Олив захотелось рассмеяться при виде искреннего расстройства на лице принцессы. Девушка не испытала такого большого огорчения, даже когда её собирались скормить аллигаторам.
— Вы абсолютно правы, — похвалил её Вергеросс и пояснил брату. — Бонну удается столько лет подряд проводить свои караваны благодаря флейте. Если на них нападают — он просто играет, пока разбойники не пропадут из виду. А я могу использовать этот дивный инструмент для увеличения своих продаж. Пока она будет играть в моем магазине, покупатели будут брать все не глядя! И я смогу добиваться любых разрешений и избавляться от конкурентов!
— Это все, конечно, замечательно, — Олив немного бесцеремонно перебила купца, так как по своему опыту знала, что когда у человека загорается такой фанатичный блеск в глазах, то он может говорить часами, до хрипоты в голосе, а потом продолжить жестами. — Но, для того, чтобы раздобыть Суетто мне понадобится время...
— У вас времени до утра, — обаятельно улыбнулся купец.
Олив посетило чувство, что нечто такое сегодня уже было, но она тряхнула головой, прогоняя эти мысли и уточнила:
— Дайте ка я уточню... за остаток ночи я должна успеть мотнуться в соседнее государство, до которого около сорока дней пути, найти Бонна, который постоянно путешествует, и успеть вернуться назад?
— Нет, — опять улыбнулся Вергеросс. — До утра вам нужно купить, выменять, украсть Суетто у караванщика Бонна, который сегодня прибыл в город, остановился для ночлега перед тем, как завтра отправится в Закатный мир.
Олив улыбнулась:
— Эта работенка мне по плечу. Но за срочность вы накинете мне ещё и артефакт Айризи.
— Вот ещё, — фыркнул Дарий.
— Согласен, — кивнул головой Вергеросс.
— Вот и славненько, — очаровательно улыбнулась Оливия. — А теперь, если, конечно, вы не хотите и дальше... кхм... наслаждаться обществом Ва... моей напарницы, может, отпустите нас?
Братья переглянулись.
— Как думаешь, отпустить прекрасную леди, или и дальше будем продолжать наслаждаться её обществом? — спросил Вергеросс.
Ванесса кокетливо заморгала глазками, стыдливо потупив взор. Олив могла бы объяснить ей, что в переводе на доступный пониманию принцесс язык это означает: "Может, возьмем девушку в заложники?". Но не стала этого делать, чтобы не разбивать иллюзий знатно намучавшейся за эту ночь девушки.
Дарий на мгновенье задумался, потом ответил брату:
— Не думаю, что нам следует задерживать леди, ведь Олив Пентергриф дала нам слово. Кроме того... — его лицо на несколько мгновений приняло задумчивый вид. — Мне кажется, что леди Пентергриф ещё не до конца... насладилась обществом своей спутницы. И нам не стоит разбивать столь слаженный дует.
Вергеросс улыбнулся, а Олив одарила его красноречивым взглядом. Но вслух сказала:
— Вот и ладно. Мы пошли.
Взяв Ванессу, которую уже успели развязать под руку, она пошла к выходу. Ночка обещала быть о-о-очень долгой.
* * *
**
Виктор, забыв о своем статусе, пил мятный ликер прямо из горла, постоянно прикладываясь бутылке по мере того, как капитан стражи добавлял к своему рассказу все новые и новые детали. Несмотря на поздний час, капитан решил сразу доложить о поступившей информации своему королю. Когда он только вошел в кабинет монарха, Виктор уже был слегка поддатый.
Услышав, где было замечено его чадо, король конкретно надрался, причитая:
— Моя дочь... моя кровинка... в игровом доме... наследная принцесса...среди отбросов общества... До чего я её довел!
В какой-то момент Виктор с трудом поднявшись, стукнул кулаком по столу:
— Это Вастер во всем виноват! Я король, я отец! Я разберусь! Вели седлать!
— Кого? — немного опешил капитан.
— Вастера! — рявкнул Виктор.
