Но мало ли чего не было в мирное время, а в военное появилось, и наоборот? Попробовав в боях, что пика -очень серьезное оружие, ее стали иметь и офицеры, и даже рядовые драгуны и гусары. Если бы пики раздавали всем желающим, так их бы имели у себя большинство. Но прошло время конных схваток, и пики куда-то подевались у тех, кто их иметь не был обязан. И не только пики. В четырнадцатом году многие казаки старались раздобыть револьвер, чтобы использовать накоротке в схватке. Хоть он и не был им положен, но их вахмистр против лишнего оружия ничего не имел, предупредил только, чтобы 'австриец' лежал в седельной сумке или кармане и не попадал на глаза офицерам

Они такие— будут благодушны и пройдут мимо, будут на взводе-настоишься под шашкой.

То, что трофейный револьвер был не у всех— вышло потому только, что трофеев на всех не хватало. Егору тогда хватило. Но потом снова нужда в нем прошла, хотя ездил восьмизарядный 'Гассер' с Егором еще три с половиной года, пока не отдал его покойному брату-тот попросил. Но оружие брата не спасло, не защищает револьвер от шрапнельного огня, эх-ма. Так и полег Митяй под Царицыным И даже похоронить его не удалось-осталось это место за красными.

— — — — — — — — — -

Пока голова вспоминала, а руки продолжали работать. Дочистил пистолет, отправил его в кобуру. Это не конец, забот еще много, только по своим делам еще надо выяснить будет ли выделен транспорт под личные вещи комсостава, и собрать их, перешерстив 'Гинтер' и часть вещей отправив в седельные сумки. Две запасные фляги у него есть, нужно подумать, стоит ли раздобыть еще одну или две. Нужно ли что-то добавить из еды с собой, скажем, резервный запас муки. Сахару, чаю или каких-то приправ? Ах да, ту самую тряпку на голову под фуражку....

От многих мыслей и спал отвратительно, даже во сне собирая разное в поход. И вспомнилось Екатеринодарское, как два казака поссорились. Один, из корпуса Мамантова, что-то говорил про трусов из того полка. в котором служил его противник, а тот в ответ выдал: 'А вы себя вспомните, как из рейда по Тамбовщине возвращались, тогда масть коня различить нельзя было от навьюченного на него. И куда вы потом делись.? Домой дуван потащили, а кто в строю остался?' Это была еще дипломатическая часть. Дальше вспомнили, кто и у кого родители происходили из разных обитателей степи и речки, даже хохулю не забыли, и плавно перешли к кулакам. Пришлось тогда Егору вмешиваться и пообещать, что если оба станичник не охолонут. то он их рубанет аж до ...афедрона, дальше сами развалятся! Руки еще после возвратного тифа не отошли полностью, но показать, что он это сможет-получилось. Вытерли они кровь с губ и щек и пошли по разным углам.

Тут сквозь сон пробилась мысль: а не надо ли взять с собой горячительного? Так, чуток для снятия копоти с души? Во сне Егор решил, что стоит хотя бы с полфляжки, но проснувшись -забыл.

Бывают же в жизни огорчения. Но об этом он вспомнил уже в пути. подумал и решил, что незачем разлагать местных жителей видом пьянства, они вроде как пить не должны, хотя нарушителей хватает. Как и тех, кто десять заповедей не соблюдает.

Что Егора поразило-это не подготовка к тяжелому походу на грани катастрофы, с тем было все понятно. А поразила политработа. Не только политруки, но и члены партии. и комсостав, и другие, даже он был задействован. Егор по известным причинам в партию вступать не рвался, но числился в сочувствующих. При партячейках такие имелись из числа тех, кто формально не входил в число членов и кандидатов, но готов был подставить плечо под общее дело,

хоть при этом был недостаточно политически грамотен, сохранял религиозные предрассудки и прочее.

Кстати, члена или кандидата могли перевести в сочувствующие. Например, 'за крайнюю политическую безграмотность' (сейчас бы сказали 'неграмотность', но тогда говорили и писали так).

