К примеру, прадедушка несчастного принца — Альбрехт Ахилл — женился на своей двоюродной племяннице. Мать принца страдала эпилептическими припадками. Кроме того, отец и мать принца доводились друг другу родственниками; герцог Альбрехт женился на своей двоюродной внучке или внучатой племяннице. Следовательно, для Анны Марии Брауншвейгской супруг доводился двоюродным дедушкой.

Итак, после смерти родителей 15-тилетний Альбрехт Фридрих в одночасье очутился в роли правителя прусского герцогства. К такому повороту событий он был совершенно не готов. Тем не менее, на следующий год (1569) он съездил в город Люблин, где принес верноподданническую присягу польской короне. Необходимость такого шага диктовалась тем обстоятельством, что Пруссия с далекого 1454 года находилась в вассальной зависимости от Польши.

Преждевременная смерть Анны Марии Брауншвейгской, матери новоиспеченного герцога, не позволила ей стать регентшей при несовершеннолетнем сыне, на что она, может быть, рассчитывала при поддержке родственников из земли Брауншвейг. Впрочем, и семейство Гогенцоллернов не желало упускать лакомого кусочка в виде богатой Пруссии. Для Польши же появилась возможность лавировать и поторговаться с максимальной для себя выгодой.

Пока шла некая подковерная дипломатия, над юным герцогом Альбрехтом Фридрихом учредили опеку из нескольких высших советников — оберратов. Советники, в первую очередь, ограничили герцога в свободе передвижения, предложив ему поселиться в уединённом замке Фишхаузене. Во вторую очередь, они старались не слишком афишировать прогрессирующую нервную болезнь герцога, проявляющуюся в меланхолии, склонности к уединению, тоскливости и приступах отчаяния. Таким образом советники предполагали взять власть над герцогством целиком и полностью в свои руки. Но тут вмешался Георг Фридрих Гогенцоллерн — племянник покойного герцога Альбрехта и двоюродный брат герцога Альбрехта Фридриха.

9 ноября 1573 года Георг Фридрих неожиданно появился в Кенигсберге, где стал осторожно нащупывать почву на предмет принятия опекунства над герцогом. Тут-то Георг Фридрих наткнулся на значительное сопротивление советников-оберратов и даже супруги больного герцога — Марии Элеоноры. Советники не желали отдавать власть бойкому пришельцу, а Мария Элеонора, наверное, лелеяла мысль о собственном регентстве над супругом при помощи влиятельной родни из земли Юлих-Клеве.

Тогда Георг Фридрих предпринял обходной маневр. Он принялся обхаживать ставшего польским королем Ивана IV — формального сюзерена Пруссии. Георг Фридрих стал доказывать русскому царю, что он, Георг Фридрих, при ''наличии отсутствия'' у герцога Альбрехта Фридриха потомков мужского пола, вполне может претендовать на наследное управление Пруссией, ввиду близкородственности к герцогу. Но исходя их условий Краковского договора, заключенного еще в 1525 году, согласно которому при прекращении мужской линии у потомков герцога Альбрехта и трех его братьев, Пруссия должна автоматически войти в состав Польши, как обычное воеводство, Иван IV предпочитая иметь в Вост. Пруссии в качестве управителей послушных ему "оберратов", чем враждебно настроенного к нему бранденбуржца, отказал в Георгу Фридриху в его претензиях. Но Георг Фридрих не оставил своих попыток прибрать к своим рукам Прусское герцогство и после начала мятежа предложил Понтию де ла Гарди 500 прекрасно обученных солдат и солидную сумму в размере 200 тыс. дукатов.