— Простите? — переспросил капитан.
— Вели запрягать карету, я разберусь с Вастером! — медленно, растягивая слова, сказал король.
Делать нечего, капитан поплелся, выполнять приказ, очень надеясь, что Виктор уснет до того, как карета будет готова, или хотя бы по дороге.
Глава 15
После той ночи, когда Олив впервые дала Лансеру отпор прошла неделя. Демон больше не приходил по ночам и за все время учебы она с ним так и не столкнулась. Но от этого было не легче. Оливия чувствовала его рядом, каждую секунду, каждое мгновенье. Это ощущалось так, словно кто-то стоит у тебя за спиной или чужое дыхание возле шеи. Но хуже всего постоянное чувство, что за тобой наблюдают. Олив чувствовала на себе тяжелый взгляд постоянно — в классе, столовой и даже у себя в спальне.
Чувствуя себя проклятым параноиком, она постоянно заглядывала к себе под кровать и в шкаф перед сном и постоянно оглядывалась, где бы ни была и чем бы, не занималась.
Несколько раз Оливия просыпалась среди ночи в холодном поту с таким чувством, словно в комнате кто-то есть. Воспоминания о последнем визите Лансера были слишком свежи. Поэтому, даже проверив, нет ли кого в комнате, все равно не могла больше уснуть.
Спустя неделю такой жизни, у неё появились синяки под глазами, постоянная усталость и не проходящее плохое настроение. Даже Марселла заметила, что с Олив происходит что-то неладное. Но девушка на все расспросы либо отмалчивалась, либо огрызалась. Она боялась сойти за сумасшедшую и потерять своего единственного друга здесь. Возможно, если бы Олив больше доверяла Марселле, то смогла бы избежать очередной подножки от судьбы.
Но в тот момент, девушка чувствовала себя усталой и одинокой. Она была крайне уязвима, так как не понимала, что в этой жизни нужно или верить безоговорочно своим близким и идти к ним за помощью, или не верить вообще никому. И тем более не могла отличить кто из нового окружения хороший, а кто плохой. Особенно, учитывая то, что плохиши, чаще всего выглядят добрыми, участливыми и отзывчивыми. И входят в жизнь не со словами: "Я хочу уничтожить все, что тебе дорого и искалечить твою жизнь".
В жизнь Олив плохой парень вошел, когда она задержалась в аудитории, чтобы дописать конспект. Пришел в один из тех не многих моментов, когда девушка не чувствовала рядом с собой чужого присутствия и даже позволила себе немного расслабится.
Плохиш сел рядом со словами:
— Мой брат Сонни заболел. Не могла ты дать ему свои конспекты за сегодняшний день?
Олив удивленно подняла глаза на говорящего, и даже оглянулась на всякий случай, проверяя к ней ли обращается этот среднего роста плечистый брюнет.
— Тебе что трудно? — истолковал по-своему её поведение брюнет.
— Да нет, просто ты первый после Марселлы, кто ко мне обращается, — пожала плечами Олив, торопливо собирая свои записи. Она так соскучилась по простому разговору, что готова была отдать ему конспекты не только за сегодня, но и за все время, что вообще их вела и делать копии всех последующих.
— Никто с тобой и не заговорит, — как нечто само собой разумеющееся сказал брюнет.
Олив на мгновенье замешкалась, но все же отдала ему конспект. Правда, при этом не удержалась и огрызнулась:
— Что, девушка из миров вне сфер недостаточно хороша для вашего общества?
На мгновенье его ответ больно кольнул, но Оливия быстро справилась с этим чувством. Ею и раньше пренебрегали. Она была не достаточно богатой и недостаточно знатной для учеников гимназии богини Валсер. И девушка знала, что не сможет сделать ничего, чтобы они признали её ровней, поэтому даже и не пыталась. Позже, присмотревшись к будущей элите общества, она решила, что была права. Никогда и ни за что в жизни Олив не хотела бы быть кем то, кого они посчитают ровней. Жестокие, высокомерные и невоспитанные. Дети, мнящие себя едва ли не богами, забыв о том, что все равно остаются простыми смертными.
