Неудивительно, что кто-то захотел поселиться рядом. Не знаю, жили ли тут орки из поречного клана. Ведь для овец узкое ущелье неудобно. Иное дело — пологие берега недалекого озера. Но сейчас вдоль реки теснилась добрая сотня шатров.
Я улегся на краю обрыва и стал наблюдать за стойбищем. На амулет невидимости я не очень-то надеялся. Как говорится, на каждый хитрый болт найдется гайка с левой резьбой.
После нескольких часов лежания на камнях выяснилось несколько интересных фактов.
Во-первых, среди обитателей ущелья орков не так уж много. В основном — люди и эльфы. Нет, уши отсюда не рассмотреть, но некоторые обитатели ущелья отличались более стройными фигурами и какой-то особенной плавностью движений. А эльфы в этом мире есть — о них Апа-Шер рассказывала.
Во-вторых, командуют этим сборищем рас и народностей то ли жрецы, то ли колдуны. От всего остального населения отличаются черными балахонами до земли и черными же шапками, похожими на перевернутые ведерки. При появлении такой фигуры все, кто находился рядом, почтительно кланялись. Мне наверху не было ничего слышно, слова сливались с шумом реки. Но по тому, с какой скоростью срывались с места те, с кем пообщались "чернорясники", я заключил, что те имеют в стойбище весьма большой вес.
В-третьих, осмысленного порядка в поселении не наблюдалось. Десятки фигур бродили туда-обратно, собирались кучками возле реки, но чем они занимаются, я так и не понял. У орков ясно: все работают. А здесь... Словно детский лагерь отдыха, обитатели которого маются от безделья.
— И что ты про это думаешь? — тихонько спросил я духа.
— Думаю, что это еще не армия, но вскоре может ею стать, — ответил Асаль-тэ-Баукир.
Я недоверчиво хмыкнул. Как-то мне эти оборванцы не показались по-настоящему опасными. Хотя — кто знает. Партизанов порой тоже можно было за бомжей принять.
— А по магии тут как? — поинтересовался я.
— Что, начинаешь учиться чувствовать? — заинтересовался маг. — Действительно, магическая вязь тут очень и очень не простая. Вон там, в развалинах дома с белыми колоннами, мощнейшая аномалия, но и вокруг нее накручено много разного.
— Ты попроще не можешь?
— Тут попроще не объяснить...
Асаль-тэ-Баукир замолк, видимо, погрузившись в созерцание аномалии.
— Эй, дорогой друг... то есть дух! — я тихонько постучал по щиту. — Хватит в медитацию впадать.
— Что? — переспросил Асаль-тэ-Баукир, словно его оторвали от чего-то интересного.
— Магические ловушки есть?
— Несколько сигнальных заклинаний контролируют пологие спуски, — скучающе ответил Асаль-тэ-Баукир. — Вон там, возле того камня, похожего на спящую кошку, и возле выхода в степь. И еще — какой-то пеленой накрыто все ущелье. Но вот на стене за Храмом...
— Мне туда пока не надо, — отмахнулся я. — Эти ребята все-таки — не идиоты. Дозорных же догадались выставить.
Людей, спрятавшихся на вершине одного из холмов, я заметил, когда еще подходил к ущелью. Поэтому постарался выбрать место для наблюдения, которое загорожено от них зарослями сухого кустарника. Кроме того, пока я лежал, наверх поднялись несколько групп по три-пять человек в каждой. Столько же потом спустились к лагерю. Видимо, сменяли посты.
В общем, я сделал вывод, что с парадного входа в этот палаточный городок ломиться не стоит. Лучше спуститься по откосу там, где может пробраться орк, но вряд ли способен пройти человек. Не думаю, что охраняют тут все щели. И лучше это сделать ночью.
Следующим интересным эпизодом документального кино "Жизнь и быт армии сопротивления" был вечерний молебен. Поближе к вечеру вся толпа, кроме дозорных, поднялась в Храм, и с часик оттуда звучало довольно стройное пение.