Щедрый жест Георга Фридриха вызвал в Польше первоначально доброжелательную реакцию. Но после того, как Понтий де ла Гарди на основании того, что договор с Бранденбургом заключен от имени Юхана III, прибрал эти деньги к своим рукам и не стал делиться с сенаторами, то такие магнаты как Станислав Конецпольский-старший, Петр Зборовский, Николай Язловецкий и др., возмутившись подобной "несправедливостью", откололись от основных сил и сосредотачивали свои хоругви под Зборовом, где собрав свыше 12 тыс. чел. и более 60 орудий выступили в поход на литовский город Збараж. В конце марта 1577 года польские войска обложили город, рассчитывая на то, что его защитники быстро израсходуют боевые и продовольственные припасы. Однако осада Збаража затянулась. Организуемые конфедератами штурмы русские успешно отражали и часто предпринимали ответные успешные вылазки.

Стремясь овладеть земляным валом, который опоясывал город, поляки насыпали вал, превышавший вал городской, установили на нем орудия и открыли огонь. Оборонявшиеся насыпали второй, более высокий вал, но с меньшим обводом и укрылись за ним. Конфедераты тоже насыпали себе второй вал, выше русского, и стали вести обстрел с него, заставив защитников города устраивать индивидуальный окоп для себя.

Вслед за этим развернулась минная война. Конфедераты вели подкопы, а русские — контрминные галереи. Борьба затягивалась. Постоянные "реквизии", а попросту обыкновенные грабежи и бесчинства со стороны конфедератов, а также обыкновенных банд, которые пользуясь отсутствием твердой власти во множестве расплодились в стране, очень быстро довели население до полного остервенения. В результате в Галиции бежавшие в леса крестьяне и пострадавшие от действий конфедератов шляхтичи сформировали отряды т.н. ''опришников'' и стали устраивать нападения на имения, обозы и мелкие отряды конфедератов, тем самым полностью разрушив тыл осаждающих. К концу июля у поляков оказались на исходе боеприпасы и продовольствие. И руководство конфедератов решилось на общий приступ. К городским укреплениям покатили ''вагенбург'' (подвижное укрепление), за которым шли конфедераты. Началась артиллерийская подготовка штурма. Но в это время осажденные произвели сильную вылазку и подожгли ''вагенбург''. Приступ не удался.

Тем временем в направлении Зборова началось встречное движение двух армий. С востока, на помощь Збаражу двигалась 30-тыс. русская армия под командованием Ивана Михайловича Бутурлина. Несколько позже с запада через Львов, на помощь застрявшим под Збаражем конфедератам, начало выдвигаться 20-тыс. польское войско (13 тыс. ''ополченцев'' и 7 тыс. шведов и наемников) во главе с Мелецким.

Одновременно, для обороны южной границы царь оставил 5 казацких полков: Уманьский, Брацлавский, Калницкий, Белоцерковский, Киевский. Так же, для недопущения возможного татарского набега (которые могли воспользоваться уходом основных сил на запад) в начале июня 1577 года в Азовское море вышла русская флотилия в количестве 7 галер и 38 стругов прошедшая через Керченский пролив и 18 июня, на подходах к Кафе, заметив шесть судов с хлебом и товарами, следовавших из Стамбула в Кафу, взяли их на абордаж. А два дня спустя, 20 июня, русские высадились в Кафе и после жесточайшего боя овладели посадом, освободили многих невольников, зажгли город, но были выбиты, потеряв убитыми трех человек. Тем не менее блокада побережья Крыма и Тамани продолжалась. Лишь в середине августа флотилия оставив за кормой Черное и Азовское моря и вместе с 120 освобожденными невольниками ушла в устье Дона.

5 июля русские войска подошли к Збаражу, вынудив конфедератов прекратить его осаду и самим перейти к обороне. 6 июля русские начали артиллерийский обстрел неприятельского лагеря, а в 11 часов утра пошли на штурм. Поляки упорно защищались, но захватив валы русские втащили на них легкие пушки и начали обстреливать противника сверху. Понимая, что их положение безнадежно конфедераты решились на прорыв. Но тут их подвело отсутствие единого командования. Все три вождя Збаражского лагеря действовали независимо друг от друга, никак не координируя свои действия. Поэтому вместо единого удара получилось лишь несколько слабых попыток отдельных групп вырваться из окружения, легко предотвращенных русскими. К вечеру все было кончено. Большая часть Збаражской группы войск конфедератов была уничтожена. Немногие оставшиеся в живых взяты в плен. Конецпольский и Зборовский погибли в бою. Язловецкий был смертельно ранен, попал в плен и вскоре скончался.

