Эрвин фон Эльке. Книга I. Осень Аллюстрии

Генерал, конечно же, вскрыл послание, прежде чем приступить к трапезе, быстро его проглядел, просветлел лицом и отложил бумагу с лорнетом в сторону, взявшись за столовые приборы.

— Э`гвин, д`гужочек, не томите! — взмолился тут же фон Лёве. — Я же ум`гу от любопытства!

— Помнится, недавно вы умирали от голода, Юстас. — усмехнулся фон Эльке в ответ, и пригубил из бокала.

— Так мне тепе`гь кусок в го`гло не лезет, так что уми`гать п`гидется и от того, и от д`гугого одновременно!

— Не обижайте нашу гостеприимную хозяйку, она лично следила за приготовлением блюд. — расхохотался Эрвин, и, заметив на лице фрау Копфштюк изумление, долженствовавшее означать, вероятно, слова "Откуда вам это известно?", добавил. — Мне денщик доложил.

— Но, как я понял, вести добрые. — заметил Радек.

Ранение в руку было не тяжелым, и потому с приборами он управлялся вполне уверенно, хотя и старался не совершать лишних движений.

— Как вам сказать, дорогой Отто? — ответил фон Эльке. — Скажем так, наша погибель откладывается точно. Кузен Эдвин пишет, что за вчерашний день маневр полностью завершен, и теперь наша армия готовится атаковать растянутые вдоль дорог части Кабюшо. Авангарду нашему довелось, уже ночью, правда, установить контакт с разъездами Ольмюца, так что тот померанцам еще и в тыл ударит... В общем, план предложенный эрцгерцогом и одобренный фельдмаршалом полностью сработал, а поскольку начало нашего наступления назначено фон Бергом на четверть девятого утра, то, полагаю, что первые звуки канонады мы услышим еще до того, как фон Штоц и эзельбургцы достигнут города. Естественно, что и фон Рейна мы более не увидим сегодня.

При последних словах Кнаубе и фон Лёве, которые как-то очень легко и быстро спелись, обменялись быстрыми взглядами, и кивнули один другому.

— Также господин дивизионный генерал сетует на то, что артиллерию, из-за грязи, удастся применить весьма ограничено, но радуется, что у неприятеля ситуация с этим еще сложнее. Кроме того, рекомендует направить всех транспортабельных раненых в новую структуру — центральный армейский госпиталь.

— Это еще что, позвольте узнать? — оторвался от еды Абеле Кальмари.

— О-о-о-о, доктор, вам это точно понравится. Было решено создать централизованное лечение раненых и хворых военнослужащих.

— В одном месте? — мрачно поинтересовался итальянец.

— Пока еще да, в дальнейшем планируется целая сеть заведений. — ответил Эрвин. — С выделением в отдельную службу, как у интендантов.

— Это довольно здравая идея. — буркнул доктор, и снова уткнулся носом в тарелку.

— Инте`гесно, кому она пришла в голову? — добавил фон Лёве.

— Вы никогда не догадаетесь, Юстас! — с удовлетворением произнес фон Эльке, и, выдержав театральную паузу, добавил: — Почетному шефу и полковнику "Серых соколов"!

— Г`госге`гцогине?!! — майор чуть не поперхнулся.

— А разве Ее Сиятельство — полковник? — сделал круглые глаза Кристиан, и удостоился укоризненного взгляда матери за то, что лезет в беседы взрослых.

— Разумеется, юноша. — с легкой снисходительностью произнес Радек. — Каждый лейб-гвардейский полк имеет почетного шефа из числа членов правящей фамилии. Эрцгерцог — почетный шеф лейб-гренадер, гроссгерцог — лейб-кирасир. Ну, а гроссгерцогини Бранденбурга являются полковником у "Серых соколов". По настоящему ими командует полуполковник фон Лемке, разумеется, но Ее Светлейшее Сиятельство, в теории, имеет право лично водить свой полк в атаку.

— В данном случае она воспользовалась тем, что по табелю о рангах равна дивизионному генералу, и организовала отдельную службу, напрямую не подотчетную даже фельдмаршалу. — добавил Эрвин.