В данном случае у усиленной политической работы было основание-кадровая проблема. На эту осень планировалось увольнение в запас многих отслуживших свой срок. А это были испытанные бойцы. в прошлом году разбившие Ибрагим-бека в Восточной Бухаре и не его одного. А среди 'молодняка' было несколько преувеличенное мнение о Джунаид-хане и его джигитах и нукерах, скажем так, проистекавшее из отсутствия боевого опыта и излишнего доверия слухам. Вот и выходило. что готовые порвать Джунаида на клочки уходили в запас, а рвать пришлось бы тем, кто еще не совсем освоил это, да и побаивается джунаидовцев, надо сказать прямо. Из сложной ситуации вышли так: ветераны были задержаны в строю до окончания операции, но, поскольку было понятно, что это радует далеко не всех, то это предвидели и старались разъяснить оставленным на службе, что это вынужденная мера и отчего так. В итоге это получилось. Пока клинки не встретили друг друга, то все тревоги молодых парировал ветеран, говоривший: 'Мы такое же про Ибрагим-бека слышали, каков этот герой. Но при встрече он бежал, как и другие. И Джунаида то самое ждет'. И присовокупляли, что именно, используя слова не из словаря Даля. Та квот и довели молодняк до боев, не давая глубоко погрузиться в ожидание кошмара в лице туркменских басмачей. А дальше— не до тревожных ожиданий и воображения: стрелять и рубить надо, а не предаваться страхолюбию.

Теперь предстояло дойти от Чарджуя до Ташауза, что составляло где-то 500 верст. Поскольку предстояло идти через пустыню, хоть и прерываемую оазисами, руководство решило не перегружать полк обозом, а устроить для него речной обоз, то есть судовой караван, на котором и пойдет основная масса грузов для экспедиции, а на транспортных средствах полка везти лишь необходимое, да и то стараться облегчить повозки. Если придется везти эту повозку по рыхлому и глубокому песку...А этого песка впереди много. Оттого и график движения был не с обычными переходами, а до сотни километров в день, чтобы не останавливаться в песках на отдых, а дойти до следующего оазиса и отдыхать уже там. Так вот и получилось: пять длинных суточных переходов и три дня дневок. Дополнительным стимулом было распоряжение окружного начальства ускорить движение как можно больше, но при этом сберечь конский состав.

Бывают такие приказы, которые сложно выполнить в полном объеме. Вроде бессмертного — 'возьми гранату, разгони танки, потом положи гранату на место'. Но жизнь— она такая, иногда совсем нелогичная. Если бы планировался один рейд в пустыню, а тут его придется совместить с вышибанием Джунаида из 'культурной полосы'. 1 октября Джунаид уже вторгся в нее и занял пару кишлаков. А впереди его конников неслась волна страха, которую местные жители разносили дальше: 'Он уже тут. Он взял еще кишлак. В том-то кишлаке казнил местных представителей власти, и обещал, что в следующих кишлаках они умирать будут дольше и тяжелее.'

И население верило. То, что под властью Джунаида будет жить сытнее-это смотря кому будет сытнее, а вот убить и замучить-этого можно и дождаться, и даже в двойном объеме. Это та самая Азия, и здесь от начальства ждут разных проявлений его власти. Слышал Егор рассказ, что некий бухарский бек в прежние времена ворвался с джигитами в кишлак, чем-то возмутивший его чувство прекрасного, наловил пяток человек и без долгих разбирательств приказал отрубить им всем головы. Пока рубили головы первым четырем, он отчего-то передумал и приказал пятому отрубить только руку и ногу. Отчего-ну кто знает? Пятый упал наземь и стал целовать ее. осыпая благодарностями бека, что проявил к нему такую милость. И местные считали это несказанной милостью-мог бы и приказать кожу содрать, а ВСЕГО ЛИШЬ руку и ногу отрубил!

