Аластер Рейнольдс "Алмазные псы, дни Бирюзы"

Мина вздохнула. — Знаешь, у меня было искушение. Я просто не хотела, чтобы ты видела, насколько сильно искушение, иначе ты нашла бы способ убедить меня.

— Я настолько убедительна?

— Не стоит недооценивать себя, сестренка. Я знаю, что никогда бы этого не сделала. — Мина остановилась и забрала тампон обратно. — Я закончу с этим. Можешь ли ты справиться с программой дрейфа?

Наки улыбнулась. Теперь она чувствовала себя лучше. Чтобы напряжение между ними рассеялось, все равно потребуется некоторое время, но, по крайней мере, теперь все стало проще. Мина была права еще кое в чем: они были лучшими подругами, а не просто сестрами.

— Я разберусь с этим, — сказала Наки.

Наки шагнула за герметичный занавес в кондиционированную прохладу гондолы. Она закрыла дверь, протерла глаза и затем села за штурманский пульт. Дирижабль вылетел из Умингмактока на автопилоте, корректируя свой курс, чтобы хитроумно воспользоваться реактивными потоками и погодными фронтами. Теперь он находился в режиме зависания: один или два раза в минуту урчали электродвигатели, стабилизируя аппарат против порывов ветра, создаваемых микроклиматом над узлом жонглеров. Наки вызвала текущую программу бортового радиоэлектронного оборудования, и на плоском экране появилось меню опций. Опции задрожали; Наки постучала по экрану тыльной стороной ладони, пока дисплей не заработал сам по себе. Затем она прокрутила вниз другие последовательности полетов, но запрограммированная спираль не была загружена в текущий комплект бортового оборудования. Наки порылась в справочных файлах, но и там ей ничто не могло помочь. Она уже собиралась начать что-то взламывать — на то, чтобы собрать программу, у нее ушло бы полчаса, — когда вспомнила, что однажды сохранила резервные копии некоторых более ранних файлов авионики на веер. Она понятия не имела, были ли они все еще там, или даже было ли что-нибудь полезное в архиве, но, вероятно, стоило потратить время, чтобы выяснить это. Веер лежал закрытым на скамейке; Мина, должно быть, оставила его там после того, как убедилась, что отключение все еще действует.

Наки схватила веер и раскрыла его у себя на коленях. К ее удивлению, он все еще был активен: вместо обычных акварельных рисунков на дисплее высвечивались сообщения, которые она просматривала ранее.

Она присмотрелась повнимательнее и нахмурилась. Это были вовсе не ее послания. Она просматривала сообщения, которые Мина скопировала на веер ночью. Наки немедленно почувствовала укол вины: ей следовало бы захлопнуть веер или, по крайней мере, закрыть почту сестры и перейти в свою часть веера. Но она не сделала ни того, ни другого. Сказав себе, что это было всего лишь то, что сделал бы любой другой, она открыла доступ к последнему сообщению в списке и проверила отметку времени его поступления. С точностью до нескольких минут оно прибыло одновременно с последним сообщением, полученным Наки.

Мина говорила правду, когда говорила, что затемнение продолжается.

Наки подняла взгляд. Через окно гондолы она могла видеть затылок своей сестры, покачивающийся вверх-вниз, пока та проверяла лебедки вдоль борта.

Наки просмотрела текст сообщения. В этом не было ничего примечательного, просто автоматический циркуляр от одной из групп по интересам "Жонглер". Кое-что о химии нейромедиаторов.

Она вышла из циркуляра, возвращаясь к списку входящих сообщений. Она сказала себе, что до сих пор не совершила ничего постыдного. Если бы она сейчас закрыла почту Мины, ей не из-за чего было бы чувствовать себя по-настоящему виноватой.

Но из списка сообщений ей бросилось в глаза знакомое имя: доктор Джота Сиваракса, менеджер проекта "Ров". Мужчина, которого она встретила в Умингмактоке, сияющий обновленной жизненной силой после ежегодной смены червя. Что могло понадобиться Мине от Сивараксы?

Она открыла сообщение, прочитала его.

Это было именно то, чего она боялась и все же не осмеливалась поверить.

Сиваракса откликнулся на просьбу Мины поработать над Рвом. Тон сообщения был разговорным, что резко контрастировало с деловым ответом, полученным Наки. Сиваракса сообщил ее сестре, что ее просьба была положительно оценена и что, хотя еще оставались одна или две другие кандидатуры, подлежащие рассмотрению, Мина на данный момент оказалась наиболее убедительной заявительницей. Даже если бы это оказалось не так, продолжил Сиваракса, — а это было маловероятно, — имя Мины было бы в верхней части списка, когда появились бы новые вакансии. Короче говоря, ей был более или менее гарантирован шанс поработать на Рву в течение года.

Наки перечитала сообщение еще раз, на всякий случай, если там была какая-то очень тонкая деталь, которая выставляла все это в другом, более благоприятном свете.

Затем она захлопнула веер с чувством глубокой ярости. Она положила его обратно на место, точно так, как это было раньше.

Мина просунула голову сквозь герметичную занавеску.

— Как продвигаются дела?