— И давно у нас такое... нововведение? — хмыкнул Юстас, который прекрасно знал легкомысленный характер Эвелины, и даже заподозрить ее в такой глубокой интриге не желал.

— На этой неделе. — ответил молодой генерал. — Пока развернули госпиталь на базе католического монастыря ордена Святого Камилла, на полпути между столицей и Аурумштадтом.

— Аббатство Святого Торина. — подал голос бургомистр. — Бывал я там проездом.

— Совершенно верно, герр Копфштюк. — кивнул Эрвин, и — вдруг, — поднял палец вверх. — Чу! Слышите? Началось.

* * *

— Э`гвин, голубчик, я однако получил лишь п`гиказ подде`гжать вас во вче`гашнем деле, и ничего более. — фон Лёве сыто и благодушно улыбался. — Кнаубе, заметьте — тоже. Так что, уж извините, но мы берем сейчас свои эскд`гоны, и помаячим пе`гед фон `Гейном, а коли повезет, так и в баталии должным об`газом поучаствуем.

— Бог с вами, Юстас. Вас не переубедить, я вижу.

— И не надо меня убеждать. — усмехнулся майор. — Тут же банальная целесооб`газность, и ничего более. Атаковать фон `Гейна будет дивизия Гогенштаузена, из кото`гой вы и так отняли два полка да свою б`гигаду, и необходимо ввести супостата в замешательство, чтобы он не знал, откуда атаку ожидать. Вот мы его и... замешаем.

Гусар ухмыльнулся.

— Специально ждали конца завтрака, чтобы поставить меня в известность?

— Спо`гить с очевидным на полный желудок всегда т`гуднее. — расхохотался фон Лёве.

— Ладно, езжайте, друг мой. — вздохнул генерал. — Но если вас убьют, то на глаза мне не показывайтесь!

— Яволь! — гусар снова рассмеялся, и поспешил поднимать эскадрон.

Эрвин же заторопился к окраине Кляйнеегерсдорфа, куда аккурат в это время должны были подтягиваться эзельбургские мушкетеры и его бригады егеря.

Раненых действительно было много — телеги и возки, выделенные Зюссом, были заполнены. Те же, кто шел сам выглядели измотанными до предела — казалось, вот-вот, и они упадут наземь. Генералу даже стало немножечко стыдно за то, что он такой плотно и приятно позавтракавший, чисто побритый и даже почти отдохнувший.

— Герр бригадный генерал!..

— Вольно, Захуэр. — прервал полковника фон Эльке. — Все потом. Отдыхайте покуда. То что оттянули на себя неприятеля и продержались до рассвета — хвалю. Молодец, буду ходатайствовать вам об ордене. Пока же могу наградить только теплой ванной и сытной едой — слуги местного бургомистра уже озаботились.

— Это будет гораздо лучше даже и фельдмаршальского жезла. — слабо улыбнулся эзельбуржец.

Следующий, кого Эрвин разыскал в колонне, и с удовольствием узрел совершенно целым и невредимым, был фон Штоц. Даже осунувшийся, едва передвигающий ноги, покрытый пылью и грязью, корнет умудрялся выглядеть щеголевато.

— Ну, виконт, ничуть не сомневался в вашей способности выйти сухим из воды и в этот раз. — тепло обратился к нему фон Эльке.

— И почти без потерь, герр генерал. — устало, но с чувством удовлетворения произнес егерь. — Убитыми пятеро, десяток раненых, из них только один — тяжело.

— Да, насчет раненых... Надо срочно направить их к Кальмари — он формирует обоз в новоиспеченный всеармейский госпиталь, пока туда лавина не хлынула... — да, берштадцы и эзельбургцы были его боевыми товарищами, но заботился Эрвин, в первую очередь, все же о солдатах своей бригады. — Я сам займусь этим.

— Ну, отчего же сам, если у меня теперь заместитель есть? Пусть фон Айс озаботится. Кстати, должен поблагодарить вас, герр генерал, за такого помощника. Отличный стрелок, да и храбрости отменной. К тому же, как выяснилось, недурно управляется со шпагой и левой рукой.

