрессия, которую они так тщательно отгоняли, опять подобралась непозволительно близко. Как же не хотелось её снова видеть!

Но вот когда девчонки, снова в компании, правда, только пятерых соседок, после занятий явились в общежитие, их ждал сюрприз.

В вестибюле, в углу за колонной, боком, но от этого не менее заметный, возвышался огромный кофейный аппарат — черный блестящий корпус с массой цветных кнопок. Похожий аппарат, но попроще, Кветка видела в главном торговом центре их городка, и кофе там был невероятно вкусный, хотя и дорогой. И непонятно, с какой стати аппарат по продаже кофейных напитков поставили здесь? Логично было бы ставить такую махину в общежитии квартов, но практически у каждого из них на кухне уже имелись стандартные кофеварки с несколькими сетами коктейлей, так что там аппарат тоже без надобности... Но у людей его ставить все равно бессмысленно.

Возле огромной махины, понятное дело, ошивался дядя Паша, периодически почесывая затылок, и в качестве его почетных теней выступала пара на редкость скучных мальчишек с неровными стрижками в серых рубашках, которые приехали на учебу из одной семьи и частенько помогали дяде Паше. Вернее, они, в отличие от остальных студентов, не умели отказать, чем большинство пользовалось наравне с комендантом.

— Что это такое? — спросила староста, подходя ближе и задрав голову.

— Как что? Аппарат по изготовлению напитков, — пробормотал дядя Паша.

— А откуда он?

Только тогда комендант изволил отвлечься от размышлений и обратить внимания на девчонок.

— А секрет, — тут же передразнил он. — Поставили нам, вот и стоит.

— Пойдем? — Лиза дернула Кветку за рукав куртки, но та уже не с меньшим, чем дядя Паша любопытством изучала список напитков, которые можно заказать. Она насчитала десять видов кофе, пять видов чая и три вида горячего шоколада.

'Обалдеть', — подумала Кветка, представляя, как в вестибюле выстраивается целая очередь бедных студентов, несущих прожорливому аппарату последние копейки. Кстати... Она осмотрела кнопки в поисках цены, но никаких цифр не нашла.

— И почем тут что? — поинтересовалась Кветка.

— Бесплатно, — коротко сообщил дядя Паша.

— Что? — выдавила староста, тогда как остальные вообще не смогли ничего произнести. — Как бесплатно?

— Вот так, — комендант выглядел то ли довольным, то ли растерянным. — Привезли и поставили, и объяснили, что заключен контракт — напитки аппарат наливает бесплатно, как только три любых позиции заканчиваются, звоним по телефону, — он достал обтрепанный листок с номером телефона. — И приезжает человек, который пополняет запас.

— От деканата поставили? — не успокаивалась подозрительная староста.

— Ага, щас, — фыркнул комендант. — Дождешься от них. У них самих такого нету. Нет, это другое, не знаю, кто поставил. Благотворительность, передали.

— А попробовать можно? — улыбнулась Кветка, раздумывая, что выбрать из заинтересовавших ее десяти позиций. Надо пользоваться, пока ошибка (а это по любому ошибка) не обнаружена и аппарат не увезли восвояси. Кто его знает, сколько у них времени себя побаловать?

— Можно, — великодушно разрешил дядя Паша.

— А два стаканчика? — тут же спросила Кветка.

— От ведь! — хохотнул комендант, покачал головой, протянул палец и нажал на фруктовый чай. В выемку упал стаканчик, который быстро заполнился — комендант вынул его двумя пальцами и понюхал.

— Можно, — великодушно разрешил он. — Я сам уже пятый пью.

В общем, вечер получился познавательный. Кветка ходила к автомату семь раз, и ко времени, когда они легли спать, в ее животе так булькало, будто там накопилось целое озеро жидкости.

Чья бы это ни была благотворительность, спасибо ему.

* * *

На следующее утро девчонки столкнулись в коридоре с рыдающей Скрепкой. Ее тощие плечи вздрагивали, а тонкое лицо с острым носом блестело от слез.

— Ленка не вернулась, — объяснила она и разрыдалась еще сильнее. — Я думаю, что-то случилось. Она бы вернулась!

Лиза вздохнула.

— Ты знаешь ее адрес?

Скрепка кивнула и вытерла щеки скомканным желтым платком.

— Где-то записывала. Пять часов на поезде ехать.

— Найди адрес. После занятий встретимся и поговорим. Придумаем, что делать.

Ольга тут же успокоилась. А вот Лиза сгорбилась, будто сняла чужой груз и взвалила на свои плечи.

Кветке хотелось, чтобы день быстрее закончился. Как-то муторно было, и даже не получалось нырнуть в безопасные, далекие от действительности мечты, хотя обычно это происходило практически помимо ее воли. Лиза тоже была очень напряжена. С ней, похоже, случился очередной припадок злости, той самой, которая на нее напала, когда вскрылся нарыв насчет отношений с молодыми людьми.