Постепенно темнело. Долину уже залило сумеречной синевой, лишь вершины дальних гор поблескивали на фоне закатного неба.
Я ждал. Лагерь постепенно затихал. Люди, эльфы и орки разбредались по шатрам. В конце концов в пределах видимости не осталось никого, кто бы слонялся без дела. Только у самого большого шатра по-прежнему сидели двое вооруженных орков. Но они смотрели не по сторонам, а на землю между собой. Издалека было похоже, что они во что-то играют. По крайней мере, движения напоминали те, что бывают у игроков в кости.
Решив, что пора, я снял сапоги, привязал их к поясу и начал потихоньку спускаться вниз. Узкая каменная полка давала возможность сползти почти до середины откоса. Там я дотянулся до присмотренной еще сверху выемки, уцепился за нее и повис метрах в шести от земли. К счастью, ступни у орков отличаются от человеческих. Как у обезьян, большой палец торчит в сторону, так что мне удалось ухватиться за стволик растущего из трещины деревца. Повиснув на левой ноге, я, как мартышка, цепляясь за совсем уж крохотные выбоины, перевернулся головой вниз. Потом мне удалось нащупать узкий, сантиметров десять шириной, выступ, за который можно было надежно ухватиться. Я отпустил деревце и повис на руках. Нашарил ногами упор — и снова тот же акробатический трюк.
Спрыгивать не хотелось — зачем лишний шум? Поэтому я, мысленно сравнивая себя то с макакой, то с пауком, сполз до самого подножия стены. Затаился на пару минут. Вроде ничего не изменилось. Меня волновало то, что дух мага ощутил какой-то малопонятный "купол" над всей долиной. Но, видимо, к охранной сигнализации эта магия не имела никакого отношения. Иначе кто-нибудь из стражников уже появился бы в поле зрения. Так что я успокоился, надел сапоги и, выбирая самые темные участки, заскользил между камнями к центру лагеря.
Интересовал прежде всего "командный" шатер. Или "командирский" — не знаю, как правильно. В общем, обиталище трех из десятка "чернорясников", которых я засек сверху. После песнопений в Храме они, сопровождаемые охраной, спустились вниз. Из шатра, низко кланяясь, вышел одетый в такой же балахон то ли эльф, то ли молодой человек — издалека мне не удалось понять, к какой же расе принадлежит эта невысокая субтильная фигура. Трое "старших" о чем-то поговорили с "худым" и величественно удалились внутрь своего походного дома. Их собеседник, кивнув охранникам, ушел. Видимо, парень — что-то вроде служки при храме или вестового при штабе... В общем, фиг поймешь.
Мне удалось без проблем подобраться к задней стенке местной "ставки главнокомандования". "Чернорясники", видимо, еще не легли, изнутри раздавались какие-то позвякивания и отдельные реплики:
— ...дождемся Ируниса...
— ...это может быть опасно. Дикари что-то замышляют.
— Они не успеют. Все должно произойти в течение ближайших сорока дней. Звезды складываются в нужный рисунок...
— Да, пророчество... подтверждения находятся одно за другим...
— Значит, Бухар — предатель? Ведь там столько сказано о том, кто заговорил слишком рано...
— Я верю Бухару. То, что он сказал, удивительно, но не более. Он сам виноват...
— Но он не выполнил приказ Того, Кто Несет Освобождение! Он получил явное указание — и не смог сделать то, что должен был.
— Надо ждать. Может быть, Прекраснейшая и Мудрейшая скажет, что делать.
В общем, я понял, что ничего не понял. Однако дух мертвого мага, осмелев от радости, тихонько шепнул:
— Мы вовремя. Делай пока то, что хотел, я потом расскажу, что узнал.
Я подождал еще немного и пополз к охранникам.
