Полет ч.2

— Тебя, — буркнула Лиз мне в плечо.

— Что, милая?

— Тебя он бы бросился спасать, не раздумывая, — она подняла зареванное лицо и жалобно всхлипнула, — тебя он любит, а меня...ненавидит и...всегда ненавидел, с того самого дня...я не знаю, что мне ещё сделать, чтобы...он простил меня...

— О Лиззи, ты не права! Он простил тебя, давно и больше не держит на тебя зла! — я ласково погладила девушку по волосам, — он был очень тронут твоим поступком там, на "Голландце" и очень тебе благодарен! Просто Джек не всегда может сказать, что у него на душе, такой уж он человек.

Лицо Элизабет слегка прояснилось.

— Но ты уверена, что он больше не питает ко мне ненависти? Уверена, Ксю?

— Ну конечно! Он простил тебя, Лиз — может, теперь пора тебе простить себя?

Она неуверенно кивнула и снова всхлипнула, но уже на излете, успокаиваясь.

— Я...я постараюсь. Но что же...нам теперь делать, Ксю?

Я положила руку на её ставшее почти бестелесным плечо и заговорила, стараясь вложить в свои слова всю уверенность, которой я не чувствовала (даже в этом я начала походить на Джека. А может быть, я всегда была такой, как он?):

— Сейчас мы с тобой пойдем пешком на плантацию. Кто знает, может быть, нам повезло и наше отсутствие прошло незамеченным, хотя это было бы чудом. Ну а если нет...что ж...он нас не убьет, я знаю! Мы нужны ему для чего-то другого, он садист, получающий удовольствие от чужих мучений, а отнюдь не палач. Что ж, пусть поиграет с нами, если хочет, но как бы ему самому не попасться в этой игре. В любом случае с нами будет Джек, так что шансы почти равные...

— Равные? — недоверчиво переспросила Элизабет, — о чем ты? Как это возможно?

Я улыбнулась.

— Дорогуша, если бы мне предложили поставить, скажем, на весь военно-морской флот Великобритании против Джека Воробья, я бы послала их к черту и поставила бы на Джека.

Лиз внимательно посмотрела на меня.

— Скажи, почему ты так в него веришь?

— Потому же, почему веришь в него и ты. И всегда верила. Потому что если он чего-то хочет, то смело идет вперед, несмотря на препятствия — и преодолевает их. Потому что всегда умеет обернуть обстоятельства в свою пользу, а если ему это по какой-то причине не удается — он умеет переждать этот момент и выбрать другой, более благоприятный. Поэтому я верю в него даже когда ему не везет — потому что знаю — он всё преодолеет. Он — мастер выживания. И я горжусь тем, что мне посчастливилось оказаться рядом с ним!

Глаза Лиз вспыхнули и в них впервые за последние недели появились озорные искорки.

— Раз так — чего же мы ждем? — усмехнулась она, — пошли выручать нашего пирата!

К плантации мы подошли уже вечером и были так измотаны, что всякий боевой задор в нас давно угас, и мы могли думать только о том, чтобы хоть немного поесть — безразлично чего — и упасть спать, безразлично, куда. Именно так мы и поступили. Однако среди ночи я проснулась, словно от толчка, от странного чувства, будто кто-то смотрит на меня.

Над нами стоял полковник с факелом в руке.

— Так-так, — произнес он, — рад, что вы забрели к нам на огонек! Что, джунгли пришлись вам не по вкусу, милые дамы?

Но мы с Лиз уже попадались на эту удочку, поэтому не произнесли ни слова, только живо вскочили на ноги. Задавая вопрос такого сорта — риторический, можно сказать — полковник далеко не всегда ожидал получить ответ. Сейчас, вероятно, был не тот случай, но рисковать не хотелось.

— Можете говорить! — наконец разрешил он, посверлив нас с минуту пристальным взглядом.

— Мы просим прощения за отлучку, господин полковник! — отчеканила я, глядя прямо перед собой, как солдат на плацу.

— Вот как? — насмешливо произнес тот и неторопливо обошел вокруг нас, — так значит, теперь это так называется — отлучка? А не попытка побега?

