Полночь.

— А, к черту все, — снова махнула рукой. — Гулять, так гулять! Накачу отрицательной, завалюсь спать прямо так и буду видеть сны с участием любимых актеров... Присоединишься?

— Я похож на того, кому нравятся смазливые мальчики? — хмыкнул Алекс, придержав меня за плечи, когда зацепилась ногой за выпирающий корень дерева. Впереди стихли приглушенные голоса оборотней, раздраженное бормотание Ингрид, которым она пыталась скрыть свое волнение за здоровье Владимира, — и даже тихое пение птиц, вернувшихся обратно после того, как их потревожила драка, прекратилось. Вокруг стояла тишина. Не сказать, чтобы умиротворенная, но это было лучше, чем шипение сумасшедшей вампирки и болезненные стоны родственника. — Интересно, они ее поймают? — пробормотал брат задумчиво.

— Зельман погнался за девушкой в белом платье. Выглядела она более, чем свихнувшейся, — поежилась от воспоминания искр безумства в глазах ворвавшейся на поляну незнакомки. — Как ее зовут хоть? — обратилась к Джереми, который все это время плелся позади, испуганно оглядываясь по сторонам. У него дрожали пальцы и заплетались ноги, — от жажды так просто не избавиться, но уже то, что он понимает чужую речь и пытается вести себя, как адекватный человек — ну, или вампир, — способно удивлять. Обычно новообращенный вампир, не достигший года перерождения, подчиняется своим низменным желаниям и не стремится быть законопослушным гражданином.

— Кажется, Марианна, — пробормотал парень, одергивая рукава футболки. — Не уверен.

— Без разницы, — отмахнулся Алекс, — это не имеет никакого значения. Самое главное для нас — избавиться от этой сумасшедшей как можно скорее, пока число жертв не увеличилось в геометрической прогрессии. Не думаю, что Валентин будет доволен нашей топорной работой, когда вернется.

— Топорной работой?! Мы несколько месяцев выискивали эту девку, — а оказалось, что она действительно сумасшедшая! — раздраженно бросила я. — Сумасшедшая, а пряталась так, что не могли уловить даже запах на месте преступления! Кто она вообще такая? — крепче обхватив руку брата, прошипела. — Гуляет, как у себя дома!

— Она мстит за своего возлюбленного, — пробормотал еще тише Джереми, заставив нас замереть. — Много лет назад они оба были грозой города, пока не вмешалась носительница Метки, — проговорил громче под нашими пристальными взглядами. — Парня убили, а Марианна свихнулась на почве трагической любви. Мы — я и те, которых она обратила, — иногда слышали, как она рассказывает фотографии убитого планы мести. Это было страшно...

— Погоди-ка, — протянул за нашими спинами Ровул, заставив меня подскочить от неожиданности. Парень не обратил на возмущенный взгляд никакого внимания, приблизившись к побледневшему вампиру. — То есть, ты хочешь сказать, что эта истеричка стремится отомстить носительнице Метки, которая убила ее любовника? Как давно это было?

— Причем здесь возраст? — нахмурилась я. — Нас интересует совершенно другое!

— Блондинка! — фыркнул раздраженно оборотень. — Покумекай немного своей детской головкой! Сейчас в Тихой Ночи и ее окрестностях нет никого, кто мог бы претендовать на звание носительницы Метки! Однако, ваш несравненный папочка привез личность...

— Только не говори, что имеешь в виду... — выдохнула, запуская ногти в Алекса. Тот сдавленно зашипел, но мгновенно подскочил, как ищейка, обнаружившая зайца на охоте, когда с опозданием, но все же додумался, к чему ведет предмет обожания Виолетты.

— Ева! — выкрикнули мы одновременно.

Это было ужасно...

— Я не знаю, что делать! — выкрикнула срывающимся от приближающейся истерики голосом. Дрожащие пальцы осторожно прикоснулись к белоснежной кожи, которой почти не было видно под вязкой кровью, залившей тело, — ее или нет? Пропитались даже волосы.