И если для этого общества её компания тоже не достаточно элитная, что ж... Олив это переживет. И вряд ли многое от этого потеряет.
Но ответ незнакомца поверг её в шок:
— Вообще с тобой многие хотели бы общаться. Это весьма престижно иметь среди своих знакомых кого-то из миров вне сфер. Да даже перекинутся с тобой парочкой слов мечта большинства из всех присутствующих.
Оливия не знала, что ему сказать. А потом девушку осенило:
— Ты решил так приколоться? Думаешь, я дура и поведусь на этот бред?
Она в сердцах швырнула ему злосчастные конспекты и холодно велела:
— Убирайся.
Ей с лихвой хватило того, как над ней издевались в гимназии. Давать этому уроду возможность повторить то же самое здесь не входило в её планы. Оливии выше головы достаточно необходимости бороться с Лансером. Так что пусть этот урод катиться на все четыре. Общение? Его переоценивают.
Но брюнет снова её удивил:
— Зря ты так, — как-то странно усмехнулся парень. — Я один из немногих в этой академии, кто вообще может решиться с тобой заговорить.
— Что все такие стеснительные? — ехидно спросила Олив.
— Все такие трусы и слабаки, — поправил просматривающий конспекты, и откладывающий строну не нужные парень. — Никто не рискнет заговорить с той, кто носит цвета Лансера. Это все равно, что открыто бросить ему вызов.
— А ты значит весь из себя такой сильный и смелый, — продолжила ехидничать Оливия.
— А я весь такой уже бросал ему вызов и не боюсь бросить снова, — он, наконец, закончил с конспектами, взял нужное, и с холодным высокомерием отчеканил: — Я Максимилиан Драми, наследник самого могущественного рода в северной фракции чародеев.
Олив презрительно фыркнула. Если бы ей давали монетку каждый раз, когда она это слышит, девушка верно уже озолотилась бы.
— Ты смеешь обвинять меня во лжи жалкий человечешка? — он недобро сузил глаза. — Не веришь, что я...
— Наследник великого рода? — перебила его Оливия. — Отчего же, охотно верю. Верю, что твои предки поколениями сколачивали славу твоей фамилии, которая досталась тебе не за великие заслуги, а просто потому, что тебе повезло родиться в нужной семье. А ещё я охотно верю, что многие поколения твоей семьи, в том числе и родители, сколачивали семейный капитал, в котором нет ни копеечки заработанной тобой. Зато у тебя есть доступ к этим деньгам. Я ничего не забыла из того, что дает тебе право смотреть на людей свысока?
Девушка с задумчивым видом уставилась в пол, и, вытянув руки перед собой, положила ладонями на парту, постукивая пальчиком по гладкой столешнице.
— Да вроде нет, — Оливия очаровательно улыбнулась и встала. Сгребя в охапку все тетради, которые не понадобились новому знакомому, стоящему рядом с побелевшим от злости лицом и напоследок добавила. — Передавай Сонни наилучшие пожелания. Пусть выздоравливает.
Она вышла из-за парты, чтобы уйти по своим делам, но Максимилиан преградил ей путь:
— Странно слышать такие высокопарные слова из уст девицы, чье величайшее достижение стать подстилкой демона.
Олив ошарашенно застыла на месте. Слова застряли в горле. Да в них и не было бы смысла, ведь высказавшись, Максимилиан Драми развернулся и ушел не прощаясь. Бледная как мел девушка села назад на свое место. Подстилка... От унижения хотелось заплакать. Или пойти помыться. Ещё хотелось закричать на весь мир, что это не правда, она не такая!
Но кричать бесполезно.
Никто не поверит. Даже если будут железные доказательства.
И все этот проклятый Лансер!!! Злость пришла на смену обиде, стыду и чувству униженности. Этот засранец поставил Оливию в такое положение! Просто потому, что ему захотелось, просто потому, что он может!
Нетушки!
