— По меньшей мере. — Малвейн поморщился при косвенном напоминании обо всех "неприятных вещах", которые королю Хааралду и его следователям, возможно, придется сказать некоему Оскару Малвейну при определенных обстоятельствах, о которых лучше не думать.
— Но, — задумчиво продолжил Мейсан, — если этому "незнакомцу" действительно удалось помешать попытке убить принца, он, несомненно, будет радушно принят во дворце. Если он правильно разыграет свои карты, это может привести к всевозможным наградам. Или, — он оглянулся через стол на своего подчиненного, — влиянию.
— Влиянию для достижения чего? — задумался Малвейн.
— Кто знает? — пожал плечами Мейсан. — Тем не менее, подозреваю, что наш работодатель не будет слишком рад узнать, что в игру вступил новый игрок. Этот бульон и так достаточно наваристый, чтобы добавлять на кухню еще одного повара!
— Что вы хотите с этим делать? — спросил Малвейн.
— Он захочет узнать об этом как можно скорее, — ответил Мейсан. — К сожалению, капитан Уэйт только что отплыл.
— Должны ли мы использовать одного из запасных курьеров?
— Интересный вопрос. — Мейсан сделал еще один глоток какао и обдумал вопрос Малвейна.
Торговое судно капитана Стивина Уэйта курсировало регулярным торговым маршрутом из Теллесберга, вверх по заливу Хауэлл и Троуту и дальше через море Чарис в Корисанду, забирая любые грузовые чартеры, какие только могло. Этого должно было быть достаточно, чтобы сделать его гарантированным объектом подозрений для агентов Хааралда, но судно Уэйта представляло собой жалкую, едва пригодную к плаванию посудину, а сам Уэйт был пьяницей, проводившим большую часть времени в порту за бочонком дешевого вина. Никто в здравом уме не доверил бы ему или его кораблю ничего даже отдаленно важного или конфиденциального.
Если, конечно, они не знали, что капитан Уэйт на самом деле был лейтенантом Робиртом Брэдлеем из флота Лиги. Лейтенанту Брэдлею не нравился даже вкус дешевого вина, и он был далек от некомпетентности. Он не мог себе этого позволить, поскольку его "Си клауд" было почти таким же ветхим, как оно выглядело. Королевский чарисийский флот вряд ли можно было обмануть внешним видом, так что он действительно был таким же запущенным и плохо обслуживаемым, каким казался. Что делало плавание "Си клауд" между Теллесбергом и Корисандой нетривиальной задачей даже для трезвого капитана.
Брэдлей и его коллега, лейтенант Фрейжер Мейтис (более известный в Чарисе как Валтейр Ситаун), поддерживали связь Мейсана с князем Гектором. Однако время в пути составляло почти сорок дней в каждую сторону при максимальной скорости "Си клауд", и "Фрейнсин" Мейтиса со столь же сомнительной репутацией прибудет в Теллесберг только через три пятидневки. Это означало, что Гектор не получит отчет Мейсана еще как минимум семь пятидневок, если он воспользуется для этого обычными каналами. Существовали договоренности об экстренных заменах, но Мейсан неохотно использовал их, потому что ни одно из прикрытий альтернативных курьеров не было таким хорошим, как у Уэйта или Мейтиса. Их лучшей защитой было то, что они никогда не использовались, и у него не было желания рисковать, подвергая опасности их — или себя — перед следователями Чариса за что-то, что явно не было критичным.
— Думаю, мы не будем использовать других, — сказал он наконец. — Во всяком случае, не сразу. Лучше использовать время до возвращения "Ситауна", чтобы посмотреть, какую дополнительную информацию мы сможем собрать. — Он медленно покачал головой, глядя вдаль. — Пока это только ощущение, но что-то подсказывает мне, что новый повар действительно вот-вот начнет помешивать именно в этой кастрюле, нравится нам это или нет.
— Замечательно, — вздохнул Малвейн. Он допил свою чашку какао и встал.