Коста сегодня обедал в обществе своей ледяной селедки и еще одной девушки, золотистой, такой загорелой, будто она только что с пляжа. Золото и серебро в одном флаконе.

'Веселится себе и в ус не дует', — вздохнула Кветка и навалилась на стол обоими локтями.

И вот Коста, криво улыбаясь, притягивает дамочек к себе, проводя руками по их плечам и по груди — и вдруг Лиза в алом пышном платье до колен, почему-то в черную клетку, появляется из воздуха и отстранено смотрит сверху вниз так, словно видит перед собой сточных крыс.

— На самом деле, мне глубоко пофигу, чем вы трое намерены заниматься ночью, но так, ради восстановления справедливости, раз уж я собираюсь поставить этого индюка на место... Слушайте вы, дворняжки, — и дамочки застывают, трепетно внимая. — Если он коснется вас руками еще раз, я нанесу на вашу карму вечное тату невезучести — на каждого вашего кавалера до конца дней его нападет половое бессилие. На вас мне плевать. Все претензии — к Косте!

'Какая-то я нынче недобрая, — подумала Кветка, разгоняя картинку. — Где мое хваленое равновесие?'

После последних событий оно сильно пошатнулось и единственное, что его поддерживало, это кофе и шоколад с корицей из аппарата.

Вечером Лиза отправилась по комнатам собирать народ и привела Скрепку, снова с мокрыми щеками, старосту, Кота с Толиком, длинного Паштета, как считалось, самого умного студента среди людей и его соседа по комнате Мазура, а также маленькую ростом и хрупкую Морковку, которая была среди них самой обеспеченной.

О проблеме, ради которой все собрались, уже знали все минималисты, поэтому собрание началось без вступлений и много времени не заняло — выход был только один. Вскоре Толик пошел собирать вещи в дорогу, Морковка пошла снимать с карточки деньги ему на дорогу, которую придется проделать, чтобы узнать, в чем дело с Ленкой. Староста ничем помочь не смогла, только мешала, лезла с какими-то нереальными планами космических масштабов, типа поставить в известность деканат и преподавателей, кварты помогут... Еле отправили ее восвояси, причем каждый понимал — случись необходимость собраться с решением какой-либо проблемы в очередной раз — старосту по-любому не пригласят.

Почти сутки все ждали, как на иголках, а потом Толик позвонил.

Состав собравшихся в комнате теперь ограничился Котом, Лизой, Кветкой и Паштетом, остальных даже не приглашали, потому что дело оказалось не для общественных ушей.

— Ленка не вернется. Ее мать и сестру сбили на трассе, — повторил Кот сообщение Толика. — Тридцать две тысячи пятьсот хотят за лечение сестры, мать пострадала больше, оценили в сорок девять тысяч. Страховка покрыла пять процентов от суммы. Владелец автомобиля скрылся с места происшествия, естественно, его не нашли. В общем, дела плохо.

Кветка тут же опустила голову.

Помнится, Ленка часто улыбалась. Тоже терпеть не могла форму для минималистов и даже ушила себе юбку, пытаясь изменить ее фасон и сделать более прямой. Неплохо подгоняла одежду, по крайней мере, знала, какие швы и как углублять, чтобы не получилось криво. А вот теперь ей долго будет не до своего внешнего вида. Не до учебы, не до чайных вечеринок, которые периодически устраивали девчонки, когда хотелось праздника и посплетничать.

Теперь для нее все изменилось.

Это, вероятно, жутко — попасть в такую ситуацию. Жизнь мамы и сестры, которых не можешь спасти, хоть сдохни, пытаясь найти выход.

Даже думать об этом не хотелось!

Кветка уткнулась лицом в ладони, прячась от окружающих.

— Если бы речь шла о ребенке, можно было бы кинуть объявления в соцсетях. Но на взрослых людях такое не прокатывает, их никому не жалко, — добавил Кот.

— Какие у нас варианты? — спросил Паштет, перекидывая ногу за ногу и сцепляя руки на груди — тоже попытка отгородиться.

— Может, поможет Гонсалес? — спросила Кветка.

Надо же, как оказывается легко и просто рождается симпатия. Достаточно просто немного надежды. Раньше и в голову бы не пришло обращаться с просьбой к квартам, но вот Гонсалес... он же должен помочь?

— Я сразу к нему пошел, — покачал головой Кот. — У него свои неприятности, хотя он не стал объяснять, какие. Просто видно, что их хватает, причем выше крыши, так что и не думаешь о чьих-то там проблемах. Но он дал немного денег — выгреб, что в портмоне было, и банковскую карточку одну отдал, я уже все подсчитал и перевел — двенадцать тысяч. Осталось еще шестьдесят три. Есть идеи?