— Я надеюсь, что ты прав, и не только из-за наших результатов, — сказал Мичейл.
— Вы тот, кто научил меня смотреть в будущее — да, и тот, кто научил меня никогда не забывать, что только потому, что человек может быть беднее меня, он не менее человек, имеющий не меньшее право на свое достоинство. — Выражение лица Хаусмина было необычно серьезным, когда он встретился взглядом с Мичейлом. — Это урок, который, надеюсь, я никогда не забуду, Рейян. Потому что, если я это сделаю, не думаю, что мне понравится человек, в которого я превращусь, по сравнению с тем, кем я являюсь сейчас.
Мичейл начал что-то говорить, затем слегка покачал головой и вместо этого сжал плечо Хаусмина. Текстильный фабрикант потерял обоих своих сыновей почти двадцать лет назад, когда галеон, на котором они находились, исчез в море со всем экипажем. Во многих отношениях Хаусмин занял ту ноющую пустоту, которую их смерти оставили в жизни Рейяна Мичейла. Он стал фактически суррогатным отцом младшим внукам Мичейла, его жена стала приемной тетей, и трое из этих внуков в настоящее время работают у Хаусмина, осваивая ремесло мастеров по изготовлению железа. С самого начала Мичейл не мог придумать ни одного человека, который был бы для них лучшим наставником.
— Ну, все это, конечно, очень поучительно, — сказал он затем с нарочитой легкостью. — Но моя официальная причина визита к тебе заключается в том, что нам нужно обсудить, как именно мы хотим справиться с управленческим кризисом на этой новой верфи в Теллесберге.
— Вам уже удалось создать партнерство? — брови Хаусмина удивленно приподнялись, и Мичейл кивнул.
— Объявление Айронхилла о том, что корона обеспечит сорок процентов первоначальных инвестиций, сделало свое дело, — сказал он.
— И что именно получает Кэйлеб в обмен на эти сорок процентов? — Несмотря на его собственный несомненный патриотизм, голос Хаусмина звучал более чем скептически.
— Очевидно, что военно-морской флот получает приоритет в строительстве, — спокойно ответил Мичейл. — И уверен, что на нас будут давить, чтобы мы предоставили Айронхиллу "семейные скидки" на цены. С другой стороны, в соглашении предусмотрено конкретное требование выкупа доли короны. Так что через три или четыре года — по моим оценкам, максимум через пять — мы будем полностью владеть компанией, открыто и без долгов.
— Что ж, это лучше, чем я опасался. — Хаусмин задумчиво потер подбородок, затем кивнул. — По-моему, это звучит достаточно справедливо. Имейте в виду, я хочу ознакомиться с предлагаемыми соглашениями в письменном виде!
— Меньшего я и не ожидал, — улыбнулся Мичейл. — Именно поэтому я просто случайно захватил с собой проект соглашения.
— "Просто так получилось", верно?
— Ты знаешь, я всегда был за то, чтобы убить как можно больше виверн одним камнем, — ответил Мичейл. — И, говоря о таком камне, одна из неофициальных причин моего визита — напомнить тебе, что на следующей пятидневке у Стивина день рождения и что Эйликс и Милдрид ждут тебя на ужин.
— Что? Следующая пятидневка? — моргнул Хаусмин. — Конечно, нет! Разве у него только что не был день рождения?
— Тот факт, что ты можешь задать этот вопрос, свидетельствует о том, что ты уже не так молод, как тебе кажется, — сказал Мичейл. — Да, на следующей пятидневке. На самом деле, ему будет одиннадцать.
— Хорошо, почему вы не сказали мне об этом с самого начала? Это гораздо важнее, чем любые заботы о производстве артиллерии! Как вы думаете, сколько у меня крестников? И у вас совсем не неограниченный запас правнуков, не так ли?
— Нет. — Мичейл покачал головой с легкой улыбкой. — Итак, мне сказать Милдрид, что ты будешь там?
.IV.