— Больно! — простонала Виолетта, когда Алекс осторожно поднял ее на руки. В ответ раздалась гневная тирада о том, почему необходимо слушаться старших, но я пропустила большую часть мимо ушей, пытаясь определить состояние сводной сестры. Она была без сознания, совершенно точно, но видимые повреждения совершенно отсутствовали, несмотря на обилие словно нападения не было и в помине. Однако, Виолетта упорно продолжала твердить о том, что перерожденные пытались разодрать ее горло. Еще один вопрос, который пока остается без ответа, — куда подевались вампиры, если они действительно были в этой части леса? По дороге к особняку нам удалось поймать и убить еще нескольких, заставив Джереми поникнуть еще больше. Его пугала неизвестность, но я по-прежнему считала, что умереть успеет каждый. И если мы не окажем своевременную помощь Еве, она почувствует высказывание на себе первой.

— Виолетта, где вампиры? — озвучила прыгающие в пустой голове мысли. Сестра вздрогнула и зажмурилась, пытаясь скрыть побледневшее лицо у брата на груди.

— Виолетта, — повторила, но уже громче, попутно приподнимая голову Евы, чтобы попытаться привести ее в чувство. Боже, кто бы знал, насколько я перепугалась, когда обнаружила ее в крови! Это невозможно передать словами. А когда от боли застонала Виолетта, у меня едва сердце из груди не выскочило. Да что там! — рухнув около такой умиротворенной Евы, готова была расплакаться от бессилия и непонимания. Мелькнула мысль, что мы опоздали. Слишком медленно бежали, хотя брат до сих пор не мог отдышаться. Слишком поздно спохватились, — хотя, услышав крик, немедля бросились, прислушиваясь к каждому шороху. Слишком, слишком, слишком...

— Я не знаю, — захныкала девочка, сжимая изорванную футболку Алекса в пальцах. — Они пили ее кровь и мою... Было так больно... А затем все прекратилось! Кажется, они бросились бежать. Или их кто — то убил. Я не знаю! — истерично выкрикнула она, закрывая лицо ладонями. Я шумно выдохнула, пытаясь совладать с эмоциями. В конце концов, девочка не виновата, что здесь произошла самая настоящая хрень. Сначала раздается крик, а затем, когда прибываем на место, нет никого, кроме самих жертв, которые явно не тянут на героинь, способных противостоять вампирам.

— Пили кровь, говоришь? — пробормотала, внимательно разглядывая кисти рук Евы. Проведя кончиками пальцев по коже, не почувствовала ничего, что могло бы напоминать повреждения от зубов. Ни на одной руке, ни на другой. Горло тоже было в порядке. Черт с ним, с горлом!..

Проблемы возникли с Меткой. Вернее, с ее отсутствием.

Ее не было. Совершенно. Не считая крови, идеально чистая ключица. Словно ее и не существовало, хотя мне много раз доводилось видеть этот рисунок. Не мог ведь он впитаться в кожу? Или мог? Валентин обещал узнать больше о том, что таит в себе татуировка, но подробно нам так ничего и не рассказал. Не считая глупой трактовки Алекса о домоправительницы, мы ничего не знаем. Может быть, Метка помогла залечить раны? Однако, не думаю, что она способна на такую быструю регенерацию. Чтобы ткань срослась, потребуется больше времени. Взять того же Зельмана. После стычки с теми самоубийцами его лапа заживала почти до самого утра, несмотря на незначительный, по сравнению с данной ситуацией, процент повреждения. Нет, совершенно точно это не регенерация. Тогда что?..

Я вновь приподняла голову Евы и легко похлопала девушку по холодным щекам. Они были не просто холодными — ледяными. В разгар лета она походила на замерзшую во льдах. — Необходимо позвонить Валентину, — проговорила, жестами попросив Ровула, маячившего за спиной, поднять Еву с земли. Он успел обратиться и достать из сшитого мною кармашка с ремешком запасную пару джинсов, — услышав крик, парень обратился мгновенно, в полете, разорвав джинсовые шорты и свалив с ног впереди идущего Алекса. Подхватив бедную девочку на руки, без лишних слов бросился в сторону особняка. Мы с братом последовали его примеру, оставив охоту за Марианной на остальных оборотней. Ингрид уже везла Владимира в городскую больницу, на ходу придумывая подходящую историю для того, чтобы медицинский персонал не обратился в полицию по поводу избиения человека.