— В таком случае, полагаю, мне лучше начать собирать эту информацию, — сказал он и быстро кивнул Мейсану, прежде чем отвернуться от стола.
Мейсан посмотрел ему вслед, затем встал сам, бросил на стол пригоршню монет и направился в противоположном направлении.
* * *
— Тупые проклятые идиоты! — свирепо пробормотал Брейди Лэйхэнг, наблюдая со своего наблюдательного пункта из окна второго этажа, как мимо проезжает кронпринц Кэйлеб.
Королевские стражники, которых отправили встречать принца у ворот, образовали вокруг него плотное, бдительное кольцо, а лейтенант морской пехоты ехал на носилках, подвешенных между двумя лошадьми, в то время как трое других морских пехотинцев ехали, тесно прижавшись к спине Кэйлеба. Этого Лэйхэнг более или менее ожидал, учитывая предварительные сообщения, которые он уже получил. Чего он не ожидал, так это того, что с принцем ехал гражданский, и его глаза сузились, когда он посмотрел вниз на темноволосого незнакомца.
Так вот он какой, ублюдок, который отправил к чертям все наши планы и был таков, — кисло подумал он. — Он все еще не имел ни малейшего представления, как таинственный гражданский вообще узнал об операции, или как его высокооплачиваемые наемники могли быть настолько неумелыми, чтобы позволить одному назойливому человеку полностью свести на нет столько дней тщательного планирования.
Это должно было сработать — и сработало бы, — если бы не он. Лэйхэнг старался скрыть свой горький гнев, но было труднее, чем обычно, убедиться, что его лицо говорит только то, что он хотел, чтобы оно говорило. Князь Нарман должен был стать... недоволен им.
Он смотрел, как кавалькада движется по улице к дворцу, затем отвернулся от окна. Он пересек главную комнату своего скромного, хотя и удобного жилища и поднялся по лестнице на крышу.
Его приветствовал хор свистящего шипения и щелканья челюстей, и он улыбнулся с неподдельным удовольствием и сам зашипел в ответ, его разочарование и гнев исчезли. Виверны в большом, разделенном на части вивернарии на крыше прижались к решетке, толпясь вместе, когда они свистели, требуя угощения, и он усмехнулся и протянул руку через решетку, чтобы потереть черепа и погладить шеи. Во многих отношениях это был безрассудный поступок. У некоторых виверн в этом вивернарии размах крыльев превышал четыре фута. Они могли бы оторвать палец одним щелчком своих зазубренных челюстей, но Лэйхэнг не беспокоился.
Он зарабатывал на безбедную жизнь, выращивая и тренируя охотничьих и гоночных виверн для чарисийской знати и более богатых купцов, никогда не прикасаясь к средствам, которые мог бы предоставить ему его князь. И виверны в этих клетках были не только его друзьями и домашними животными, но и его прикрытием, причем во многих отношениях. Они обеспечивали ему доход, а его профессия объясняла, почему у него был постоянный приток новых виверн взамен тех, которых он продавал. Что удобно скрывало тот факт, что две или три в каждой партии, которую он получал, были посыльными вивернами из собственного вивернария князя Нармана в Эрейсторе.
Теперь Лэйхэнг достал из кармана туники зашифрованное сообщение. Оно было написано на лучшей харчонгской бумаге, невероятно тонкой и прочной, и соответственно дорогой, хотя цена была наименьшей из его забот, когда он открыл дверь вивернария и пропел характерную последовательность нот.
Одна из виверн внутри вивернария властно свистнула своим товарищам. Парочка из них не спешила отходить в сторону, и она ловко шлепала их передними крыльями, пока они подобострастно не склонили головы и не убрались с ее пути. Затем она встала в дверях вивернария, вытянув свою длинную шею, чтобы Лэйхэнг мог почесать ее чешуйчатое горло, пока он мурлыкал ей в ответ.
Он провел несколько минут, поглаживая животное, затем вынес его из вивернария, закрыл и тщательно запер за собой дверь. Виверна взгромоздилась на крышу, послушно вытянув одну лапу и настороженно наблюдая, склонив голову набок, как он прикрепляет сообщение к кольцу для его хранения. Он убедился, что оно надежно закреплено, затем взял виверну обеими руками и подошел к углу крыши.
— Лети хорошо, — прошептал он ей на ухо и подбросил вверх.
Виверна свистнула ему в ответ, пролетев один полный круг над крышей. Затем она стрелой полетела на север [если судить по карте, прямой путь из Теллесберга в Эрейстор пролегает на северо-восток].
Он некоторое время смотрел ей вслед, затем глубоко вздохнул и повернулся обратно к лестнице. Его предварительный отчет будет в руках князя Нармана в течение следующих шести дней, но он хорошо знал своего хозяина. Князь собирался получить полную информацию о том, как провалился план убийства чарисийского наследника, и это означало, что Брейди Лэйхэнг должен был выяснить, что произошло.
С надеждой не потерять при этом собственную голову.
.IV.
Королевский дворец, Теллесберг, королевство Чарис
Человек по имени Мерлин Этроуз оглядел гостиную своих гостевых апартаментов в королевском дворце Теллесберга, столицы королевства Чарис. Это была приятная, просторная комната с высокими потолками, излюбленными в теплом климате, на втором уровне башни королевы Мариты. Она также была удобно обставлена и давала прекрасный вид на гавань, а место в башне королевы Мариты было признаком высокого уважения. Башня, где обычно размещались иностранные послы, находилась на границе между личной частью королевской семьи и более общественными помещениями дворца.
Конечно, не было никаких дверей, которые вели бы прямо из башни в покои королевской семьи, и просто так получилось, что у единственного входа и выхода из башни постоянно находился пост охраны. Исключительно, без сомнения, для защиты весьма уважаемых персон послов.
Мерлин улыбнулся и подошел к зеркалу над красиво инкрустированным комодом в спальне апартаментов. Зеркало было из стекла в серебряной оправе, и он изучал удивительно чистое, резкое отражение в его слегка колеблющейся глубине почти так, как если бы оно принадлежало незнакомцу.
Что, в конце концов, так и было во многих отношениях.
Он поморщился, затем печально усмехнулся и провел кончиком пальца по одному из своих навощенных усов. Он был вынужден признать, что это была искусная маскировка.
Одной из особенностей полнофункционального ПИКА последнего поколения была возможность его владельца физически перенастроить его. Это была не та функция, которой Нимуэ Элбан когда-либо пользовалась, но, с другой стороны, она вообще не очень часто пользовалась своим ПИКА. Конечно, не так часто, как надеялся ее отец. Честно говоря, она знала, что он бы предпочел, чтобы она вообще никогда не поступала на флот, и был глубоко возмущен требованиями, которые это предъявляло к ее времени. Он очень любил ее, и человек его богатства и положения с самого начала знал правду о полной безнадежности положения Федерации. Она подозревала, что он не намеренно привел ее в обреченный мир с самого начала. Что ее рождение было "несчастным случаем", устроенным ее матерью, что, весьма вероятно, помогло объяснить их развод, когда она была еще ребенком. Даже если ее подозрения были верны, это не помешало ему полюбить ее, как только она родилась, но он боялся, что, будучи офицером военно-морского флота, она умрет раньше, чем должна была. Он хотел, чтобы она прожила как можно дольше и вложила как можно больше жизни в то время, которое у нее было, прежде чем произойдет неизбежное.
Что ж, — подумал Мерлин, и его улыбка стала горько-сладкой, — похоже, твое решение подарить мне ПИКА все-таки сработало, папочка. Мне действительно предстоит прожить очень долго.
Он пристально посмотрел в глубину своих собственных отраженных голубых глаз, ища какой-нибудь признак биологического человека, которым он когда-то был, затем отбросил эту мысль в сторону и еще раз подкрутил усы.
Нимуэ Элбан никогда не испытывала искушения сменить пол, ни в ее собственном биологическом случае, ни даже временно, используя свой ПИКА. Однако другие были более предприимчивыми, и ПИКА был спроектирован так, чтобы быть полностью функциональным во всех смыслах. И поскольку технология была доступна, конструкторы ПИКА не видели причин не позволять своим клиентам изменять пол, а также общий внешний вид своих замечательных дорогих игрушек.
Учитывая доминирующую мужскую природу общества Сэйфхолда, Нимуэ, наконец, использовала эту возможность.
Некоторые ограничения неизбежно существовали даже для самой мощной технологии. ПИКА нельзя было сделать значительно короче или выше, чем он уже был. Была некоторая гибкость, но не очень большая. Плечи можно было расширить, бедра можно было сузить, гениталии и тазовые структуры можно было изменить, но основной физический размер самого ПИКА был в значительной степени зафиксирован размером его первоначальной человеческой модели. К счастью, Нимуэ Элбан была женщиной более чем среднего роста даже для общества, в котором она родилась, члены которого с детства были благословлены превосходным медицинским обслуживанием и адекватным питанием. Как женщина на Сэйфхолде, она была бы великаншей, а "Мерлин" был немногим выше большинства мужчин, которых он мог встретить.
Нимуэ добавила несколько разумно расположенных шрамов тут и там, как тот, что был на щеке Мерлина. Мерлин был воином, и она не хотела, чтобы кто-то задавался вопросом, как он достиг своих лет и доблести, даже не будучи раненым.
Решение стать мужчиной было нелегким, несмотря на логику, которая делала его фактически неизбежным. Нимуэ Элбан никогда не хотела быть мужчиной и никогда не испытывала особого физического влечения к женщинам, и, впервые посмотрев на обнаженное, несомненно мужское и очень мужественное тело Мерлина в зеркале в полный рост, "он" испытал очень смешанные чувства. К счастью, Нимуэ позволила себе... или, скорее, позволила Мерлину... два тридцатидневных месяца Сэйфхолда привыкать к "его" новому телу.
В свете плана, разработанного Нимуэ, Мерлин был впечатляюще мускулист. Не столько из-за грубой силы, сколько из-за выносливости и стойкости. Тот факт, что базовое строение и мускулатура ПИКА были примерно в десять раз сильнее и выносливее обычного человека, и что ПИКА никогда не уставал, были просто двумя маленькими секретами, которые Мерлин намеревался сохранить в резерве.
В то же время выполнение его миссии потребовало бы, чтобы он заслужил уважение окружающих, а это было общество, в котором человек, стремящийся оказывать влияние, должен быть готов продемонстрировать свою собственную доблесть. Достаточное богатство могло бы купить уважение, но Мерлин не мог просто появиться с мешками, полными золота, и у него, конечно, не было патента на благородство. Выбранная им роль сейджина помогла бы в этом отношении, но ему пришлось бы продемонстрировать ее реальность, а это означало соответствовать репутации сейджина, что показалось бы... трудным почти любому человеку из плоти и крови.
Вот почему Мерлин потратил довольно много времени, экспериментируя с регулировками своих основных физических возможностей. Нимуэ никогда не делала много такого, но Мерлин, вероятно, оказался в гораздо более рискованных условиях, чем те, в которые Нимуэ когда-либо отваживалась попасть в своем ПИКА. Более того, выживание Мерлина было гораздо важнее, чем когда-либо выживание Нимуэ Элбан. Поэтому он установил скорость своей реакции на уровень примерно на двадцать процентов выше, чем мог бы достичь любой человек. Он мог бы установить ее еще выше: его нервные импульсы распространялись со скоростью света через молекулярные схемы и по волоконно-оптическим каналам, без химических процессов передачи, от которых зависят биологические нервы, и для чрезвычайных ситуаций в резерве у него все еще была эта дополнительная скорость. Но это было только для таких ситуаций, причем довольно тяжелых; даже на сейджина смотрели бы косо, если бы он казался слишком быстрым и проворным.