Галеон "Саутуинд", бухта Маргарет; таверна "Грей шип", город Хэнт, графство Хэнт
— Я все еще говорю, что мы должны идти к Эрейстору, — проворчал Тадейо Мантейл, когда галеон "Саутуинд" оставил за кормой затянутое дымом небо Хэнт-Тауна.
Сэру Стиву Уолкиру потребовалась большая самодисциплина, чтобы не закатить глаза к небу и не произнести никаких искренних молитв о даровании сил. Помог тот факт, что он, по крайней мере, заставил Мантейла наконец согласиться с тем, что пора куда-то идти, а не топтаться на месте в Хэнт-Тауне и ждать, пока Кэйлеб соберется снять ему голову.
По крайней мере, в некотором роде.
— Во-первых, — терпеливо сказал он, — капитан не слишком заинтересован в попытке нарушить блокаду любого из портов Эмерэлда. Во-вторых, пройдет не так уж много времени, прежде чем Кэйлеб и Лок-Айленд решат вторгнуться в Эмерэлд. Вы действительно хотите быть там, когда они это сделают?
— Я не уверен, что его драгоценное вторжение в Эмерэлд пройдет так гладко, — почти раздраженно ответил Мантейл. — Армия Нармана намного более лояльна, чем те предательские ублюдки, которые были у меня.
— На самом деле меня не волнует, насколько лояльны его войска, по крайней мере, в долгосрочной перспективе, — сказал ему Уолкир. — У него их недостаточно, войска Кэйлеба еще более лояльны к нему, и я сильно подозреваю, что у чарисийских морских пехотинцев будет несколько собственных сюрпризов для Нармана. Почему-то мне кажется маловероятным, что все новые игрушки получил только флот Хааралда.
Мантейл сердито фыркнул, но, по крайней мере, не стал возражать, и Уолкир пожал плечами.
— Как я и говорил все это время, Тадейо. На Сейфхолде не так много людей, чьи головы Кэйлеб хочет получить больше, чем вашу. Куда бы вы ни пошли, это должно быть такое место, куда он вряд ли придет с визитом в ближайшее время. Это не совсем описывает Эмерэлд, и я не думаю, что это будет намного дольше описывать Корисанду. Так что остается только где-то на материке. И если нам все равно придется ехать на материк, то Зион — единственный логичный пункт назначения.
— Я знаю, знаю! Вы, конечно, достаточно часто объясняли мне свои рассуждения.
Челюсть Мантейла сжалась, когда он еще раз оглянулся на город, который, как он когда-то думал, будет принадлежать ему всю оставшуюся жизнь. Что и было истинным корнем проблемы, — размышлял Уолкир. — Мало того, что Мантейл был в ярости из-за того, что приз вырвали из его рук, но он был настолько уверен в будущем, что не предусмотрел того исхода, если Чарис действительно выиграет у альянса, созданного храмовой четверкой.
И я не собираюсь рассказывать ему о том условии, которое я, безусловно, предусмотрел, — еще раз сказал он себе.
— Ну, мне трудно представить кого-либо, кого канцлер и великий инквизитор будут рады видеть больше, чем вас, — сказал он вместо этого. — Доказательство того, что не все дворяне Кэйлеба поддерживают его богохульство, будет приветствоваться, и я уверен, что они как можно скорее будут готовы поддержать ваши усилия по освобождению графства Хэнт.
Мантейл снова фыркнул, но уже с посветлевшим выражением лица. Несмотря на свое свирепое настроение, он не был застрахован от размышлений о том, что кошелек Храма был более чем достаточно глубоким, чтобы поддерживать его в том стиле, к которому он привык. При условии, конечно, что он сможет стать для них достаточно ценной фигурой.
— Что ж, — сказал он наконец, с определенной решимостью поворачиваясь спиной к уменьшающейся перспективе своей бывшей столицы, — я, конечно, не могу спорить ни с чем из этого. И правда в том, — продолжил он с видом человека, делающего чистую правду, — что мне следовало выслушать вас гораздо раньше, чем я это сделал.
По крайней мере, в этом ты прав, — кисло подумал Уолкир.
