Хвак

— Длинное, Джога... Ну-ка, сызнова повтори... Гм. Слмшдва... пстли... пстлее... Погоди, запутался. Еще разок...

Хвак подцепил и поддернул обеими руками тугое, и без того высокое брюхо, словно бочку собрался поднимать, расставил ноги пошире, набрал побольше воздуху в горло и даже зажмурился... Заклятье, которое он проревел в полный голос, было длинным и весьма странным, никаких знакомых человеческих слов Хвак в нем не почуял... Иные звуки больше походили на змеиный шип и птеровый клекот, нежели на людскую речь... Тем не менее, во второй раз все прошло гладко, без запинок.

— Опа! Высохли! Джога, высохли портки! Получилось! У меня получилось! Я теперь колдун!

— Хм... И впрямь. Видимо, ко всем моим могуществам, я еще и непревзойденный учитель! Но, все-таки, это вельми странно... Никак невозможно было ожидать от этакого простеца, чтобы он, нигде ранее не учась, вот так, сходу... Я говорю, повелитель, что с голоду теперь не пропадем: будем ходить по базарам и высушивать нуждающимся портки. За деньги, разумеется, или, на худой конец, за кров, за пропитание.

— Чего? А... Нет, я так не вижу. Если этому научился — то и другое превзойду! Ух, жрать-то как хочется! Погоди... Эх, жаль от той воды отошли далеко, возвращаться к оврагу теперь лень! А я из баклажки вылью и опять высушу! Не то ведь забуду слова!

Сказано — сделано! Хвак плеснул водою себе на штаны, опять проорал заклинание и захохотал, очень довольный собою:

— Получилось! Джога, смотри: опять сухие! Всё теперь, это заклинание я крепко накрепко выучил, уж не собьюсь впредь.

— Забудешь ведь, повелитель, зачем оно тебе? Ну что толку забивать пустяками такую всесветлую голову? Ну сам-то подумай? На голодный желудок?

— Нет, Джога, у меня так: коли я что запомнил, затвердил — то навсегда: хорошее, обидное, ежели от людей, плохое или полезное... Или наоборот, вредное — то уж никогда не забываю, все в точности помню! Давай теперь иное попытаемся... Погоди. А еду можешь наколдовать? Мы с тобой — можем пищу волшбой создать?

— Можем. Но если ты будешь это делать по моим советам — то маны понадобится много, а в здешнем воздухе, в этой почве она бедная, ибо из благословенных изобилием Пригорий мы с тобою давно вышли, если же мне колдовать — это чуточку проще, но ты ведь сам не велишь. Или все-таки... а?..

— Нет.

— Видишь — нет. Будь по-твоему, повелитель. Да позволено мне будет глянуть окрест? В смысле ощутить местность?

— Как это? Ну, ощути. А зачем тебе?

— Даже бессмертные боги предпочитают наличествующие сущности предполагаемым, или, говоря проще: незачем выдумывать и наколдовывать то, что уже имеется. Неподалеку пасутся ящерные коровы... но это надо речку... переходить... Мелкие демоны шныряют в округе, даже и не демоны, а так... нечисть... Но, боюсь, она не насытит человеческий желудок... Вон лежит готовая человеческая пища, но тоже не для нас, ибо покоится на алтаре дорожного храма. Выбор небогат, но имеется. На твое усмотрение, повелитель: нам добыть ящерную корову, либо предоставить мне возможность создать пищу, как ты выражаешься — волшбою...

— Хм... А ты чего бы хотел, а, Джога?

— Я??? Но какое значение имеет для повелителя мои... мое... Я бы, конечно, предпочел уже существующую, плотскую пищу, ибо давно, очень давно не вкушал земное, живое, не сотканное магией... Жирненькие ящерные коровки... Кусаешь такую за горлышко... У-у-у-у!.. И пастух, можно сказать, не вооружен... Но это надо через реку...

— Пойдем через реку, раз надо. Это нам куда разворачи... Погоди! А что ты там про пищу в храме говорил?

— Жертвенная пища, обычная. Хлеб, овощи. Сушеные церапки, сушеная рыба, вяленое мясо молочное, вяленое мясо ящерное... масло растительное, вино... Благовония.

— Так! Идем туда.