— Никак нет, господин полковник!

— Ну что ж, а вот у меня другой взгляд на эти вещи — вы уж простите, я старомоден, — он находился в этот момент позади нас и вдруг ударил со всей силы крест-накрест по спине меня, а потом Элизабет — только хлыст свистнул. Я охнула, у Элизабет вырвался сдавленный вскрик. Хлыст у полковника был не простой, он был явно утяжелен, возможно, даже залит свинцом. Удары получались поистине сокрушительные.

Я покачнулась. Боль застлала глаза черным облаком.

— Эй, Родригес! — крикнул полковник.

Из глубины конюшни вышел тот мулат, с которым у нас был уговор. Кстати, он его исполнил в точности, поэтому полковник не узнал, что мы брали лошадь — это могло кончиться для нас и виселицей.

— Я поступлю по справедливости, — небрежно промолвил полковник, поигрывая хлыстом, — накажу только зачинщика этой...отлучки, — последнее слово он произнес с невыразимым презрением.

Я сделала шаг вперед и посмотрела ему прямо в глаза. Меня пробрала дрожь, словно я встретилась взглядом с ядовитой змеей.

— Так наказывай, — негромко произнесла я.

Медленная улыбка скользнула по губам полковника.

— Родригес! — так же негромко произнес он, — эту — в погреб! Пусть посидит и научится, как надо разговаривать с вышестоящими. А утром я ею займусь.

Мулат тихонько, словно извиняясь, коснулся моей руки. А полковник шагнул мимо меня к Элизабет и схватил её за волосы. Девушка вскрикнула от неожиданности и боли. Полковник повернулся и, не обращая больше на меня внимания, пошел прочь, волоча Лиз за собой.

— Ксю! Помоги мне! — отчаянно крикнула Элизабет.

Я рванулась было к ней, но Родригес удержал меня и замахал руками в отчаянном жесте отрицания. И, как ни тяжело мне было, пришлось прислушаться к его совету. Сейчас я ничем не могу помочь Лиз — только если умереть вместе с ней, а кому нужна такая помощь? Что ж, пусть сует в погреб...быть может, там я сумею придумать что-нибудь и найти выход.

Погреб на плантации был очень глубокий — земля сильно прогревалась, и докопаться до более прохладных слоев было нелегко. Родригес открыл тяжелую, обитую металлическими листами дверь (опять непонятно. Картошка чтоб не убежала, что ли?) и знаком велел мне спускаться вниз, в темноту.

"Хоть факел дайте!", хотела сказать я и прикусила язык. Дохлый номер. Сделала первый шаг, нащупывая в темноте ногами ступеньки.

В ту же секунду дверь захлопнулась за мной, как крышка гроба и лязгнул замок.

В погребе царил кромешный мрак, но делать было нечего — я принялась спускаться вниз по лестнице, держась одной рукой за стену, а другую протянув вперед для страховки. Стена была сухая и прохладная. Чувство времени очень скоро меня оставило, и это было весьма неприятно. Мне ещё не доводилось находиться в полной темноте так подолгу. К тому же всё сильнее болела спина.

— Чертова лестница! — с досадой произнесла я, чтобы хоть что-нибудь сказать, — кончится она когда-нибудь? Просто Мория какая-то!

И, словно в ответ на мой вопрос, я ощутила босыми ногами уже не камень, а что-то другое. Утоптанная земля. Значит, я достигла, наконец, дна этого проклятого колодца. Замерла в нерешительности, не зная, куда податься. Темнота начинала действовать мне на нервы.

— А не спеть ли нам вместе "Кумбайя"? — произнесла я нарочито громко, чтобы рассеять свой страх. Машинально отметила, что эха здесь совсем нет, значит, помещение не такое уж большое...

И тут неожиданно раздался какой-то шорох. Что-то шевелилось во мраке, совсем недалеко от меня. Я почувствовала, что мною овладевает ужас.

— Кто здесь? — как противно дрожал мой голос! — ээй...типа человек!

