Хелена. Общий

"Что со мной?"

Я с удивлением обнаружила, что одета в длинное алое платье без рукавов, с глухим воротом, разрезами до середины бёдер. Правую руку обвивала гирлянда роз, на левой красовались фазы луны.

"Мои татуировки снова со мной. Будто их и не свели три года назад".

Неизвестный шутник облачил меня в полный наряд жрицы Жиюнны, гневливой богини-колдуньи. Давненько я не примеряло его на себя.

— Когда-то я была Посвящённой, верно. Однако меня лишили милости Госпожи. Может, теперь я ей и не совсем безынтересна, но теперь мои Слова только слова. Они лишены божественной силы.

— Но как же так?! — с отчаянием воскликнул мальчик. — Твоё платье... и знаки на руках... Они совсем как в Книге!

Он взял у сестры с колен толстый фолиант и показал мне миниатюру. На ней женщина в кроваво-красном платье и с татуированными руками сражалась с отвратительным чудовищем. Волосы у нее были такие же белокурые, как и у меня. Лицо неизвестный художник изобразил неряшливо — и на том спасибо.

— Это ты! — уверенно заявил подросток.

"Может и я".

С недавних пор от меня все чего-то хотят: призраки, демоны, жрецы, боги, и, кажется, у них есть на то некие основания. Но я в упор не понимала, как могу спасти детей. Меня саму впору вытаскивать из болота.

— Допустим, здесь изображена действительно я. Но...

— Это и есть ты, — оборвал меня юный упрямец. — Книга никогда не ошибается.

"Артефакт?"

— Она волшебная? — настороженно спросила я.

Мальчик коротко кивнул и протянул мне фолиант. Я раскрыла его на титульном листе и едва не застонала от разочарования. Вся книга была написана на чудовищной смеси Высокого, эльфелингского, древнеэйанского и первых искусственных языков.

"Настоящее детское чтиво".

— Кто тебе её дал?

— Мама. Перед самой своей смертью, — с неохотой произнёс мальчик. С каждым мгновением я всё больше его разочаровывала. — Она хотела нас защитить.

Я пригляделась к ребёнку. Некоторые особенности его внешности объяснялись только одним...

— Вы оба полукровки?

— Неужели это так важно? Элевэ, просто спаси нас. Вызволи из этого ужасного места. Моя сестра ещё так мала... она едва держится. Когда ей не хватит сил читать заклинания, Тварь сожрёт нас!

Я вспомнила Тенерия, несчастного старшего брата Шэйна. Демоница вошла в его тело, чтобы открыть проход сквозь Чёрное Зеркало.

"А ещё я поцеловала его. Для ритуала".

Тенерий был полукровкой — наполовину человеком, наполовину эльфелингом. Смешанная кровь часто является проклятьем. Она притягивает порождения Бездны — Тварь, которую упомянул отрок, наверняка к ним относится.

— Вы полукровки. Дети от союза человека и нелюдя.

— Наши родители мертвы, — тихо сказал мальчик, глядя мне прямо в глаза. — У нас никого не осталось. Молю, элевэ...

— Но я не знаю...

Обжигающая боль. Затем — пробуждение.

В Ортано Косом наступило утро.

Я окинула взглядом скромное помещение, отведённое нам Белой. Миарк спал в углу, свернувшись калачиком, подобно маленький ребёнок; Лионель лежал на спине, вытянувшись во весь рост. Я тихо подошла и села рядом.

Во сне лицо моего любимого было спокойно и красиво. Я осторожно коснулась его руки — она была тёплой, как и положено руке живого спящего человека.

"Сможет ли он покинуть в этом теле Пустой мир?"

Призвать принца мне удалось, но что с того? Магия зыбка и ненадёжна. Как она наделила Лионеля плотью, так и отберёт её, а у меня останется лишь душа-мотылёк.

"Перенесу ли я разлуку длиною в жизнь?"

В назначенное время молчаливые голубоглазые женщины отвели нас троих в Ледяной сад Белой.