— Но повелитель! Это же предназначено богам! Если я правильно различаю отсюда — а я не могу ошибаться — это святилище бога Войны, всемогущего и прегрозного Ларро! Жрецы, замещающие свое божество в потреблении жертвоприношений, придут и, обнаружив пропажу даров, непременно пожалуются в своих молитвах оскорбленному богу... Насколько я понимаю, ты с ним и с остальными уже слегка знаком?

Хвак запыхтел и ощерился, даже ногой притопнул, выбив из проселочной дороги целую тучу пыли.

— Уж знаком! Так знаком, что до сих пор его обман на своей шее ношу! — Хвак постучал себя ладонью по толстому загривку и запыхтел еще громче, весь в ярости от нахлынувших воспоминаний вчерашнего дня. — Знать больше не желаю никаких-таких богов, а сам буду жить, своею волей!

— Но повелитель...

— Вот как сейчас дерну тебя за ноздри, да за космы! Тогда будешь знать! Спорит тут! Они меня вон как!.. А я что теперь за это — молиться на них должен? Не буду отныне! Я себе шел, шел, а они!..

— Но повелитель, боги — они на то и боги, что всесильны и всевластны, не по чину простым смертным и демонам обсуждать, а тем более противиться...

— Чихать я на них хотел! Чего трусишься? Испугался — лети отсюда, пока цел, а я сам пойду в храм, по еду и по деньги. Беги, беги, только направление мне покажи... А, я и без тебя понял: вон туда надобно идти, прямо.

— Повелитель, но я... Я бы рад, честно говоря, очень бы рад уйти... но не в моей власти покинуть тебя, нарушив принесенную клятву верности! Ты обвиняешь меня в трусости, но я действительно боюсь, ибо я раб богов, мое предназначение — служить им, потакать прихотям, быть утехою их обильного досуга...

— Нет, погоди. Так ты чей сейчас — мой или ихний?

Хвак склонил голову на бок и прислушался. Ему почудилось, что демон Джога смущен и не знает правильного ответа на заданный вопрос.

— Так чего — ихний или мой?

— Полагаю... С одной стороны... Хм... Лучшие богословы мира перессорились бы и передрались, в попытке выработать общее мнение по случаю сему... Боги всех законов превыше, и их слова — закон, который всего сильнее... Но они подарили тебя мне... однако, так случилось, что вышло несколько по-иному... Но в любом случае, мы намертво сцеплены именно благодаря воле всесильных богов, а вовсе не наоборот... Не знаю точного ответа. Но истина в том, что не дано мне тебя покинуть, даже будучи свидетелем поступков твоих, и не дано мне быть пресекателем деяний моего сюзерена, сиречь повелителя...

— А коли так — то и не лязгай зубками, ишь, съежился! Коли не можешь меня преодолеть и от меня убежать, то и вины твоей ни в чем не будет. Захотел Хвак — пошел по своим делам, а ты не при чем. Твое дело клятву держать, а не... эти... не повеления охаивать. Понял, Джога? Знаешь, как я давно не ел? О-о, наконец-то потеплело! Погоди, присяду, а то у самого ноги дрожат от голода. Сейчас посижу, грязь с башки сотру, да из шапки сор вытряхну, да портянки перемотаю — и дальше пойдем.

Видимо, внутренние искания и борения не прошли для Хвака даром, вдобавок и битва с демоном Джогой утомила его: захотелось посидеть на травке, под выглянувшим солнышком, отдышаться, лицо ветерку подставить, благо из колючего и хладного он вдруг стал мягок и духовит... Эх, хорошо на свете жить... Травы-то как пахнут, да жаль — несъедобны. Косьба скоро, а ему ничего уже не надо косить, и это хорошо.

— Так ты понял, Джога, чего я сказал?

Демон промолчал, но Хваку почудилось, что тот словно бы хихикнул нерешительно...

— Джога! Я кого, кажется, спросил?

— Ты безусловно прав, повелитель, в том смысле, что мне, увы, не дано ни покинуть, ни пресечь... Великие боги спросят меня, когда я к ним вернусь... я ведь вернусь, рано или поздно, ибо не бесконечны будут мои скитания по бренным телам... Они спросят меня, а я отвечу, искренне и верноподданно: не в моей власти было действовать иначе! И они увидят, что я не лгу... И накажут все равно, ибо неумолимы и грозны... В любом случае накажут, да, да, да. Сего не миновать, не обойти, не улизнуть, не обхитрить, не умолить... Одна мне отрада, что сие произойдет не нынешним днем... Что такое день или век у подножия вечности? Меньше чем пылинка, но даже и миг сладок, покуда им живешь... Я не виноват, я совершенно не виноват, он своею собственной волей так решил... Да ты же спишь? Повелитель?