Может, это крыса? Ну да, просто крыса, самая обыкновенная. Тебе ведь всегда нравились крыски, Ксю. Помнишь, ты даже хотела завести одну, когда ещё жила в Кениге...

Успокойся, крысы на людей не нападают, это тебе не рассказы Стивена Кинга. Да прекрати же дрожать, Ксю!

— Я не боюсь, не боюсь... — произнесла я, стискивая зубы, чтобы не стучали, и судорожно вцепившись в стену, — это моё жалкое тело боится, а не я...

Шорох повторился, сопровождаемый каким-то странным позвякиваньем.

И вдруг слабый, тихий, но до боли родной голос прошелестел откуда-то снизу:

— Ксю! Это ты?

Я не поверила своим ушам. Это было слишком невероятно, чтобы поверить.

— Джек? — почему-то тоже вполголоса произнесла я, облизывая пересохшие губы, — Джек Воробей?

— Да, это я, — произнес голос, словно со дна могилы, — я здесь.

Я отделилась от стены и сделала несколько неуверенных шагов вперед, вытянув руки во мрак. Шаг. Ещё один. И вдруг кто-то робко коснулся моих ног. Джек полулежал на полу и, видимо, не имел сил подняться.

О Боже!

Я быстрым движением опустилась на колени, наткнулась на его судорожно ищущие во тьме руки и обняла его. Как он исхудал! Его прежде крепкое, жилистое тело словно ссохлось, на руках были кандалы. Он зарылся лицом в мои волосы.

— Джек, мой Джек! Господи, какое счастье, наконец-то мы снова вместе!

— Да, да, хвала всем богам! — прошептал он, — ты жива! Я знал, что увижу тебя ещё раз перед смертью...здесь так темно...но я чувствую — это ты. Мне больше ничего не надо.

Джек слегка отстранился от меня, и я почувствовала его ладони на своем лице.

— Счастье моё! — прошептал он чуть слышно и поцеловал меня. У него были удивительно тонкие, нежные губы и сам поцелуй был так нежен и так невесом — точно поцелуй духа, а не живого человека.

Я запустила пальцы в его волосы, прижалась щекой к его щеке...и ощутила, как горячие капли скатываются по ней, смачивают моё лицо...

— Джек...— повторяла я в каком-то бездумье, безвременье и не ощущала собственных слез, — Джек, Джек...ну что ты...что ты...мы опять вместе...всё хорошо, Джек...

А он всхлипывал и только сильнее прижимался ко мне, словно стремясь раствориться во мне, слиться со мной в одно целое.

Так мы сидели, обнявшись, и лепетали всякий вздор, точно дети — а кромешный мрак скрывал нас друг от друга и только прикосновения здесь имели смысл, только через них мы могли выразить наши чувства, радость встречи, радость соединения. Ничто, кроме этого не имело больше значения. Он целовал меня, и я целовала его и ощущала под руками его тело — истончившиеся мускулы, выступающие кости, его спину, к которой лучше было не прикасаться, потому что она была превращена в кровавое месиво...ощущала его хрупкую жизнь, трепетавшую рядом с моей, точно огонек свечи во мраке.

Наверное, именно так встречаются души в подземном царстве Аида, куда никогда не проникает дневной свет, и на ощупь узнают друг друга...

XXXXIV.

"А вот просидишь две недели, изнывая без питья и еды — и мысли о кончине посещают чаще"

Мистер Гиббс, ПКМ-1

Постепенно мы с Джеком, конечно, успокоились. Только тут я ощутила, что жутко замерзла — пол в погребе был не то чтобы очень холодный, не лед, конечно, но земля забирала тепло наших тел и ничего не давала взамен.

Я провела ладонью по волосам Джека — его голова лежала на моей груди и он, похоже, задремал. Не хотелось его тревожить, но если я быстро не прекращу губительное воздействие холода на мои внутренние органы...

— Джек! — прошептала я, наклонившись к нему, — проснись, милый!

Он что-то недовольно проворчал, совсем как в прежние времена, когда я приходила будить его по утрам.

— Цыпа, куда ты меня поднимаешь в этакую рань! Ещё совсем темно!