— Отчего же левой-то? — не понял Эрвин.

— Да там на стене кабинета висела коллекция его покойного дядюшки — старинное оружие, но в исправном состоянии. Мы его все зарядили, на всякий случай, а когда такой случай все же наступил и вражеские гренадеры ворвались в усадьбу, юнкер схватил первое что под руку попалось, да разрядил в ближайшего померанца. — корнет криво усмехнулся. — А попалась ему двухфунтовая ручная мортирка времен шведско-новгородской войны. Картечью-то троих уложить удалось, да только вот корнету отдачей правую ключицу сломало. Ну там еще потом по ноге багинетом досталось, но вскользь, сущая царапина. Так что, ему в этот госпиталь тоже прямая дорога теперь, вот он пусть и озаботится отправкой.

Глава XIV

"Не узнаю ее сиятельство!" — эту фразу Мафальда теперь повторяла про себя раз по десять на дню. Конечно, она помнила, что и раньше нередко говорила себе то же самое — с тех пор, как она стала фрейлиной госпожи Эвелины и немного узнала ее характер, гроссгерцогиня постоянно давала ей повод для удивления, делая что-то, чего от нее никто не ожидал. Однако все прошлые непредсказуемые перемены в этой взбалмошной даме не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило с ней теперь. Впрочем, такая непредсказуемость ее любимой фрейлине, скорее, нравилась.

На следующий день после приема, на котором герцогиня объявила о своем желании помогать раненым, она развела невероятно бурную деятельность. Слуги, выполняющие ее поручения, сбились с ног, а фрейлины, раньше любившие пожаловаться на скуку, теперь в прямом смысле едва не падали от усталости. И уже ни на что не жаловались, так как их госпожа, загрузив их разными заданиями, сама умудрялась проделывать еще больше дел и выглядела при этом совершенно счастливой и довольной.

Оставшиеся при Эвелине двое пажей стали теперь курьерами и были отправлены в военный лагерь, чтобы узнать, где именно был устроен госпиталь. Отряды армии фон Берга, включая и обозы с ранеными, постоянно перемещались, и пажи, то отстававшие от них, то догонявшие солдат, то мчащиеся обратно в город, наверное, не раз позавидовали своему бывшему собрату Францу фон Айсу — мало того, что теперь он герой, мало того, что поучаствовал в настоящем мужском деле, так ему, ко всему прочему, больше не придется быть у гроссгерцогини на побегушках!

Однако, вернувшись в Бранденбург, пажи оставили эти мысли при себе и только доложили Эвелине, что фельдмаршал определил местом расположения армейского госпиталя монастырь Святого Торина, где планируется разместить всех, кому требуется лечение, и что обоз с ранеными и больными из бригады фон Эльке туда уже направляется.

— Если мы отправимся туда послезавтра, то, скорее всего, прибудем в монастырь одновременно с обозом, — быстро подсчитала Мафальда, во время доклада пажей находившаяся рядом с герцогиней. — Или даже мы туда явимся на день раньше...

Эвелина сосредоточенно кивнула и велела пажам сообщить всем фрейлинам и прислуге, что на сборы в дорогу у них остались ровно сутки.

Если герцогиня теперь вызывала у Мафальды безмерное удивление, то наблюдать за остальными фрейлинами ей было просто забавно. Все они разделились на два неравных "лагеря" — меньшая часть, заразившись энтузиазмом своей госпожи, тоже рвались в госпиталь, а остальные всячески пытались сделать так, чтобы их освободили от этого слишком пугающего их дела. Лучше всего это получилось у молоденькой Эмилии — пока другие фрейлины раздумывали, стоит им искать предлог, чтобы остаться в городе, рискуя вызвать гнев ее сиятельства, или лучше немного потерпеть и съездить с ней к раненым, она первая сказалась простуженной и так умело изображала больную, что зашедшей навестить ее Эвелине даже в голову не пришло, что ее обманывают.