— Прекрасно, — сказала Наки. Ее голос звучал лишенным эмоций даже для нее самой. Она чувствовала себя ошеломленной и немой. Мина назвала бы ее лицемеркой, если бы она стала возражать против того, что ее сестра устроилась точно на ту же работу, что и она... Но дело было не только в этом. Наки никогда так открыто не критиковала проект "Ров", как ее сестра. Напротив, Мина никогда не упускала шанса осудить как сам проект, так и стоящих за ним личностей.

Вот это было настоящее лицемерие.

— Собрала всю эту рутину воедино?

— Двигаюсь, — сказала Наки.

— Что-то случилось?

— Нет, — Наки выдавила улыбку, — нет. Просто прорабатываю детали. Все будет готово через несколько минут.

— Хорошо. Не могу дождаться, когда начну дрейф. Мы собираемся получить несколько прекрасных данных, сестренка. И думаю, что это будет важный узел. Возможно, самый крупный в этом сезоне. Разве ты не рада, что это случилось именно с нами?

— В восторге, — сказала Наки, прежде чем вернуться к своей работе.

Тридцать специализированных зондов свисали на телеметрических кабелях с нижней стороны гондолы, подобно ядовитым жалам какой-то гротескной воздушной медузы. Зонды обнюхивали воздух в нескольких метрах над биомассой жонглера или скользили по пушистой зеленой поверхности пласта. Утяжеленные отвесы проникали в море под плотом, высасывая кишащие организмами глубины на десятки метров под узлом. Радар нанес на карту более крупные структуры, встроенные в узел — плотные ядра уплотненной биомассы или огромные полости и трубки с непостижимым назначением, — в то время как гидролокатор изобразил топологию множества жилистых органических кабелей, которые уходили во тьму, пуповин, прикрепляющих узел к морскому дну. Меньшие узлы черпали большую часть своей энергии из солнечного света и расщепления сахаров и жиров других плавающих в море микроорганизмов, но более крупные образования, на которые приходилась значительно большая нагрузка по обработке информации, нуждались в подключении к извергающимся водным трещинам, активным разломам на дне океана, находящимся в километрах под волнами. Холодная вода подавалась вниз по каждой трубе с помощью перистальтических волн сжатия, нагревалась за счет циркуляции в перегретой тепловой среде подводных вулканов, а затем откачивалась обратно на поверхность.

При всей этой сенсорной активности самому расширенному организму было причинено удивительно мало физического вреда. Биомасса почувствовала приближение зондов и перестроилась таким образом, чтобы они проходили без особых препятствий, даже те секущие тросы, которые уходили в воду. Очевидно, для того, чтобы избежать повреждения организма, расходовалась энергия, и, следовательно, подразумевается, что измерения должны были оказать некоторое влияние на эффективность обработки информации узлом. Однако эффект, вероятно, был невелик, и поскольку узел уже подвергался постоянным изменениям в своей архитектуре — частью, вероятно, преднамеренным, а частью, вероятно, навязанным ему другими факторами окружающей среды, — казалось, было мало смысла беспокоиться о вреде, причиняемом исследователями-людьми. В конечном счете, многое по-прежнему оставалось догадками. Хотя команды пловцов немало узнали о закодированной информации жонглеров образами, почти все остальное о них — как и почему они хранили нейронные образы и в какой степени эти образы подвергались последующей постобработке — оставалось неизвестным. И это были всего лишь насущные вопросы. За этим скрывались настоящие тайны, которые каждый хотел разгадать, но прямо сейчас они просто выходили за рамки возможного академического изучения. Нельзя было ожидать, что то, что они узнают сегодня, прольет какой-либо свет на эти глубины. Одна точка данных — даже одна цепочка измерений — обычно ничего не может доказать или опровергнуть, но позже может оказаться, что она играет жизненно важную роль в цепочке аргументов, даже если это всего лишь смещение некоторого статистического распределения ближе к одной гипотезе, чем к другой. Наука, как уже давно поняла Наки, была в такой же степени бурлящим социальным процессом, в какой она была вызвана восторженными моментами личных открытий.

Это было то, частью чего она гордилась.

Спиральный полет продолжался без происшествий, дирижабль, пыхтя, описывал плавно расширяющийся круг. Утро сменилось ранним днем, а затем солнце начало опускаться к горизонту, заливая небо бледно-оранжевым светом сквозь щели с мягкими краями в облачном покрове. В течение нескольких часов Наки и Мина изучали поступающие результаты, все более четкие снимки узла появлялись на экранах по всей гондоле. Они достаточно сердечно обсудили результаты, но Наки не могла перестать думать о предательстве Мины. Она получала злобное удовольствие, проверяя, до какой степени ее сестра способна лгать, намеренно переводя разговор на доктора Сивараксу и проект, которым он руководил.

— Надеюсь, что не закончу как один из этих тупиковых бюрократов, — сказала Наки, когда они обсуждали, как может развиваться их карьера. — Ну, знаешь, как Сиваракса. — Она многозначительно наблюдала за Миной, но ничем этого не выдала. — Я читала кое-что из его старых работ; когда-то он был довольно хорош. Но теперь посмотри на него.

