Слушаю и повинуюсь

"Птица", — пронеслось в голове.

Чудесная, как и должна быть удача, птица приближалась — на миг Амину почудилось, что он слышит её песню.

Она пела о свободе. О желании. О себе.

На мгновение Амин поверил, что это чудо может быть настоящим.

На мгновение птица приблизилась настолько, что он мог разглядеть каждое лазоревое пёрышко, и алые всполохи огня в человеческих глазах.

На мгновение он и правда знал, что протяни руку...

— Выспался?

Амин со вздохом открыл глаза. Поёжился — теперь лучи уже не казались такими ласковыми, да и яркими тоже. Даже небо потускнело.

— Я за тобой шёл, — добавил Валид, усаживаясь тут же на пол и глядя на Амина снизу вверх. — Подумал, ты заблудился.

— Я вас искал, — пожал плечами Амин, садясь рядом с мальчиком. — Как там царевич? Надеюсь, ещё жив?

— А что с ним будет, — усмехнулся Валид. — Я его уболтал, заиграл, так он теперь дрыхнет. И это надолго, я позаботился.

Амин посмотрел на него и зачем-то спросил:

— Ты не боишься высоты?

Мальчик удивлённо распахнул глаза.

— Нет, конечно. Я отлично летаю.

Амин улыбнулся и кивнул. Ну конечно, как же он мог забыть.

— Где же твои крылья?

Мальчик протянул ему обе руки.

— Вот. Что? Ты же знаешь, я только выгляжу, как человек.

— А на самом деле?

— А на самом деле — не человек, — усмехнулся Валид. И, оглянувшись, заметил: — Красиво. Мне нравятся такие места. Где небо. Знаешь, почему боги любят небо?

Амин заинтересованно посмотрел на него.

— Потому что оно — самое удивительное чудо в нашем мире, — доверительно сообщил мальчик. — А ещё потому, что сверху удобней наблюдать за вами, людьми. Считается, что вы забавные.

— Забавные?

— Не похожи на нас, — объяснил мальчик. — Странные.

— Нас, — удивлённо повторил Амин, и Валид поджал губы. Но потом огляделся и снова расслабился.

— Я ни за что бы не променял это волшебство на жизнь на земле. На земле ты никогда не бываешь свободен.

— Почему же ты тогда живёшь на земле? — тихо спросил Амин.

— Меня не пускают, — грустно улыбнулся мальчик. — Меня поймали и держат здесь. Я попытался сбежать, но... Я всё равно не могу вернуться, пока... Забудь, — оборвал себя мальчик. — Ты человек. Незачем тебе это знать.

Амин подался вперёд.

— Я могу помочь?

Валид поднял на него сверкающие глаза.

— Нет.

— Валид, я...

— Не можешь, — твёрдо повторил мальчик. — Это колдун, Амин, тебе с ним не справиться. Ты только человек.

— Ну, — улыбнулся юноша. — Ты не можешь знать наверняка, что могут люди. Хоть ты и вещий, — добавил он, подмигнув. — Я женюсь на царевне Алие и освобожу тебя. Я обещаю, — сказал он, вставая и не видя, как губы мальчика складываются в грустную улыбку.

— Дурачок, — печально вздохнул Валид. Глянул на догоревшее, покрывшееся синеватой плёнкой небо и тяжело вздохнул. — Не нужно быть вещим, чтобы знать: тебя убьют. Но ты меня не слушаешь. Ты послушно идёшь к своей судьбе, как её плетёт Манат, будь проклята эта занудная старуха. Умрёшь, и одним лучиком на этой кровавой земле станет меньше...

— Валид, — окликнул его от лестницы Амин. — Ты идёшь?

Мальчик грустно покачал головой, закусил губу. Но, быстро встряхнувшись, побежал вслед за юношей.

А внизу, на земле сгущались тени. И некоторые из них были очень даже живыми и тянулись к башне.