Мужики как мужики — в трепаных халатах, но очень неплохих доспехах. Вооружены копьями с длинными "жалами", похожими формой на листья ивы, и длинными саблями, какие в ходу у волчьих всадников. Охранники скучают, режутся в какую-то игру. Так что рассчитывать можно только на внезапность и то, что простые солдаты — не маги и не имеют амулетов типа "истинного зрения". И все же я не решался напасть. Тихо придушить одного и скрутить второго не сумею — это факт. А где искать того, кто будет и достаточно информирован, и окажется легкой добычей? Лезть в первую попавшуюся юрту? Не вариант. Конечно, сонного скрутить несложно, но где гарантия, что я выберу того, кто мне нужен?
Пока я размышлял, на дальнем конце лагеря послышались шаги. Между шатрами мелькнула знакомая фигура — тот самый субтильный "чернорясник", который оставался на "командном пункте" во время молебна.
— Кто там? — лениво спросил один из охранников. — Ты не заметил?
— Да небось опять Мухтей шарится, — так же лениво ответил другой. — Бессонница у него. Спать не может. Еще бы мог, если кость гниет. Мудрейший уж что только ни делал... жаль парня.
— А чего жаль? — не согласился первый. — Он не смог предаться Истинной Силе полностью, так Мудрейший говорит.
"Повезло", — подумал я.
И направился в ту сторону, где затихли шаги.
Увиденная картина подходила бы скорее для какого-нибудь романтического романа XIX века. Юноша бледный со взором горящим к звездам взывает, страдая от страсти... Конечно, по поводу страсти я не уверен, но расположившаяся на большом валуне фигура выглядела весьма романтично. Молодой пацан, вроде бы человек — без развесистых эльфийских ушей или орочьих клыков. Черты лица тонкие, изящные, волосы — длинные, собранные в "конский хвост".
Парень, искренне уверенный, что за ним никто не наблюдает, задумчиво смотрел в небо и что-то бормотал себе под нос. В общем, с виду — классический юный поэт, предающийся в ночной тиши стихосложению. Даже жалко его по голове бить. Впрочем, по голове и не нужно, достаточно аккуратно стукнуть в основание черепа и быстренько заткнуть рот кляпом.
Через несколько мгновений молодой "чернорясник" был связан. К счастью, в поисках уединения парень выбрал местечко, скрытое от досужих наблюдателей густыми кустами, так что охранники вряд ли что-то заметили. Я прошептал подсказанное духом заклинание "распространенного действия", которое должно было сделать невидимым и моего пленника, закинул тело на плечо и потрусил вверх по реке.
Здесь, по мнению Асаль-тэ-Баукира, тропинка была тоже перекрыта "охранной сигнализацией". Но если суметь пробраться мимо нее по воде, то можно не потревожить магическую вязь. Правда, для этого пришлось встать на четвереньки и ползти против течения. Еще то удовольствие, особенно если учесть, что ночи в степи достаточно холодные, а на спине — хоть и тощий, но все же взрослый мужик.
В общем, когда я добрался до развалин форта, то не мог думать ни о чем, кроме как о кружке любого горячего питья. Я бы согласился даже на тот жуткий кофе, что продают в уличных киосках. Но, к сожалению, в подземелье как-то не предусмотрели наличие кофейного автомата или, на худой конец, офисного кулера. Поэтому пришлось разводить костер в одном из закутков возле комнаты с колодцем.
Пока я возился с котелком, пленник лежал у стены и молча лупал на меня глазами. Я давно вытащил у него изо рта кляп, предупредив, что кричать бесполезно — все равно никто не услышит. А вот поговорить я не против. Однако парень упорно молчал, пока я не предложил ему выпить вместе со мной травяного отвара. Даже сказал, что, если он обещает не рыпаться, могу развязать ему руки.
— Как ты смеешь требовать с меня клятв, гнусное животное! — Пленник пытался изобразить гнев.
— Ну, не хочешь — как хочешь, — пожал я плечами и принялся прихлебывать отвар.