Всего лишь...И что за мысли возникают под тюбетейками или чалмами местных жителей, если они все-таки поддерживают басмачских курбаши и что-то против советской власти делают, хотя должны бы понимать, что при этой власти с ними поступят более милостиво, нежели, чем при хане Джунаиде или эмире Сейид-Алиме? Или они считают, что все, что приносит новая власть настолько taqiqlangan, что лучше камчой от хана, чем лепешку от этой власти? И сколько времени понадобится, чтобы эти головы заработали?

А так переход прошел успешно. Заболели всего три лошади на полк, караван по реке добрался без помех и нападений, и фураж доставлен, и бараны. Бойцы поход выдержали успешно, даже были возгласы среди них: 'Ну и где эти Каракумы, про которые мы столько слышали?' Да здесь они, здесь. Просто марш пока проходил в щадящих условиях: нагрузка велика, но с водой все хорошо-шли-то недалеко от реки, поэтому на ночь кони свою водную порцию получат и поесть будет что. Егор догадывался, что дальше будет потяжелее. Поскольку ветеранов много, то и настрой у бойцов соответствующий-и это мы видали, а в прошлом году потяжелее было. Когда есть старые солдаты-есть кому сказать и показать нужное. И Егор пока справился, и Ветер справился с испытаниями. Теперь Ташауз и три дня отдыха для конского состава. Это сделано специально, чтобы кони восстановили силы. Им еще предстоит поход в саму пустыню.

С комэском и взводными Егор ладил. А чего ему выпячивать свою несравненность? Пока он новичок в походе по пустыне, так что нужно слушаться более опытных людей, хоть того же Лучинского — он в Средней Азии с 22 года воюет. Командир полка не походил и разговор не затевал, ну и ладно. Бойцы говорили, что в прошлом году в Восточной Бухаре он отличился храбростью, но сломал ногу, оттого и хромает, хоть и не сильно, но это видно. Когда ломается кость ноги, она при срастании может укоротиться, оттого и человек припадает на более короткую теперь ногу. Так ему пояснили про это. В Ташкенте он беседовал с военными врачами, они много интересного про это рассказали. Например, брюки галифе появились благодаря перелому ноги. Французский генерал Галифе неудачно упал с лошади и сломал бедро. Такая травма среди кавалеристов нередка. Кость срослась, но бедро выглядело некрасиво, если носить что-то вроде гусарских чакчир или рейтуз. А во если сшить их с напуском на бедра, как восточные шальвары— уже лучше. Правда, сейчас Галифе 'непопулярен' из-за того, что массово проводил расстрелы пленных Парижской Коммуны. Но брюки такого покроя носят и слово 'Галифе' употребляют. Кстати, сей генерал умер за четыре года до того, как Егор на службу пошел.

А пока они отдыхали от тягот похода, война не отдыхала. С Джунаидом воевали добровольческие отряды, другие полки, и авиация по нему работала. Как раз 2 октября был подбит самолет с известным летчиком Гуляном-Рильским. Заслуженный пилот, он_ воевал в Балканской войне, потом на Мировой, потом в армяно-турецкой, потом пришел в Красную Армию и против Грузии в 1921м, и уже пяток лет против басмачей воевал. Басмачи пилотов крайне не любили, поэтому, когда те садились на вынужденную посадку в виду банды и никто не мог прийти на выручку, то принято было стрелять до последнего, а последний патрон оставить себе, что летчики и сделали. Лучше самому застрелиться, чем то, что будет с плененным пилотом. Поскольку живыми они к басмачам в руки не попали, тем осталось только их тела привязать к самолету, облить бензином и поджечь.

_ — — — — — —

За год это был второй случай, насколько Егор знал.

Во время дневки с ним повторилась та история, что на плавучем островке, только в немного другом антураже. Он прилег, глаза смежились, и через некоторое время увидели невысокую фигуру, похожую на человека, если бы тот состоял из воды. Или если бы вода приняла форму человека и поднялась над обычным уровнем, то так бы вышло. Но до арыка было шагов с двадцать, и фигура поднималась не над зеркалом воды, а прямо из земли.