Все изменилось, как только мы переступили порог семейного особняка.

...Тело Евы задрожало, словно ее изнутри выжигало электричество. Припухшие и посиневшие веки приподнялись, и я увидела замутненные глаза, полные боли и отчаяния. Сестра ухватила близнеца за предплечье и сжала до побелевших кончиков пальцев, заставив его заметно сжать челюсти. Каким чудом не выпустил, до сих пор не могу понять.

Издав тихий стон, Ева закатила глаза и вновь потеряла сознание, — а на губах появилась кровь. Мои мышцы буквально заледенели от накатившего страха. Я подхватила ее запрокинутую голову, ведь может захлебнуться...

— Отойди! — Алекс бесцеремонно спихнул с рук всхлипывающую Виолетту и жестами велел Ровулу положить девушку на диван. Оборотень проделал приказанное, не произнеся ни слова поперек, а затем двинулся ко мне. Он обхватил мое лицо теплыми ладонями.

— Посмотри на меня! — потребовал он. Переведя взгляд на волчонка, едва не разрыдалась. Честное слово, на глаза навернулись слезы в этот момент. — Звони Валентину! — четко, по слогам, проговорил парень. Удивительно, но из всех нас, таких правильных, он единственный, кто сохранил способность размышлять более — менее здраво. Алекс бесцеремонно бил Еву по щекам, встряхивал и прощупывал пульс, бормоча под нос непонятные слова, пытаясь привести ее в чувство, — но ничего не менялось. Она безвольной куклой лежала на диване и не подавал никаких положительных признаков. — Слышишь? — повторил Ровул, заслонив собой представшую картину. — Звони Валентину!

— Хорошо, — прошептала, наблюдая за тем, как Алекс с рычанием подхватил Еву на руки и бросился вверх по лестнице. В голове мелькнула мысль, граничившая с безумием: вдруг он сейчас споткнется? Ведь брат такой неуклюжий. Он часто спотыкается на третьей сверху ступеньке или цепляется краями футболок и рубашек за набалдашники вверху и внизу перил.

Громкий окрик волка, взявшего бразды правления в свои руки, заставил вырваться из того состояния оцепенения. Никакого хладнокровия, о котором так любят писать в книгах или показывать в фильмах, не было и в помине. Как можно вести себя подобным образом, когда твоя сводная сестра бьется в конвульсиях? Ни один человек не сможет мыслить здраво, когда у его близкого человека возникают проблемы. Будет следовать чужим указаниям, выполнять заученные движения, но спокойно наблюдать — никогда! Именно поэтому я, матерясь в полный голос и не заботясь о нежных ушах младшей сестры, сжавшейся в углу гостиной, бросилась следом за Алексом, едва не выбившим дверь в операционную папочки.

Схватив с письменного стола старенький телефон, которым почти не пользовались, с трудом набрала правильный номер мобильного телефона отца и принялась ждать. Монотонные гудки выводили из себя похлеще глупых шуток оборотней. Будь моя воля, давно бы отправила этот дурацкий аппарат к праотцам.

— Да? — раздался сонный голос папы. Даже думать не хочу, чем они там занимались!..

— Дай сюда! — раздался рядом голос Ровула, и трубку вырвали из пальцев. Я бросилась к кушетке, на которой лежала побелевшая Ева. Ее веки трепетали, но нельзя было сказать, что она находилась в сознании. Кровь продолжала течь, и я поспешно вытерла ее краем простыни, на которой лежала сестренка. Раздался очередной протяжный стон, и я прикусила нижнюю губу, чтобы не завыть самой. Почему они все медлят? Нужно делать хоть что — нибудь!

— Вколите ей морфий! — крикнул волчонок.

— Морфий? — переспросила, не совсем понимая, что происходит. Яркий свет лам освещал хрупкое тело, и в голове мелькнула мысль, что сейчас Ева похожа на тех вампиров, о которых снимают фильмы. Какая ирония!..