— Тут всегда темно, — грустно произнесла я, — темно и холодно.

Я почувствовала, что Джек выпрямился, шипя сквозь зубы от боли.

— Ты сможешь встать? — спросила я его, — может, найдем здесь более уютное местечко?

— Попробую, — с сомнением произнес Джек.

Совместными усилиями мы кое-как поднялись на ноги, хватаясь друг за друга, точно жертвы Освенцима. Я подвела Джека к стене, о которую он поспешно оперся.

— Сейчас я попробую найти здесь что-нибудь подходящее для нас, — сказала я, и уже сделала шаг в сторону, но Джек удержал меня, схватив за плечо.

— Что такое, Джек?

Он молчал, только крепко сжимал пальцы. Я поняла — он боится. Ему страшно снова остаться одному в темноте.

— Я буду говорить тебе, что я нашла, хорошо, Джек? — ободряюще произнесла я, — держу пари, этот гад полковник держит здесь золото — закапывает в картошке. На что спорим?

Цель была достигнута — Джек фыркнул от смеха и отпустил моё плечо.

— Надо же, а я не догадался поискать!

— Сейчас мы восполним этот пробел! — я начала осторожно ощупывать всё, что попадалось мне под руки, — таак...что тут есть...какие-то бочки — как они их отсюда доставать будут, хотела бы я это видеть!...куча чего-то, прикрытого листьями...вроде бы и правда картошка, Джек!

— Как найдешь что-нибудь, похожее на золото, сразу зови меня! — велел Джек и в его слабом голосе послышались прежние насмешливые нотки.

— Ты ж всё равно его не увидишь!

— А я могу по запаху его отличить! И по вкусу!

Я поймала себя на том, что улыбаюсь.

— И не стыдно врать, а!

— Нисколько! — невинным тоном произнес Джек, и мы засмеялись. Просто поразителен был это переход от беспросветного отчаяния к, в общем-то, почти нормальному настрою. Теперь, когда мы были вместе, даже темнота не имела над нами такой власти — мы словно освещали её огнем наших душ.

Внезапно, когда я шарила по полу, пальцы мои наткнулись на какой-то металлический кружок, напоминавший монетку с дыркой посередине.

— Что-то нашла? — с интересом спросил Джек.

— Что-то — весьма точное определение, — я сунула находку в свою сумку-пояс — я так устала от дневных приключений, что заснула, даже не сняв её. Это было удачей, — Джек, расскажи, что с тобой случилось за то время, что мы с Лиз тут растим табак, как честные труженики?

Из темноты донесся прерывистый вздох.

— Ничего такого, о чем бы ты не смогла догадаться. Барбосса хотел увезти меня на Ямайку, но в таверне Санта-Доминго встретил этого старого негодяя, Роджера Мора.

— Так это действительно твой бывший хозяин? Полковник Мор?

— Именно, цыпа. Как он сюда попал — одному дьяволу ведомо. Но оцени мою поразительную везучесть — Барбосса сходит на берег всего на один день, чтобы продать вас и вечером собирается отчалить. Путь на Ямайку неблизкий, к тому же Мора ведь там не было, и у меня была бы тысяча возможностей сбежать. Но...

— Ладно, Джек, не расстраивайся. Чего уж теперь...будем исходить из того, что есть.

— Да я не расстраиваюсь, мне просто так...так...

— За державу обидно? — ухмыльнулась я и, пресекая встречный вопрос, добавила, — это я так, продолжай.

— Ну, Мор забрал меня с "Жемчужины"...вернее, Барбосса меня отвез на берег — видно, до последней минуты трясся, что удеру, — в голосе Джека послышалось самодовольство, — я и попытался, когда увидел, кому меня норовят продать...но они меня — раз! — по башке...и всё...а очнулся я...

— Знаю я, где ты очнулся, — сочувственно произнесла я, прерывая своё тактильное восприятие окружающего, — я там была, причем как раз сегодня.

— Да ну?! — поразился Джек, — однако вы тут даром времени не теряете. Как же так получилось, что ты меня...эээ...дома не застала?

Я рассказала ему, как было дело.