— Нелегко убедить себя сократить свои потери, — сказал он вслух. — Я знаю это, и это особенно верно, когда кто-то так долго и усердно работал на графство Хэнт, как вы. Но то, на чем вы должны сосредоточиться сейчас, — это когда-нибудь вернуться снова. И вы, возможно, тоже захотите подумать об этом. Уверен, что вы будете первым чарисийским дворянином, достигшим Зиона, первым уроженцем Чариса, который предложит свой меч на службу Матери-Церкви. Когда, наконец, придет время заменить всех этих предательских, еретических дворян, которые решили отдать свой жребий Кэйлебу и Стейнейру, вы вполне можете оказаться самым старшим из всех доступных кандидатов. Если это так, то Хэнт — это не все, что вы получите в качестве компенсации за свои потери и заслуженной награды за вашу преданность.
Мантейл снова кивнул, рассудительно, с выражением поистине благородной решимости.
— Вы правы, Стив. Вы правы. — Он протянул руку и сжал плечо другого мужчины. Он постоял так несколько секунд, затем глубоко вздохнул.
— Вы правы, — повторил он, — и я не забуду этого, если когда-нибудь придет время, когда смогу вознаградить вас должным образом, я обещаю. Но в то же время, думаю, что пойду вниз. Почему-то, — он невесело улыбнулся, — в данный момент я не очень наслаждаюсь пейзажем.
* * *
— Черт бы побрал этого трусливого ублюдка! — зарычал Милз Хэлком, наблюдая, как уменьшаются марсели "Саутуинда" на темно-синих водах залива.
Он стоял у верхнего окна "Грей шип", не слишком процветающей таверны на окраине Хэнт-Тауна. Ее расположение и общая атмосфера запустения не слишком способствовали привлечению торговли, но, по крайней мере, она лежала в стороне от основной части стрельбы, которая все еще слышалась, пока последние из наемников Тадейо Мантайла пытались выбраться из города. Это было лучшее, что можно было сказать о таверне... и, если быть честным, в данный момент примерно то же самое он мог сказать о своем собственном состоянии. Очень немногие люди узнали бы могущественного епископа Милза, если бы увидели его. Его роскошная, тщательно подстриженная борода исчезла, эффектная седина на висках потемнела от краски, а его изысканно сшитая сутана была заменена на гораздо более простую одежду лишь умеренно преуспевающего фермера или, возможно, мелкого торговца.
— Конечно, мы уже несколько пятидневок знали, что это произойдет, милорд, — заметил гораздо более молодой человек, стоявший рядом с ним. Отец Алвин Шумей был еще меньше похож на личного помощника епископа Маргарет-Бей, чем Хэлком на епископа, о котором идет речь. — С самого начала было очевидно, что единственная истинная преданность Мантейла — это преданность самому себе.
— И это должно заставить меня чувствовать себя лучше? — рыкнул Хэлком. Он отвернулся от окна, повернувшись спиной к убегающему галеону, и прямо посмотрел на Шумея.
— Не "лучше", милорд. — Шумей на самом деле сумел улыбнуться. — Но Писание напоминает нам, что лучше смотреть правде в глаза, а не обманывать себя, выдавая желаемое за действительное, даже от имени Бога.
Хэлком на мгновение впился в него взглядом, но затем плечи низкорослого вспыльчивого епископа, по крайней мере, немного расслабились, и он состроил гримасу, в которой был хотя бы намек на ответную улыбку.
— Да, там действительно так сказано, — признал он. — И полагаю, мне нужно постоянно напоминать себе, что избавление от заблуждений — одна из твоих лучших функций, даже если иногда это делает тебя невыносимым молодым выскочкой.
— Стараюсь, милорд. Выполнять полезную функцию, то есть не быть невыносимым.
— Знаю, что ты это делаешь, Алвин. — Хэлком легонько похлопал его по плечу, затем глубоко вздохнул с видом человека, намеренно отвлекающего свои мысли от гнева и направляющего их на какое-то более продуктивное занятие.