Ничего не зная об их судьбе польско-шведское войско подошло к Зборову и вечером 4 августа расположилось у деревни Млыново. Сообщению одного из разъездов о появлении казаков не придали значения, и переправу через реку Стрыпу назначили на утро следующего дня. Поскольку целый месяц продолжались сильные дожди, размывшие дороги и затопившие низины, то долина реки Стрыпы превратилась в болотистую трясину, непроходимую для повозок и конницы. С дороги и тем более с плотины свернуть было невозможно. И хотя ночью солдаты навели через реку две переправы — выше и ниже города, но этого было явно недостаточно.

Утром 5 августа польское войско начало переправляться через р. Стрыпу по двум мостам. Переправа шла медленно, так как повозки двигались в один ряд и часто застревали. На левом берегу реки польское войско располагало свой обоз табором. Бутурлин выжидал разделения сил противника на отдельные изолированные группы с тем, чтобы иметь возможность уничтожить польское войско по частям.

Отсутствие признаков близкого расположения русского войска и переправа через реку без помех с его стороны способствовали усилению беспечности в рядах поляков. В полдень, когда на левый берег реки перешла половина главных сил конфедератов, все войско расположилось обедать, прервав переправу.

В это время гетман получил донесение от арьергарда о том, что его атаковали крупные силы казаков и татар. На помощь было послано несколько хоругвей, но было уже поздно, так как её остатки спасались от преследования.

Затем подверглось нападению казаков и поместной конницы ''посполитое рушение'' у первого моста (выше Зборова). Только немногим удалось проскочить в город, большинство хоругвей мятежников были уничтожены.

Развивая успех, русские атаковали часть польских сил, оставшихся еще на правом берегу реки у второго моста, который оказался забитым возами. Повозочные разбежались. Гетман приказал сломать мост, обеспечив себя от атаки русских с тыла. Мятежники, оказавшиеся на правом берегу реки, были брошены на произвол судьбы и уничтожены.

После чего на опушке дубовой рощи показался русский отряд, с которым вступил в бой отряд передовой стражи. В это время Мелецкий приказал строиться для боя. Боевой порядок состоял из трех частей: ''ополченцы'' составили правый и левый фланг (''крылья''), а в центре расположились шведский корпус.

Затем большой отряд поместной конницы подскакал к правому крылу войска конфедератов, и обстреляв его, проскакал вдоль фронта и врубился в левый фланг. Это явилось сигналом общей атаки, которую начало русское войско по всему фронту.

Состоящее из примкнувших к конфедерации шляхтичей, большая часть которых ранее никогда не участвовала в боях, левое крыло не выдержало и побежало. Попытки гетмана остановить бегство оказались бесполезны. Положение спас Понтий де ла Гарди, ландскнехты которого придя на помощь левому крылу приняли удар русских сил на себя, дав возможность бежавшим полякам укрыться в обозе. Одновременно правое крыло боевого порядка контратакой пыталось спасти положение, благодаря чему продвижение русских удалось задержать до наступления темноты.

Рано утром 6 августа еще до наступления рассвета, не видя ни возможности, ни смысла продолжать бой, польское войско свернулось в походные колонны и начало движение в направлении Львова. Обоз был построен прямоугольником, в котором каждый боковой фас состоял из четырех рядов повозок. В середине колонны шла артиллерия, с внешних сторон — пехота, арьергард составлял конный отряд.