— Неужели ты не сможешь с нами поехать? Как же жаль! — сочувственно вздохнула герцогиня, увидев лежащую в постели бледную и поминутно кашляющую Эмилию.

— Мне самой очень жаль, — слабым голосом отозвалась "больная", и в глазах у нее заблестели слезы.

— Может, ты еще успеешь поправиться? — с надеждой спросила Эвелина. — Нам все равно нужно еще хотя бы дня три-четыре, чтобы все подготовить.

— Я постараюсь, ваше сиятельство, — отозвалась Эмилия еще более тихим, почти умирающим голоском.

"Переигрывает, дурочка!" — усмехнулась про себя Мафальда, тоже отправившаяся навестить "больную", чтобы проверить сразу возникшие у нее подозрения о том, что "болезнь" фрейлины, как минимум, сильно преувеличена.

Однако ее сиятельство так ничего и не заподозрила и вышла из комнаты Эмилии с расстроенным видом. Самоуверенной герцогине трудно было представить, что кто-то из ее ближайшего окружения решится так нахально ее обмануть, а кроме того, она — в этом Мафальда все сильнее убеждалась с каждой минутой — искренне считала, что помочь солдатам в госпитале захочет любая уважающая себя женщина, что никому просто не понадобится искать повод, чтобы избежать этой почетной обязанности. Это тоже стало открытием для любимой фрейлины гроссгерцогини — раньше она и не подозревала, что ее госпожа так хорошо думает о людях.

К вечеру того же дня простуда "скосила" еще одну фрейлину, которая тоже со слезами на глазах уверяла ее сиятельство, что поехала бы за ней куда угодно, бросилась бы в огонь и в воду — но вот, как назло, осенние сырость и ветер лишили ее этой прекрасной возможности. Госпожа фон Шиф гадала про себя, продолжится ли во дворце эпидемия простуд, и предполагала, что на следующий день, скорее всего, сляжет еще пара "несчастных". Однако остальные фрейлины сообразили, что все последующие "тяжелые болезни" будут выглядеть слишком неправдоподобно и новые притворщицы выставят себя в глупом виде, поэтому эпидемии среди них не случилось. Тихонько бормоча себе под нос не особо лестные эпитеты в адрес двух симулянток, успевших "простудиться" вовремя, фрейлины стали искать другие способы остаться в городе. Самой находчивой из них оказалась старая дева по имени Терезия.

— Ваше сиятельство! — обратилась она к герцогине, когда та встала из-за стола после завтрака. — Я тут подумала... Вам ведь будут нужны помощники, которые могли бы здесь, в городе покупать лекарства, бинты и вообще все необходимое. Вас-то здесь не будет! Если вы позволите... я могла бы взять это на себя!

— Совершенно верно, — мгновенно сориентировалась одна из новых фрейлин, которую звали Гризельда, — а еще кто-то должен будет распространять ваш призыв помогать военным и рассказывать, как идут ваши дела в госпитале! Знатные горожане наверняка захотят сделать пожертвования для госпиталя, и можно будет устраивать приемы, где мы будем их собирать...

— Да, действительно, — с серьезным видом кивнула Эвелина. Сама она еще не успела продумать все вопросы, связанные с затеянным ею делом, но признаваться в этом фрейлинам, да еще в присутствии убирающих со стола посуду служанок не собиралась. — Я как раз думала, кому это поручить, но раз вы сами вызвались...

Терезия и Гризельда просияли. Еще несколько фрейлин заметно приуныли, понимая, что других предлогов не ехать в госпиталь им не придумать. Фон Шиф скосила глаза на Розалинду, тоже выглядевшую не особо радостной. Для Мафальды эта фрейлина была теперь загадкой — она явно не хотела никуда ехать, но почему-то до сих пор даже не попыталась ничего предпринять, чтобы остаться в городе. Это было очень не похоже на опытную интриганку Розалинду, и любимица герцогини поглядывала на нее с опаской и любопытством: неужели у нее есть какой-то тайный путь к отступлению, который она готовится осуществить позже? Однако как ни старалась Мафальда угадать, что задумала ее главная соперница за внимание Эвелины, ей это не удавалось.