Но долго не выдержал. Здесь, при свете щита, я обратил внимание на неестественно бледный цвет лица парня, синяки под глазами, обметанные лихорадкой губы. Если оставить его связанным до утра, да еще в мокрой одежде — может и загнуться. Поэтому попытался заговорить снова:
— Вот что, милейший мой Мухтей, перестаньте разыгрывать из себя героя! Не с вашим здоровьем это делать. Лучше думайте о том, как не помереть, причем в ближайшее время.
Пленник продолжал молча смотреть на меня.
— А помирать в таком юном возрасте — это обидно. Не знаю, как вам, а мне было бы обидно.
— Но я же все равно умру, — как-то бесцветно ответил "чернорясник".
— Мы все когда-нибудь умрем, — согласился я. — Но лучше позже, чем раньше.
В ответ парень истерично расхохотался:
— Ты думаешь, что моя жизнь в твоей власти, животное? Даже если ты сейчас отпустишь меня, все равно мне осталось жить считаные дни.
— Это еще почему? Повеситесь со стыда? — удивился я. — Или ваш Мудрейший обещал принести вас в жертву вашему богу, когда звезды образуют подходящий рисунок?
Если бы у парня были свободны руки, он, наверное, начал бы отмахиваться от меня крестным знамением. Или что тут делают, когда слышат святотатственные слова? Не знаю. Но, связанный, он лишь приподнял голову:
— Ты сам не знаешь, о чем говоришь, животное! Бог наказал меня за мое маловерие. Развяжи меня, и я докажу тебе мою правоту.
— Ну, тогда вам, милейший господин Мухтей, придется дать обещание, что не станете на меня кидаться. Все равно самому вам отсюда не выбраться, да и скручу я вас в два счета. Но я хочу спокойно попить отвара и согреться, а не развлекаться успокаиванием буйных психов.
"Чернорясник" зло зыркнул на меня, но все же пробормотал:
— Хорошо. Обещаю не мешать тебе пить отвар.
— Ну, вот и ладушки, — согласился я и развязал ему руки.
Правда, на ногах веревки оставил. Мало ли что... А так, пока с моими узлами ковыряться будет, я успею его угомонить. Но парень показал, что у него в голове что-то имеется. Не дергался, вместо этого стащил с себя мокрый балахон и исподнюю рубаху, оставшись в одних штанах. Я на миг отвернулся, чтобы достать одеяло — "чернорясника" заметно колотило от холода. Однако он окликнул меня:
— Ты сюда смотри!
Посмотреть было на что. Вся правая рука от локтя и выше, правая часть груди и живот представляли собой одну гноящуюся рану. Кожи не было вообще, вместо нее — участки то ли чешуи, то ли панциря.
— Еще несколько дней — и божий гнев доберется до сердца.
— Ни фига себе! — только и удалось мне выдавить из себя. — Кто тебя так?
От удивления я забыл об уважительных формах обращения, но "чернорясник" этого не заметил:
— Тот, чье имя исполнено надежды! Тот, чью волю я не смог принять всей душой! Тот, чья воля скоро будет властвовать в мире!
Я задумался. Судя по тому, как парень двигался, болячка доставляла ему неудобства, сковывала подвижность руки, но особой боли он не испытывал. Или находился под воздействием каких-то зелий, или это что-то похожее на проказу, когда первое, чего лишается больной, — это способности чувствовать пораженные места тела. В общем, случай интересный. Поэтому поинтересовался:
— Расскажи, как случилось, что твое тело стало таким.
— Зачем это тебе, животное? — печально ответил "чернорясник". — Вряд ли ты что-то знаешь о новом боге.
— О боге не знаю, — согласился я. — Если расскажешь — узнаю. В общем, можешь считать себя проповедником. А твоя рука... вообще-то я лекарь. Причем — не самый последний в этих землях. И думаю, что смогу тебе помочь.
— Лжешь, животное! — забился в истерике парень. — Никто не смеет противостоять воле бога!