За походной колонной конфедератов в небольшом удалении двинулись русские, совершая непрерывные нападения на отступающее войско. Одновременно с этим, посланные вперед казаки организовали на пути следования колонны завалы из срубленных деревьев, дойдя до которых походный порядок конфедератов смешался, чем решил воспользоваться Бутурлин, приказавший начать общую атаку с тыла и флангов. Для конфедератов сложилась критическая ситуация. 2 тыс. жолнеров сели на коней, бросили обоз и обратились в бегство. Из них 900 чел. погибло, остальные добрались до Львова. Другие пытались укрыться под защитой обоза, чем окончательно дезорганизовали его. Мелецкий, под прикрытием все еще сохраняющего строй шведского корпуса пытался навести хоть какой-то порядок. Но все было бесполезно. Хаос в войске конфедератов нарастал. Многие бросали обоз и пытались спасаться бегством в сторону от дороги, где их уничтожали выставленные Бутурлиным боковые засады. Но благодаря действиям шведов, которые продолжали успешно отбивать все русские атаки конфедератам удалось избежать полного разгрома и уйти с места боя. Правда самим шведам это обошлось весьма дорого. Большая часть их корпуса погибла, включая и самого Понтия де ла Гарди, чья смерть вызвала распад остатков его войска. Около 300 шотландских наемников тут же прекратили сопротивление и перешли на сторону русских, присягнув на службу Ивану IV. Остальные были рассеяны и мелкими группами смогли добраться до столицы Галиции.

После победы под Зборовом, в конце августа армия Бутурлина вторглась на Львовщину. Николай Мелецкий дать новую битву не решился, оставил в Львове сильный гарнизон, а сам с основными силами отошел к Слонигородку, чтобы извне оказывать помощь осажденным и угрожать тылам осаждающих. Вынудив тем самым Бутурлина, когда он обложил Львов отрядить крупные силы против Мелецкого.

Поляки выбрали позицию очень сильную, расположили укреплённый лагерь между Слонигородком и глубоким озером, прикрывшим их со стороны русских. А справа и слева от озера тянулись леса и болотистые протоки, служившие естественными преградами. В местах возможного их форсирования выставили заставы и чувствовали себя в полной безопасности. Но в ночь на 8 сентября казаки разобрали дома в ближайших деревнях и скрытно навели из бревен переправу через протоки. По ней во вражеское расположение проникли охотники и сняли караулы. А следом Хворостинин немедленно бросил остальных казаков, имевшийся у него полк поместной конницы и отряд шотландских наемников. Мелецкий опасность сперва недооценил, послал к месту прорыва лишь отряд кавалерии. Его разбили и обратили в бегство. Удирающая конница заразила паникой и поляков, укрепившихся на центральном участке, у озера. Узнав о прорыве на фланге, они испугались, что их отрежут от города, и ринулись отступать к Слонигородку.

Хворостинин приказал ратникам преследовать врага, не отставая. И городская стража, пропуская бегущих поляков, не успела закрыть ворота. На плечах неприятелей русские ворвались в крепость. Пошла потасовка на улицах, в нескольких местах вспыхнули пожары. Тогда Мелецкий оставил город и стал через другие ворота выводить войско в поле. Унял панику, привел части в порядок, построил и начал возводить временные укрепления. Но и Хворостинин не отставал. Проведя полки через город, тоже стал разворачивать их для сражения. Лаский принялся атаковать. Бросал вперед то гусарские хоругви, то пехотные роты, силясь сбить русских с рубежей, на которые они вышли, и тем самым переломить ход битвы. Стрельцы и казаки отражали неприятельский натиск огнем. Но конницу Хворостинин до поры до времени приберегал в резерве. И лишь когда пехота стала подаваться назад, а воодушевившиеся поляки кинулись "дожимать" ее, нарушив свой строй, на фланги им обрушились свежие силы. Конфедераты дрогнули, смешались и стали пятиться.