— Крошка-волшебница, твой воин готов? — хищно улыбаясь, спросила Королева. Я решительно кивнула.

"Я не покажу ей свой страх. Лионель выстоит".

Перед троном была устроена площадка идеально круглой формы, посыпанная белым песком. У меня сжалось сердце.

"Арена. Скоро на неё прольётся кровь или моего рыцаря, или его соперника".

— Моего сына уже ведут, — безмятежно проговорила королева. — Не думай, будто я плохая мать: мальчик мне по-своему дорог. Его лицо напоминает о тех чудесных днях, когда я была простой женщиной.

"Человеческая судьба непредсказуема: некоторых её дорога выводит к святости, других низвергает в Бездну".

— Ничему не удивляйся, принцесса, — шепнул мне на ухо Миарк.

"И он туда же".

Единственным, кто ничего не сказал мне, был Лионель. Казалось, он полностью сосредоточился на подготовке к поединку. Мне хотелось как-то ободрить его, но возлюбленный сделал знак не подходить.

"Не доверяет? Как... больно".

В глубине души я начинала жалеть, что мой паладин перестал быть синим мотыльком.

"Странная у нас какая-то выходит любовь. У меня-то чувства есть, а у него..."

От неприятных рассуждений меня отвлекло появление соперника Лионеля. Он вошёл в тронный зал в сопровождении двух Слуг Королевы, и сначала я даже не поняла, почему правительница Пустого мира назвала его "сломанным". Сын Белой оказался красивым высоким юношей. Двигался он с грацией воина, но был не в доспехах, а лишь в лёгкой тунике. Впрочем, Лионель тоже отказался облачаться латы, да и Королева не предложила их. Как я поняла, она хотела наблюдать за коротким, но ярким поединком... с обязательным смертельным исходом.

Волосы у принца Ортано Косом были белые, как свежевыпавший снег, а глаза (человеческие, с нормальными зрачками и белками) — ярко голубые. Это, а также мёртвый, пустой взгляд, отличали его от Миарка. Во всём остальном, начиная от пропорций тела и заканчивая чертами лица, они в точности повторяли друг друга.

— Вы... — невольно вырвалось у меня от изумления.

— Уже заметила, да? — обречённо бросил эйанец. — Мы словно близнецы. Будь проклят отец со своей гениальностью и безумством!

— Он... действительно твой брат? — я не могла поверить глазам и ушам.

— Будь у него душа, он был бы мне старшим братом. Но у сына Белой её нет, — приятель немного помолчал, а затем с ядовитой злостью добавил:

— Это создание даже говорить не может, настолько тупо.

— Он хорош в бою?

— Мой брат сражается как животное. Много ли шансов у человека одолеть дикого зверя?

"Лионель не человек. Уже давно".

Одна из беловолосых стражниц несла на вытянутых руках искусно изукрашенный меч. Подобное оружие подошло бы наследнику королевства... Впрочем, в Ортано Косом сын Королевы и был принцем.

"И царственная мать не желает, чтобы калека унаследовал трон".

Контраст между совершенным телом и пустыми глазами ужасал. "Сломанная вещь" — так пренебрежительно отзывалась о сыне Белая, и теперь я понимала, почему.

Лионель, сложив руки на груди, стоял на песке арены. На поясе у него висел проклятый клинок. В отличие от меня любимый был абсолютно спокоен.

"Будто статуя".

Я же не могла унять нервную дрожь. Меня сводило с ума личное бессилие.

— Почему он так похож на тебя? — сама не зная зачем спросила я эйанца.

— Неправильный вопрос, принцесса, — усмехнулся Миарк. — Почему тебя, рождённого спустя много лет и от другой женщины, отец сделал точной копией мёртвого первенца? Так верно.

— И почему же?

— А ты как думаешь? Из-за любви. Слишком сильной, слишком дикой, слишком слепой.

Миарк опёрся на хрустальную колонну и закрыл глаза. Его лицо на мгновение показалось мне безумно усталым и старым... но только на мгновение.