Но страшно не было, а только слегка удивительно-как это в пустыне вода шалит! Наверное, из-за своей исторической обреченности, предвидя грядущее исчезновение. Егор подозревал, что Средняя Азия постепенно запустынивается. Судя по рассказам, в пустыне полно старых городов, ныне заброшенных. Но, если в древнем городе, когда-то стоящем тут, жила тысяча человек, значит, там хватало воды на их нужды и на то, чтобы вокруг города всякое росло на огородах и полях. Если вода почему-то уходит, значит, в городе живет уже не тыща жителей, а половина, а потом и совсем они исчезают. Даже если население изведено внезапным набегом каких-то кочевников, то после этого время идет и растет население, и оно может прийти на заброшенные места и снова возродить их. Если там по-прежнему есть вода.

А водяной в такой местности-ну, это прямо, как ощущения жара, когда ты погружаешь ногу в ледяную воду. Сразу же чувствуешь что-то неправильное, неестественное. Как чернокожий африканец в набедренной повязке из пальмовых листьев среди снега и льда.

-Привет тебе, о не знаю, как правильно тебя назвать!

-Можно назвать водяным, как принято у вас, можно 'Су Иясе', как называют здесь. Или 'водяной Дед'. И тебе привет, говорящий с духами.

-Один дух мне уже сказал, что я уже умер, но еще живу за счет других смертей. А что скажешь мне ты?

-Тебе хочется знать, что будет с тобой потом? Или почему ты такой, а не похож на китайца цветом кожи или плоским лицом?

Ты именно таков, оттого, что твои мать и отец не китайцы, а также их матери и бабушки тоже не китайцы и не зюнгары. И ты совсем зря удивляешься тому, что Курше сказал тебе. Вот возьми хищника. Он ловит добычу и ест ее. Оттого живет и может поймать и съесть еще. Как ваша домашняя кошка и волк в степи. Но если вспомнить корову или коня. то что они делают? Едят траву или листья деревьев. Чтобы они жили, умирает трава, та, которую они сжевали и та, которую они вытоптали. Отведи их в пустыню, где нет даже саксаула— и они там умрут, потому что должны съесть траву. Ты тоже един со всем живым, что есть вокруг, и твоя жизнь-это чья-то смерть.

-Интересно.

-А еще интереснее будет то, если ты подумаешь о том, что, если бы тебя убили в степи, ты упал с коня и остался там. Достаточно обычная вещь для казака. Кто-то из зверей и птиц полакомился тобой, а потом очередь пришла для разных червей и подобной мелочи. И даже после смерти ты бы жил в других. И даже твой родственник подстрелил волка, который питался тобой, и ободрал с него шкуру на шапку. И часть тебя грела бы родственника еще много зим. Конечно, любому бы хотелось, чтобы ел он, а не его, и он может этому противиться, но потом-то с чего возмущаться? Ты жил как всадник, сейчас живешь, как часть другого всадника. Те самые китайцы, правда, не все из них, говорят о цепочке перерождений. Был, скажем, воин. умер. Для отправки в ад он недостаточно плох, а для нирваны (это особенный рай у них) еще недостаточно хорош, так что ему положено, скажем, десять перерождений. Вот он переродился в змею-самку. Три раза отложил яйца и увидел своих змеенышей, потом змея-он померла от кишечных колик. Дальше воин снова перерождается, скажем, в раба-рудокопа, который десять лет сидит под землей, пока его не завалило камнями. И так далее, пока не избудет то, что они называют 'Кармой', а вы-искуплением своих грехов.

Возможно, не всем надо умирать и заново перерождаться, кому-то это все приходит только в одной жизни. Небожителей много. Возможно, это решение их или та щелочка, в которой забилась, как мышь, человеческая душа-слева ее ждет этот ужас, справа-другой, а меж ними вот эта щелочка, где помещается ее голова и то, из чего растет хвост.