— Я?.. — Хвак спохватился и вытер рот рукавом рубахи. — Ой, саднит! Нет, я не сплю. Просто разомлел малость, на тепле, да на мягком пригорочке... Сейчас пойдем, сейчас...

— Хвак, а Хвак? Вот как ты можешь спать на голодный желудок, я просто не понимаю? Раз уж ты решил... покушать... то... А потом отдохнешь всласть? А, повелитель? Давай я тебе нос и губы починю, вон ведь как распухли? Как таким ртом жевать? Все удовольствие от пищи пропадет... твое же удовольствие...

— Да не сплю я! Поспишь тут, с таким зудилой в ухе. Сказано тебе — не колдовать! Я сам буду. А ты учи. Только сейчас мне лень выучивать, губы к завтрему точно пройдут, и нос тоже. Так где храм-то? Вон там, я правильно определил?

— Да, повелитель. Вынужден ответить, обязан указать и подтвердить, подчиняясь вопросу, правильное направление, ибо нет у меня своей воли, которую бы я мог поставить заградою... Остается лишь скорбеть о своем бессилии и усердно умолять всевеликих о прощении... Э, э... Вон по той тропке будет ближе, быстрее и удобнее. Сам же видишь, что она более нахожена!

Одна из тропинок действительно выглядела шире и утоптаннее других, и Хваку не доставило никаких затруднений добраться по ней до самой вершины холма, к небольшому придорожному храму Ларро, бога Войны.

Захолустье — всегда и во всем захолустье, поэтому и храм был под стать местности и населению: низенький, ветхий, сквозь прогнившие деревянные стены ветер свободно гуляет, а крыша способна укрыть от дождя одного, двух случайных путников, но троим уже пришлось бы тесниться, уклоняясь от струй и брызг, ибо там проточина в кровле, там щель, там прореха... Этот храм помнил и лучшие времена, но с тех пор, как баронов Дзугару, всех до единого, вырезали соседи, бароны Эльда, провинциальная столица края переместилась в замок Эльд, главным святилищем объединенного удела стал храм в замке-победителе, тоже, кстати говоря, посвященный великому Ларро, а этот храм захирел... Будь он посвящен другому богу — барон Онохи Эльда и его бы снес до основания, вместе с гнездом навсегда поверженных врагов, но... Ларро был, вдобавок, и личным покровителем барона, освятителем его 'сердечного' оберега, поэтому храм остался жить, хотя и в запустении. А от былого великолепия сохранились две высокие колонны, прямо перед алтарем, на восточной стороне. Если вглядеться — все еще можно различить на боках этих колонн очертания птеров, следы позолоты на клювах и крыльях...

От молочного мяса ощутимо пованивало, но все остальное выглядело очень даже неплохо...

— У-у-у!.. Здорово! Это я беру, оба кувшина... Погоди, в этом-то — масло! Его нам не надобно! Церапки сюда, рыбку... нет, хорошая рыбка, ее берем, это от мяса смердит... Рыбу кладем в мешок, вяленое тоже туда же... а в этом черви, его я не буду брать.

— Отчего же, повелитель? Черви — они вполне съедобны. И уж куда вкуснее ОБОРОТНЯ, НАПРИМЕР!

Хвак оглянулся на шум в папоротниковых зарослях, но опоздал: подкравшийся на запах человечины оборотень уже мчался стремглав, не разбирая дороги, куда-то прочь, лишь бы подальше от зловещей ауры страшного демона Джоги.

— Чего там? Оборотень, говоришь? Белым днем? А... ловко ты его прогнал.

— Одряхлел, оглупел, вот и шарится, не разбирая дня и ночи... Ну и что, что черви, повелитель? Мяско-то молочное? А черви вообще живые! М-м-м-м... Словно ягодки налитые, да шевелятся!

— Нет, я же сказал. Ну-ка, Джога, погляди со тщанием, есть здесь еще вино?

— Нет, повелитель. Но вон там...