— Надеюсь, твой рыцарь сражается лучше, чем нежничает. Хочу насладиться бессмертием на свободе.

— Не смешно.

— А я и не шутил.

"Переигрываешь".

Когда дали сигнал к началу поединка, я вознесла молитву к тому, кто три года назад спас Андриана. Мирак услышал её обрывок и хмыкнул: видимо, современные божества не вызывали у него доверия. Но, как ни странно звучало, он был в своём праве, поскольку родился до появления Пятерых, ещё при едином боге. Раздосадованная реакцией эйанца на идущие от сердца слова, я сосредоточилась на схватке.

Лионель был хорош, но он стал воином, а не родился им. Даже мне, далекой от понимания секретов воинского искусства, ясно виделось: рыцарь часто обдумывал удары, прежде чем их наносить. Его техника поражала красотой классической простоты, но ни в какое сравнение не шла с хищными мощными выпадами беловолосого юноши.

Мельком я взглянула на лицо Королевы. Она внимательно следила за сражающимися. На её бледных губах играла почти сладострастная улыбка — правительница Пустого мира откровенно наслаждалась зрелищем.

— Кто она на самом деле? В каких вы отношениях на самом деле? — спросила я Миарка.

— В сложных, — вздохнул эйанец. — Очень сложных. Это мой отец сделал её могущественной и бессмертной. Некогда они были любовниками, но она заболела и умерла, а вместе с ней и их нерождённый ребёнок. Спустя двадцать лет папаша нашёл способ воскресить обоих.

— Он нарушил Второй Завет? — ахнула я.

— Второй Завет? — удивился Миарк. — А, ты об этом... Нет. В моё время его ещё не придумали, хотя мёртвых никто не воскрешал. Это казалось... неправильным. Вернее, казалось всем, кроме моего отца. Он не только вернул свою возлюбленную, но и сделал её "лучшим из творений рук человеческих". По крайней мере, так написано у него в дневниках.

"Неужели Белая существо вроде нынешних големов? Очень древний, очень сложный, очень... разумный механизм".

Нет. Я чувствовала — она гораздо больше, чем машина.

— Так кто же она всё-таки?

— Я называю её сотворённой богиней. В пределах Ортано Косом она почти не уступает тем, кого вы зовёте Пятью.

"Богиня мира, от которого отказался его создатель. Правительница серых пустошей и мёртвых руин. Возможно, моя и Лионеля хозяйка".

Чутьё жрицы говорило мне — в Белой нет гармонии. Её сущность была испещрена червоточинами искажений, и потому я не признала в ней существо божественной природы. Не знаю, с помощью ли Высшей Алхимии или чего другого, но отец Миарка соединил несоединимое.

Я с тревогой наблюдала за поединком. Если мой любимый падёт, для меня всё будет кончено. Родители, брат, друзья... они больше никогда больше не увидят Хелену-Элен. Те, кто охотится за мной, своё не получат, но будет ли мне в радость жизнь пленницы?

"Лионель скрасит моё заточение... Если станет хоть чуточку живее".

— О нет! — вскрикнул Миарк.

Я заворожено смотрела на запятнанный кровью клинок сына Королевы. Лионель припал на одно колено, зажимая рукой рану в боку. На светлой ткани его туники будто бы распускался дивный алый цветок.

"Слова... Мне нужны слова!"

— Рана не твоя, кровь не твоя. Будь сильным, любимый мой, ведь моя вера защищает тебя. Моя сила — твоя сила, твоя боль — моя боль. Ни о чём не печалься, ни о чём не тревожься. Я — рядом.

Резкая боль пронзила бок так, что я чуть не взвыла, хотя внутренне готовилась принять муки своего рыцаря на себя. Нашу связь обеспечивал маленький амулет из волос — небольшая хитрость, на которую я возлагала — не зря! — особые надежды.

"Интересно, умеет ли Миарк лечить?"

— Хелена, у тебя кровь!

— Пустое, — процедила я сквозь зубы. — Само пройдёт.