Оливия встала и снова собрала свои вещи медленно и основательно, так как делала всегда после уроков. В какой-то момент она снова почувствовала на себе тяжелый взгляд, но уже не предала этому значения. Злость медленно перерастала в ненависть.
Повернувшись, Оливия встретилась с Лансером взглядом. Немного подавшись вперед, девушка с холодной решительностью произнесла:
— Знаешь, что ты со мной сделал? Я в долгу не останусь — заставлю тебя страдать!
Она обошла его, чтобы уйти, но неожиданно вспомнила кое-что и остановилась:
— Хоть в туалете за мной не наблюдай, ладно?
Не дожидаясь ответа, девушка быстрым шагом пошла прочь.
Она даже успела добежать до коридора отделяющего ученический корпус и апартаменты учеников, когда Лансер возник рядом из ниоткуда. Он достаточно грубо схватил Оливию за плечи и ударил о стену, выбив дух. Пока девушка хватала воздух, ртом пытаясь прийти в себя, демон прижал её руки к стене и, наклонившись к уху медленно, полным ярости голосом заговорил:
— Ты опять проявляешь неповиновение и непослушание, — его раздвоенный язык лизнул шею пленницы, обжигая болью. — Я научу тебя быть покорной.
Лансер снова поцеловал девушку в шею тем самым поцелуем полным боли, которым наградил её после того, как она впервые попала в академию. Как и тогда Оливию буквально затопило волной боли. Несчастная ничего не могла — ни кричать, ни думать, ни даже дышать. Просто смотреть перед собой широко раскрытыми глазами.
В прошлый раз все закончилось, когда Олив потеряла сознание. В этот раз все закончилось неожиданно. Девушка пришла в себя лежа на холодном мраморном полу коридора. Перед глазами все плыло, но она смогла различить две мужские фигуры, стоящие друг напротив дружки. Пришлось сильно напрячься, чтобы сфокусировать взгляд и разглядеть в фигурах Лансера и парня с занятий, который представился как Максимилиан. Они стояли друг напротив дружки и явно не о рыбалке разговаривать собирались.
Олив шевельнулась, пытаясь сесть, но все тело отозвалось жуткой болью, и она не сдержала стон. Проклиная себя за эту слабость, девушка все же заставила себя перевернуться на живот, затем стать на четвереньки. И только после этого, сесть прислонившись к стене. Так себе достижение почти для любого живого существа. Но Оливии сделать эти несколько простых движений было настолько трудно, словно она море переплывала.
Мужчины немного понаблюдали за её муками, а после вернулись к прерванному занятию — снова начали угрожающе пялиться друг на друга. Олив понимала, что явно что-то пропустила, поэтому решила разобраться в ситуации:
— Что здесь происходит?
Ей хотелось задать вопрос тем же тоном, что и Адам Пентергриф, когда ловил свою не сильно послушную младшую сестричку на воровстве печенья или на ещё на чем-нибудь. На деле получилось нечто тихое и едва разборчивое. И Олив была бы рада, если бы мужчины его не расслышали. Но на беду парочка, стоящая перед нею обладала прекрасным слухом и на Максимилиан саркастически ответил:
— Демон пытался тебя убить, я помешал. А что, не нужно было? Это у вас такая прелюдия?
Олив густо покраснела, и вяло огрызнулась:
— Я бы и сама справилась!
Она попыталась встать, но плюхнулась назад на пятую точку, покраснев ещё сильнее. Лансер молча наблюдал за нею. А вот Максимилиан не стеснялся:
— Я так и понял, вытаскивая тебя полудхлую из его лап! И кстати, не знаю, как в том лесу, где тебя воспитали, но у нас принято благодарить своих спасителей.
До этого момента девушке казалось она умирает. Сейчас же, даже не слова, надменный тон этого высокомерного ублюдка не слабо разозлил её и буквально вдохнул силы. На дрожащих ногах, цепляясь за стенку Оливия заставила себя встать и зло посмотрев на обоих холодно отчеканила:
