Мёртвая тишина

А, забыл сказать, что все эти около медицинские манипуляции я проводил на разделочном столе в Делике. Тут были и соответствующий свет, и соответствующие разделочные инструменты, использованные мной по полной. Пациент был чудо как хорош. Я в том плане, что он всю операцию провалялся в ауте, не дёргался, не мешал и мне не пришлось заморачиваться с анестезией. Да и кровил он крайне мало. После надреза кровь практически сразу сворачивалась. Как объяснил мне Чех, всё это было следствием укола Спеком.

-Всё, что мог сделал, — сказал я, устало отодвигаясь от разделочного стола, — Если всё будет как ты сказал, то скоро всё срастётся, — мне самому в это верилось с трудом, но Чех уверял меня, что даже перелом позвоночника не будет для Шмеля приговором к инвалидному креслу.

-Надо капельник с живцом ему поставить. С ним заживление пойдёт ещё быстрее, — Чех буквально поставил меня в тупик.

-Ты совсем сбрендил! — и это был отнюдь не вопрос, поскольку пустить спиртовой раствор по венам было верхом идиотизма, о чём я не замедлил ему сказать, — Живец на спирту, а если спирт ввести в кровь, то Шмель умрёт, — я не видел причин как-то приукрашивать гарантированный летальный результат в случае выполнения мною его просьбы. Я не для того, убил практически два часа, штопая его друга, чтобы пох..рить всё из-за его придури.

-Не бзди, способ проверенный. Глюкозу мешаешь с живцом и пускаешь по вене, — он немного задумался, ненадолго прервавшись, но затем продолжил, — Вообще то, должен бы знать. Так говоришь, Свежак? — мы опять возвратились к тому, с чего всё начиналось, — Давай, делай как я сказал.

Раствор глюкозы в машине был, так что пока я, вопреки всему что знал о физиологии человека, со скепсисом на лице, ставил капельницу, опостылевший мне разговор, пошёл, я уже не знаю по какому, кругу.

-Ну допустим, что всё было именно так, как ты мне рассказал, — о, это был прогресс, в голосе Чеха появились ноты доверия к моим словам, — Это ничего не меняет. Правду ты говоришь или нет, можно узнать только в Стабе у Ментата. Так, что всё равно остаёшься под подозрением.

-И что теперь, связанным меня всю дорогу продержишь, — я уже было протянул руки, чтобы снова почувствовать на запястьях холодный пластик стяжек. Бодаться с таким лбом, который словно игрушку таскал на себе здоровенный убойный аргумент, было нечего и мечтать.

-Нет, — коротко бросил Чех, подкидывая в руке пустую бутылку из-под Виски, в которой ранее был живец, пошедший на лечение Шмеля, — По крайней мере не сейчас. Нам нужно выбраться на кластер. Ты ищешь и тащишь алкашку, я прикрываю, — и он был прав, без живчика мы никуда не уплывём, — И уж извини, но огнестрел я тебе не дам.

И ведь не дал, ганд..н штопаный! Правда совсем безоружным он меня всё же не оставил, вручив мне нож, клюв и мой старый, верный арбалет. Что говорится, вернулся к тому с чего начинал.

Бот был оставлен там, же где Чех его запарковал ранее. А вот нам пришлось немного искупаться. Как раз, чтобы доплыть до берега. Нет, мы не попёрлись с дуру, на правый берег, где до сих пор, наверное, из-за своего бессилия нас достать, бесновались заражённые. Левый берег в этом плане выглядел более привлекательно и радовал нас своей относительной тишиной.

Одежду, обувь и оружие мы, предусмотрительно, упаковали в мусорные пакеты, так что была надежда, одеться в сухое на берегу. Ну вот не успел я обзавестись лодкой, а оставлять бот у берега с бесчувственным телом Шмеля было категорически нельзя. По крайней мере, Чех был против и его не пугала перспектива предстоящего заплыва.

Прибрежные кусты встретили нас тишиной, смолкшем при нашем приближении кваканьем лягушек и раздражающим комариным писком. Источник последнего шума тут же решил попробовать нас на вкус, заставив превысить все армейские нормативы по приведению себя в человеческий вид. Мне в этом плане было проще, я несмотря ни на что смог сохранить свой комок относительно целым. Подумаешь один, пропитанный кровью, рукав пришлось отрезать. Чех же щеголял в одной, нашедшейся в запасе, футболке, так как его верхняя одежда была помечена красненьким более основательно и совершенно не годилась для предстоящей вылазки.

Я и сам далеко не маленький, но на фоне Чеха, обмотанного пулемётными лентами, как революционный матрос, со стволом Корда наперевес, выглядел невзрачным задохликом. Вот этот ходячий танк, буквально подталкивая меня в спину оружием и задавал темп передвижения по местности, пересечённой редкими кустами, попадающимися на нашем пути от случая к случаю. От кустика к кустику, от ямки к ямке, постоянно крутя головой на триста шестьдесят градусов, мы пересекли первый, не представляющий интереса кластер. Из рукотворных сооружений на нём обнаружилась только трансформаторная будка с подходящими к ней линиями электрических проводов, да почти заросшая невысокой травой грунтовая дорога, на которую мы и свернули. Ни одного заражённого так и не показало в обозримой округе.

-Чего-то пусто здесь как-то? — решил я начать разговор, задолбавшись играть в молчанку.

-Ну так радуйся, что так. Тварям здесь делать нечего. Жратвы нет, — выдал он шёпотом. Для себя же я отметил, что лишённые признаков цивилизации кластеры могут быть довольно безопасны для передвижения по Улью. Моя теория ещё до конца не оформившись была повергнута в прах суровой практикой, когда на нашем пути встретились вылизанные до белизны кости, лежащие на, вытоптанной у дороги, полянке. Толком и не начавшийся разговор, заглох сам собой. И всё моё внимание было приковано к поиску заражённых мутантов. Да так, что я не заметил, как мы пересекли границу кластера.

Я бы так и пошёл дальше если бы Чех не отдёрнул меня назад, прошипев в своём фирменном стиле: — Ты совсем что ли нюх потерял? — буквально за шиворот он оттащил меня на десяток метров назад, где осмысленно повалился на землю следом за мною.

-Чё ты меня как щенка на привязи таскаешь? — начал было возмущаться я, чуть более громко чем следовало, за что был награждён молчаливым подзатыльником.

-Да ты вообще..., — начал было я словесную баталию за свою оскорблённую гордость, но был остановлен, словами Чеха: -Заткнись и разуй глаза, кластер на перезагрузку вот-вот пойдёт. Если хочешь стать идиотом, то вперёд. Никто не держит.

Он был на меня рассержен, да и было за что. Как я мог прозевать начинающий собираться в низинах туман. Да и действительно, нюх я потерял, или мозги, но сейчас я отчётливо ощущал до боли знакомый едкий, кислый запах. Точно такой же, что я впервые попробовал на вкус несколько дней тому назад. Мой рот закрылся на полуслове. Говорить было нечего. Да, дебил. Признаю. Я думаю Чех всё понял и без моих слов.

-И вообще. Не шуми. Говори тихо и по делу. А лучше просто молчи. Если нужно на что-то обратить моё внимание, то просто покажи, — наставлял меня Чех на путь истинный.

А туман тем временем набирал силу, расползаясь в стороны и устремляясь всё выше вверх, пока не закрыл весь горизонт перед нами. Как не странно, но граница этого, вроде бы природного явления, чётко обрезалась по прямой линии буквально в двух метрах от нашей лёжки, и только редкие, клубящиеся языки, всё-таки сумевшие вырваться за границу кластера, тут же истаивали, обратившись лёгкой дымкой.

Туман же, продолжал нарастать, будто бы набирая достаточную плотность и массу, на столько, что дальше границы кластера я не смог разглядеть ничего. Даже ближайший куст американского клёна, что сорняком рос буквально в метре за границей нахлынувшей пелены, размыл свои очертания и исчез. Вот только для чего вся эта фантасмагория? Когда же будет момент переноса?

Где-то внутри зеленовато-желтого марева вспыхнул и погас яркий свет. Сначала один, затем другой, третий, и так далее, пока, казалось бы, всё внутри не засверкало короткими, ослепляющими электрическими разрядами, ближе к границе кластера обретшими знакомые очертания настоящих молний, с их ветвистой архитектурой лучей, бьющих снизу-вверх в противовес известным законам природы. И всё это светопреставление происходило без малейшего звука. Тишина стояла, как говорится, мёртвая.

Я, словно в ожидании чуда, зная, что оно непременно случиться, но всё равно до конца не веря своим глазам, не мог дождаться, когда же наступит апогей этого шоу. У меня от столь близких разрядов волосы просто повставали дыбом, слабо потрескивая в такт каждой вспышке. И тут как вдарило! Реально мощно. Мне даже показалось, что в одно мгновение все молнии соединились в одну, накрыв весь кластер одной чудовищной вспышкой. Глаза разом словили разноцветных зайчиков и заслезились. К тому же завершение световых эффектов сопровождалось чудовищным звуковым ударом раската грома. Это даже больше было похоже на звуковую волну от какого-то не малого взрыва, долбанувшего так, что я на какое-то время оглох.

Вместе с этим неведомая мне сила, удерживающая туман в границах кластера, решила выпустить его из своих тисков, так что меня и Чеха с головой накрыла вонючая взвесь, оставляющая кислый привкус на языке, которая, стоит сказать, хлынув в стороны, быстро истаяла, разрываемая в ничто лёгкими порывами ветра. Очертания перезагрузившегося кластера проявлялись прямо на глазах. Туман, словно его что-то придавливало к земле, устремился к ней, окончательно истаивая возле самой поверхности также стремительно, как и появился не более полу часа назад.

-Фу бл.., — отплёвываясь от гадкого привкуса во рту, повторял я из раза в раз, в то время как Чех осматривал в оптику Корда очистившийся от тумана кластер.

-Давай "Фубля", вперёд, пока никто не набежал, — и видя моё недоумение, он добавил: — Бегом бл.., пока нас здесь Зары за жопу не схватили!

* * *

Если этот мутный перец всё-таки Мур и разыгрывает передо мною спектакль, то играет роль придурковатого свежака он просто виртуозно, так что "Золотой Кащей" по нему плачет. Так тупить на очевидных вещах, это надо постараться. Да и не пуганый он. Тут хочешь не хочешь, а перед заражёнными на кластерах паясничать не выйдет. Не оценят они этого. Сожрут, как морду не криви.

Даже из его рассказа, о пребывании в Улье, выходит, что с местными тварями он уже свёл близкое знакомство и, не понаслышке знает, кто они такие. После этого неизбежно и очень быстро, так что хватает и мгновений, приходит понимание, или скорее страх, неотвратимой перспективы стать чьей-то закуской. У кого-то в большей степени, да так, что их не выгонишь из Стаба и под дулом у виска. У кого-то в меньшей. Это все те, кто жизнь свою связал с добычей ништяков, что сыпет бесконечно в Улей. И не важно каких, прилетающих ли с перезагрузками, или охотничьи трофеи. Боятся все.

И этот отпечаток страха сразу видно. Он словно метка. Говорят, что Стикс меняет всех иммунных, имея ввиду физиологические изменения организма и получаемые в дар невероятные, фантастические способности. И это правда. Вот только Стикс меняет и умы людей, или точнее что-то в нашем естестве. В нашей сути. Он, словно кинув нам подачку, незаметно забирает нашу человечность, что ли. А парне этого не видно. Ему же просто интересно. Он и не думает о смерти или о других опасностях, которые бывают и пострашнее дамы с косой. Он пребывает в полной уверенности, что ничего плохого с ним не случиться и ведёт себя соответственно. Такие быстро дохнут. Ну, или забираются на недосягаемую высоту. Плохо то, что все те, кто рядом с ними, идут в расход при любом из вариантов.

-Что-то меня на философию пробило, — думал Чех, глядя вслед топающему перед ним, и дышащему как загнанная лошадь, парню, — Ведь может быть и просто дурак, — он был почти уверен, что Финн был чист перед честными рейдерами и не связан с Мурами, — Надеюсь, что его удача на поможет.

Между тем, они спускались в небольшой распадок или балку по дну которого протекал мелкий ручей с топкими берегами, собирающийся перед земляной дамбой в круглую чашу пруда. Вот, от уже серьёзной воды, вверх по склонам тянулись облагороженные земельные участки с жилыми строениями, чьи формы, размеры и экстерьер зависели исключительно от достатка их владельцев.

Село, а судя по слегка обветшалой кирпичной церкви со следами незавершённого ремонта, разместившейся у начала дамбы, это была уже не деревня, начиналось близь запруды и уходило за неё, спускаясь на, отвоёванные у когда-то свободно пробегавшего по низине ручья, плодородные почвы.

Определить размеры только перезагрузившегося кластера на глаз мешали, раскиданные в изобилии тут и там, без какой-либо системы, неохватные вётлы, да кусты вишни, создающие настоящие непроходимые заросли, усыпанные спелыми ягодами. Единственная дорога, ещё несущая на себе следы асфальта, начиналась от церкви и ныряла вниз в зелёный ковёр на противоположной стороне пруда.

-Давай, двигай к церкви, — Чех из-за спины заранее задавал направление движения.

-К церкви, так к церкви, — прохрипел срывающимся голосом Финн, — Глядишь Кагором разживёмся, — вот это был уже сарказм, а значит лошадь была не так уж и загнана.

-Прибавь шаг, — Чех и не думал жалеть свою "кобылу". Воспитание строптивой происходило прямо на ходу.

И они прибавили. Слетев по склону на насыпь, удерживающую согнанную ручьём воду в одном месте, они, несмотря на прикованные к ним взгляды сельских жителей, оседлав прорытую колёсами тяжёлой техники, колею, не сворачивая, как по рельсам, рысью, бросились на противоположный берег.

-Чех, а Чех? А нас таких красивых местные в ментовку не заметут? — Финн поднял совсем не праздный вопрос. Видок у них был ещё тот. Нет, до пояса они были одеты вполне прилично. Берцы и камуфлированные штаны вполне подходили к местному ландшафту. Да и подобный стиль был не так уж и редок, если смотреть на попадающийся им по дороге контингент. А вот выше была беда.

Сам Чех был образцом борца с мировой буржуазией, скрывая под футболкой замотанный бинтами бок. Ну, если не считать, что он тащил на себе, помимо рюкзака за спиной, настоящую машину смерти и кучу выставленных на показ патронов, а также представленную к всеобщему обозрению, кобуру с выглядывающей из неё рукояткой пистолета, с ним было всё в порядке. Притороченные к бедру нож и клюв, в данной ситуации совершенно не стоили упоминания.

Финн, как передовой отряд восставшего пролетариата, гордо нес на себе боевые следы борьбы за светлое будущее. Рукав камуфлированной куртки был грубо сорван по шву на плече, и выставлял на показ ножевое ранение в виде, успевших затянуться подсохшей коркой, симметричных порезов. Следствием этого была и перевязь на которой покоилась рука "героя". Тем не менее, вид раненного бойца оставался грозным, чему в немалой степени служил сжимаемый в руках, футуристического вида, арбалет.

-Им скоро будет точно не до нас, — ответил Чех, поглядывая на пригнанную на выпас домашнюю скотину. Тут и там, вдоль спускающегося к воде берега, покрытого сочной травой, на привязи, коротал свои последние минуты жизни мелкий, а местами и крупный, рогатый скот, — Здесь сейчас такое начнётся. Ты только посмотри, прямо поляна для пикника, — Чех обратил внимание Финна на, мирно жующих зелёную травку, тройку коров и составляющих им компанию, с десяток бородатых коз. И на выдохе, тихо добавил: — Хоть бы Элита не пришла.