— Но ты на глазах бледнеешь, — не унимался эйанец. Его лицо приобрело встревожено-заботливое выражение. — Что с тобой?

— Я приняла на себя рану Лионеля. Если хочешь помочь, придумай, как унять боль и остановить кровотечение.

Голова начала кружиться. Ох, видимо, я переоценила свои нынешние возможности. Одно дело, когда ранение получает крепкий молодой мужчина, а совсем другое, когда хрупкая девушка.

"Слабая волшебница. Бездарная жрица. Непутёвая дочь. Эгоистичная сестра. Безответно влюблённая девчонка".

Хороший вышел послужной список, нечего сказать. Можно и помереть теперь с чистой совестью.

Что-то тёплое потекло по ноге. А, это же моя кровь. Вспоминай Хелена, вспоминай слова заклинания из университетского курса целительства. У тебя есть сила, ты можешь...

Голова упорно отказывалась работать. А вскоре тьма и вовсе поглотила меня.

В Ледяном саду Владычицы Ортано Косом на белом снегу расцветал прекраснейший алый цветок.

-5-

Людям нравится представляют богов похожими на себя. Жиюнна и её братья, даже Тэа — всех их изображают как обычных мужчин и женщин. Однако жрецы и наиболее просвещённые из простецов знают, что именно скрывается за человеческими ликами Владык на храмовых росписях.

Печальный бог встретил меня в облике молодого мужчины, хорошо сложенного и с приятным лицом. Он сидел под высоким деревом на вершине крутого холма, поросшего сочной травой. Вокруг, насколько хватало взгляду, простирались цветущие луга. С безоблачного неба сияло яркое летнее солнце.

Его глаза были цвета молодой листвы, а волосы — как спелая пшеница.

— Ты красивый. Похож на своего служителя.

Бог широко улыбнулся и кивнул.

"Как будто моя похвала ему важна!"

— Не так я себе представляла... конец. Сначала мечтала о Рассветном Чертоге, затем надеялась на Сумеречный, а с недавних пор вообще старалась о шаге за Грань не задумываться. Что же... По крайней мере, Лионелю придется придумать другую отговорку, раз мы теперь в равных условиях.

Печальный бог не рассмеялся моей шутке. Я не обиделась, ведь и сама понимала, что она вышла совсем некудышной. Не так-то просто непринуждённо отпускать остроты, едва расставшись с жизнью.

— Ты ведь передашь весточку моим родителям и брату? Не хочу оставлять их в безвестности. Пусть уж сразу узнают о судьбе дочери, чем многие годы будут тешить себя надеждой. И мои друзья... их мало, но все они одинаково мне дороги. Пошли им сон или видение — если можешь. Не могу уйти не простившись.

Бог никак не отреагировал на мои слова. Я терялась в догадках, выполнит ли он просьбу или же так и не снизойдёт до исполнения последней воли той, кто дала ему Имя. А что, я ведь не знала его полной силы и природы. Вдруг он из тех лживых божеств, что помогают под настроение — хотя какое настроение может быть у того, у кого даже тела материального нет?

Каким станет моё посмертие? Я хочу провести вечность в свете... вместе с Лионелем. В жизни нам не довелось стать супругами, так пусть хоть в смерти мне доведётся насладиться единением душ.

Пустые мечты. Мёртвые не ведают радостей живых.

— Отпусти Лионеля. Он принадлежит мне, а я — тебе. Освободи его от оков — мой возлюбленный достоин свободы. Из-за меня он утратил милость Земши, и потому уже никогда не войдёт в Сияющий Чертог, но покой мой принц обрести должен.

Печальный бог покачал головой и сказал:

— Рано ты приготовилась уходить, Элен. Придёт день, и я уведу тебя в мой дом, но он наступит ещё не скоро.

— Зачем тогда ты призвал меня?

"Неужели от скуки?"

Если Печальный бог прочёл мои мысли — а он их прочёл — то не рассердился.

— Хотел кое-что сказать: помни, тёплые дни скоротечны, но за зимой всегда приходит весна.