Хвак почувствовал неуверенность, смятение демона Джоги и встрепенулся, выронив мешок.

— Что вон там, где вон там? Чего опять дрожишь...

— Ну... там... где камень... у правого края...

— Какой еще камень? Это же булыга, он же круглый, где тут край... А! У алтаря?..

— Ну да... да... у... него. Я не виноват! Я обязан ему служить! У меня клятва верности!..

— Чего орешь-то? И что там у алтаря? Чего тут?

Хвак обошел каменный алтарь со всех четырех сторон, даже на корточки присел, хлопнул ладонью по правому краю и угодил ею точнехонько в птеровое дерьмо.

— А-а-а... Джога! Ты надо мною смеяться!..

— Нет, повелитель! Нет! Погоди!.. Там, под правым углом... алтаря... закопан горшочек, а в горшочке деньги, медь, серебро. Довольно много, если примерить их к твоему нынешнему общественному положению, под тридцать кругелей общею суммой. Я же не виноват, что ты опять дерьмом измазался!

— Кто — опять, я опять???

— Ой-ёй-ёй-ёйййй! Больно, повелитель! Я больше не буду!

— Ты уже так обещал, что не будешь! Ишь, дескать, я опять! Я опять — а он, дескать, ни при чем!.. Где — прямо вот тут рыть? А глубоко ли?.. И чтобы так больше не подстраивал!

— Повелитель, я клянусь! Я не подстраивал!.. Где-то на пядь глубиною, не более. Вон там мотыга валяется... Да не здесь, а прямо за дверью, в хвощах. Ковырню ею — и обнаружишь. Но лучше просто повели — и я достану: сами из земли выпрыгнут? А, повелитель? Соскучился я по... деяниям!

Хвак словно бы потрогал внутри себя демоническую сущность и гнев его угас: не врет Джога, не подстраивал.

— Ничего, еще поскучаешь. Да где же сия моты... угу, нашел.

Все было именно так, как Джога подсказал: ударил Хвак мотыгою, раз, да другой — нащупался горшочек. Хвак ухватился пястью за широкое горлышко сосуда, пошатал его в слежавшейся глине, покрутил вправо, влево и вывернул горшок наружу. И тут же — хрясь его об алтарь! Но осторожно, чтобы ничего не просыпалось...

— Ой-ой, повелитель, ну зачем так...

— Чего так, чего ты там?

— Святотатство деешь.

— Гы-ы! — засмеялся Хвак. — И ты со мною! Вместе деем. Ого, сколько деньжищ! И, главное дело, почти все удобные: медяки, большие и малые. Однако, и полукругели есть... И тоже хорошо, пригодятся для важности! В мешок их, под спуд!.. А черепки пусть Ларро жрет, на, на, Ларро, хрусти, я не жадный! У-у-гыгыыы!..

Демон Джога заледенел и обмер, забившись в самый темный уголок неразумной Хваковой башки: казалось бы, все мыслимые и немыслимые бесчинства, подлости, забавы, жестокости, шутки и преступления перебрал Джога, развлекая богов сам, или по их наущению, но впервые за бессчетное число тысячелетий совершал он святотатство... Пусть и не по своей воле, не своими руками да губами творил он неслыханное, но... А Хвак-то все еще жив, и не боится! Надолго ли? Вон, бегут, все с оружием! Самый удобный миг складывается, дабы перескочить из поверженного Хвакова тела куда-нибудь помягче и попроще...

— Я тебе щас перескочу! Кто они, где они? А?

— Служки да жрецы, числом семеро, повелитель. Вооружены секирами и цепами. Даже мечами. Уже рядом. Подкрадываются.

Хвак струхнул и на миг притаился, в беспомощной надежде, что удастся тихо пересидеть, и что гроза пройдет стороной... А может просто повелеть Джоге, чтобы тот колдовством управился с этими жрецами? Нет. Нет и нет! И дело не в том, что Джога может с ними стакнуться, а его, Хвака предать, такого быть не может, ибо Хвак хорошо прощупал Джогову сущность: клятву тот преступить не способен, точно так же, как и убежать из живого тела не может... А просто... Не хочет Хвак, чтобы в его сущности кто-то другой главенствовал! Хвак нащупал мотыгу влажною ладонью, заорал как можно страшнее и выпрыгнул из храма наружу.