— По крайней мере, то, что Мантейл наконец-то ушел, немного упрощает наши собственные варианты, — сказал он. — Обрати внимание, я не сказал, что это улучшает их, только то, что это упрощает их.
— Простите меня, милорд, но, боюсь, не понимаю, как в наши дни что-то может быть особенно "простым".
— Проще — это не то же самое, что просто. — Хэлком обнажил зубы в короткой вспышке усмешки. — С другой стороны, нет особых сомнений в том, что если Мантейл не собирается стоять и сражаться, мы тоже не сможем. Не здесь, не сейчас.
Глаза Шумея слегка расширились. Настойчивость Хэлкома в том, что они могут каким-то образом построить крепость для истинной Церкви здесь, в его епархии, была непреклонна, как камень. Пламенные проповеди, которые он произносил в соборе Хэнт-Тауна, были сосредоточены как на их ответственности, так и на их способности делать именно это.
— О, не смотри так удивленно, — наполовину пожурил Хэлком. — Никогда не было особой надежды сдержать Кэйлеба и этого проклятого предателя Стейнейра. Однако, если бы я хоть раз признался в этом, Мантейл исчез бы еще раньше. И если надежды на это было мало, все же оставался хотя бы шанс... до тех пор, пока Мантейл не сбежал. Но, как ты сам только что отметил, нет смысла обманывать себя, когда реальность бьет нас по лицу. Ни у кого из других аристократов в епархии тоже нет мужества противостоять Кэйлебу — если предположить, что кто-то из них вообще этого хотел. И, честно говоря, большинство из них этого не хотят. Если уж на то пошло, по крайней мере две трети из них, вероятно, согласны с ним, предательские ублюдки. По крайней мере, они выберут легкий путь и дадут ему все, что он захочет. Вероятно, они полагают, что если — когда — Мать-Церковь в конце концов сокрушит его, они смогут заявить, что поддались только форс-мажорным обстоятельствам, несмотря на их глубокое и искреннее несогласие с его отступничеством. Мантейл был единственным из них, кто не смог бы договориться с Кэйлебом, даже если бы захотел... предполагая, что кто-то каким-то образом смог бы дать ему достаточное количество мужества, чтобы заставить его встать и сражаться. Это настоящая причина, по которой мы с тобой стоим на якоре здесь, в Хэнте, с битвы в проливе Даркос.
— Я... видите ли, милорд, — медленно произнес Шумей, обнаружив, что в свете признания Хэлкома его мозг перестраивает события последних нескольких месяцев и то, что его епископ должен был сказать о них в то время.
— Не пойми меня неправильно, Алвин. — Лицо Хэлкома снова посуровело, на этот раз с суровой решимостью. — У меня нет ни малейших сомнений в уме, ни сомнений в моем сердце относительно того, чего Бог, Лэнгхорн и Мать-Церковь ожидают от нас. Единственный вопрос заключается в том, как мы будем выполнять наши задачи. Очевидно, что... уход Мантейла убедительно свидетельствует о том, что создание какого-либо центра открытого сопротивления этой проклятой "Церкви Чариса" здесь, вокруг бухты Маргарет, — не лучший способ сделать это. Так что проблема заключается в том, что мы будем делать дальше.
— И могу я предположить, что у вас есть ответ на это, милорд?
— Я думал о том, чтобы бежать в Эмерэлд, — признался Хэлком. — Епископ-исполнитель Уиллис, вероятно, может рассчитывать на то, чтобы предоставить нам убежище, и уверен, что мы могли бы быть полезны ему в Эмерэлде. Но за последние несколько дней я пришел к выводу, что Эмерэлд — тоже не лучшее место для нас.
— Могу я спросить почему, милорд?
— На самом деле, по двум причинам. Во-первых, я не слишком уверен, что епископ-исполнитель будет в состоянии предложить кому-либо убежище надолго. — Хэлком поморщился. — С самого начала этот малодушный червяк Уолкир был прав по крайней мере в одном, и это тот факт, что Нарман не сможет долго удерживать Кэйлеба. Хуже того, я очень боюсь, что Нарман строит собственные планы в том, что касается Матери-Церкви.