— Возможно, началось перерождение! — торопливо заговорил Ровул, очевидно, прислушиваясь к звучащим в телефонной трубке фразам и повторяя слова Валентина. — Значит, ее организм перестраивается. Необходимо облегчить ее боль и не дать откусить язык...

— Язык? — Кажется, у меня началась настоящая истерика. Ладонь непроизвольно прижалась к губам, не давая вырваться всхлипам.

— ... и пристегните ее ремнями на всякий случай!..

— Ты издеваешься? — прорычала. Голову даю на отсечение — сейчас мои глаза покраснели, а через несколько минут этих бредней появятся и клыки. Хочу вонзить их в теплую плоть и нахлебаться крови, чтобы опьянеть и ничего этого не видеть! А лучше — вернуться обратно в лес и биться головой о деревья до тех пор, пока окончательно не потеряю память.

— Алиса, не тормози! — рявкнул близнец, протягивая мне шприц с мутноватой жидкостью. Я научилась ставить уколы и накладывать повязки, но не уверена, что смогу сделать все правильно в данный момент. Нет, не могу!

Тихий стон заставил меня вздрогнуть и перевести взгляд на Еву. На белках глаз проступили красноватые пятна — кажется, это лопнули капилляры. Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга. В моей голове роилось столько мыслей, что, казалось, они вот — вот полезут через уши.

— Прости, — прошептала одними губами.

Рука дрогнула, и игла вошла в ногу почти наполовину.Ева вскрикнула, и на губах выступила очередная порция крови. Сколько ее еще? Алекс ухватил девушку за руки и попытался привязать ремнями, прикрепленными к кушетке. Однако, она внезапно выгнулась дугой, а затем рухнула обратно, с глухим стуком ударившись лопатками. У меня остановилось сердце, когда она вырвалась из хватки брата и попыталась разодрать на груди футболку.

— Еще морфия! — крикнул Алекс, наваливаясь на девушку всем телом. Ева уже не понимала, что делает. Она хотела избавиться от того, что причиняло такие страдания, пыталась достичь этого любыми способами. Ровул бросился брату на помощь, он прижал ноги девушки к кушетке и принялся искать свисающие ремни. Ева вонзила коротко остриженные ногти в руки брата, и близнец завопил в полный голос, пытаясь скинуть тонкие, но необычайно сильные руки. Он не хотел делать больно, но, вопреки всему, на коже появились отметины.

— Ты оглохла?! — рявкнул Ровул, пытаясь нащупать эти злосчастные ремни и одновременно выдернуть из моей руки шприц.

Нет, конечно, я не оглохла...

Я поняла...

Ее тело отторгает морфий.

Мы не сможем ничего сделать, пока не закончится процесс перерождения, — вот, что я поняла. Мы не сможем избавить ее от этой боли, пока не пройдет определенная стадия. Если бы было больше информации, возможно, мы сумели бы облегчить ее страдания. Однако...Всхлипнув, я прислонилась к прохладной стене и медленно сползла вниз. На этот раз слезы оказались сильнее моей выдержки. Через призму горечи услышала протяжный вскрик Евы. Если бы могла забрать ее боль...

Я успела пожалеть, что она пришла в сознание.

Рядом опустился Алекс. Ровул пропал из поля зрения, — может быть, он продолжал стоять у изножья кровати, этого не знаю. Закрыв голову руками, брат принялся бормотать что — то неясное. Звуки долетали, словно через толщу воды.

Только через несколько минут до меня дошло, что он читает молитву.

Мой брат, который не верит в Бога.

Крики сменялись громкостью звучания и частотой времени. Иногда они были похожи на тихие всхлипы, а иногда едва ли не разрывали барабанные перепонки. Содрогающееся в конвульсиях тело скользило по испачканной кровью поверхности с неприятным скрипящим звуком, заставляя вздрагивать вновь и вновь. Алекс обхватил меня за плечи и прижал к груди, закрывая уши ладонями, чтобы отгородить от происходящего, но звуки достигали с не меньшей силой. В какой — то момент, когда он прикоснулся к моему лицу, я поняла, что плачу навзрыд, и слезы раскаленным железом обжигают щеки.