— Легко так говорить, — сказала Мина, — но бьюсь об заклад, ему нравится находиться вдали от линии фронта не больше, чем нам. Но кто-то должен управлять этими крупными проектами. Разве ты не предпочла бы, чтобы это был кто-то, кто, по крайней мере, был ученым?

— Ты говоришь так, словно защищаешь его. В следующий раз скажешь мне, что считаешь Ров хорошей идеей.

— Я не защищаю Сивараксу, — сказала Мина. — Я просто говорю... — Она посмотрела на сестру с внезапным проблеском подозрения. Догадывалась ли она, что Наки знает? — Не бери в голову. Сиваракса сможет сам сражаться в своих битвах. Нам нужно поработать.

— Любой мог бы подумать, что ты меняешь тему, — сказала Наки. Но Мина уже выходила из гондолы, чтобы еще раз проверить оборудование.

В сумерках дирижабль достиг периметра узла, совершил один облет, затем опять начал движение внутрь. Когда он проходил над ранее нанесенными на карту частями узла, на дисплеях высвечивались зависящие от времени изменения: дуги и полосы красного цвета накладывались на обманчивый бирюзово-лаймовый цвет нанесенных на карту структур. Большинство изменений были незначительными: здесь открывалась или там закрывалась камера, либо немного изменялась топология сети, чтобы устранить узкое место между громоздкими подузлами, разбросанными по всему плавучему острову. Другие изменения были более загадочными по своей функции, но соответствовали результатам других исследований. Они были изучены с увеличенным разрешением, данные были расставлены по приоритетам и занесены в журнал.

Это выглядело так, как будто узел был большим, но ни в коей мере не необычным.

Затем наступила ночь, так же быстро, как это всегда случалось в этих широтах. Мина и Наки спали по очереди, каждая по два-три часа, в то время как другая следила за показаниями приборов. Во время затишья Наки забралась на крышу дирижабля и снова попробовала антенну, и на мгновение обрадовалась, увидев, что пришло новое сообщение. Но само сообщение оказалось заявлением Совета снежинок, в котором говорилось, что отключение гражданских сообщений продлится еще как минимум два дня, пока не закончится нынешний "кризис". Были намеки на гражданские беспорядки в двух городах, введение комендантского часа и настоятельные требования игнорировать все неофициальные источники новостей, касающиеся характера приближающегося корабля.

Наки не удивилась, что возникли проблемы, хотя их масштабы застали ее врасплох. Ее инстинкты подсказывали ей верить правительственной линии. Проблема, по крайней мере, с точки зрения правительства, заключалась в том, что пока о корабле ничего не было известно наверняка, и поэтому, будучи правдивыми, они в конечном итоге создавали впечатление, будто что-то утаивают. Им было бы гораздо лучше сочинить правдоподобную ложь, которой со временем можно было бы аккуратно придать нужную точность.

Мина встала после полуночи, чтобы приступить к своей смене. Наки заснула, и ей снились прерывистые сны, она видела перед своим мысленным взором красные пятна и полосы, парящие на фоне аморфной зелени. Она слишком пристально смотрела на показания приборов в течение слишком многих часов.

Мина взволнованно разбудила ее перед рассветом.

— Теперь я единственная, у кого есть новости, — сказала она.

— Что?

— Подойди и посмотри сама.

Наки поднялась со своего гамака, не отдохнувшая и не преисполненная энтузиазма.

В тусклом свете хижины грибковые узоры Мины сияли с особой интенсивностью: абстрактные обособленные формы, которые только намекали на ее присутствие.

Наки последовала за фигурами на балкон.

— Что? — повторила она, даже не потрудившись, чтобы это прозвучало как вопрос.

— Кое-что изменилось, — сказала Мина.

Наки протерла заспанные глаза. — С помощью узла?

— Смотри. Внизу. Прямо под нами.

Наки сильно прижалась животом к перилам и наклонилась так далеко, как только осмелилась. Она не чувствовала настоящего головокружения до тех пор, пока они не опустили сенсорные линии, а затем внезапно возникла физическая связь между воздушным кораблем и водой. Было ли это ее воображением, или дирижабль действительно опустился примерно на половину своей прежней высоты, одновременно выбирая тросы?

Полуночный свет переливался всеми спектральными оттенками молочно-серого. Смятый ландшафт узла уходил вдаль, в средне-серый мрак, сливаясь с грифельной доской вышележащего облачного покрова. Наки не увидела ничего примечательного, кроме удивительной близости поверхности.

— Я имею в виду, действительно посмотри вниз, — сказала Мина.

Наки прижалась к перилам сильнее, чем осмеливалась раньше, пока не встала на самые носочки. Только тогда она увидела это: прямо под ними был странный круг тьмы, почти как если бы воздушный корабль отбрасывал отчетливую тень под собой. Это была круглая зона открытой морской воды, похожая на лагуну, окруженную большей массой узла. Крутые берега из биомассы жонглера, сердцевина которого темно-угольно-серого цвета, окаймляли лагуну. Наки спокойно изучала открывшийся вид. Сестра осудила бы ее за любое замечание, которое она сделала.