* * *

— Да спит он, спит, — хмыкнул Валид, глядя как Амин присматривается к лежащему на кровати царевичу. Поморщился, когда юноша заботливо поправил мальчику покрывало.

— Ты узнал, от чего он умрёт? — шепнул Амин, уводя Валида из спальни. В соседней комнате тоже было грязно, а некоторые пятна на ковре и вовсе казались совсем свежими. Амин с трудом выбрал уголок почище, подтянул к себе чашу с чудом уцелевшими фруктами.

Валид нагло цапнул самую большую виноградную гроздь и целиком отправил в рот. Амин проводил её взглядом и со вздохом посмотрел на потолок.

— Валид, от жизни этого ребёнка зависит моя жизнь.

— Вы, люди, вообще так трепетно к своим жизням относитесь, — ухмыльнулся мальчик. — Даже смешно.

Амин поморщился.

— Его убьёт раб, — ответил, наконец, Валид.

— Раб? — вскинул брови Амин. — Чей? Кто-то из слуг?

— Сюда не приходят слуги, — отмахнулся Валид, перекатывая в руках персик. — Ему даже еду в специальное окошечко просовывают. Нет, исключено, дворцовых рабов сюда просто не пустят. Может, чей-то наёмный убийца? — и со значением посмотрел на Амина

— А поточнее ты не можешь узнать?

Мальчик развёл руками.

— Помнишь: я один, вас, людишек, много... Будем караулить этого птенчика от всех рабов в округе.

Амин грустно вздохнул.

— А знаешь, — вдруг заговорщически улыбнулся мальчик, бросив персик обратно в чашу и потянувшись к Амину. — Я тут вспомнил... Ты мне танец задолжал.

— Для него нужен меч. Хотя бы один, — пошёл на попятную Амин. — Ты же хочешь канонный танец.

— А ты умеешь? — воодушевился мальчик. — Меч? Будет тебе меч. Щас.

И, вскочив, вихрем полетел к двери.

— Валид!

Но мальчишки уже и след простыл.

Спустя какое-то — совсем недолгое — время запыхавшийся Валид вручил Амину меч. Короткий, загнутый, с простой рукоятью. Амин видел такие у стражников.

— Где ты его взял? — простонал юноша, заранее готовясь к неприятностям.

— Утащил у местной стражи, — подтвердил его опасения мальчишка, усаживаясь у стены и ставя перед собой барабан-таблу. — Вот. Я подготовился. Танцуй.

— Если стража заметит...

— Да не заметили эти болваны ничего, — беспечно отмахнулся мальчик. — В караулке они сидят, свою смену ждут. В кости режутся. Ну! Я, вот, тоже жду.

Амин взмахнул на пробу мечом — чуть тяжеловат, но это не помешает; наоборот, удобней будет. Хорошо сбалансирован.

— Ты маленький вёрткий паршивец.

— Уговор, — назидательно поднял палец мальчишка, — дороже денег. Так что раздевайся, — и принялся выбивать на барабане ритм — дум-тек-дум-дум-тек...

Амин, закрыв глаза, медленно стянул одежду, пытаясь сосредоточиться на ударах, пропуская их через себя, вдыхая, заставляя сердце биться в их ритме...

Меч оказался в руке сам, и Амин сделал первый замах.

Он так и не открыл глаза, и хорошо — взгляд отбивающего ритм мальчика наверняка бы его озадачил. Валид не пропустил ни один "дум", не сбился ни разу, но в его глазах застыла такая жадная и удивлённая горечь, словно он смотрел на что-то безумно желанное и недосягаемое. И кусал губы, чтобы не разреветься.

— Меня всегда удивляли ваши земные танцы, — хрипло сказал он, когда юноша, тяжело дыша, остановился. — Они совсем не похожи на полёт. Но всё равно красивы. Как ты это делаешь?

— Не знаю, — улыбнулся Амин, отводя со лба влажную чёлку.

— Они заставляют думать, что чудеса есть не только на небе, — хмурясь, пробормотал мальчик. — Хотя я и знаю, что это не так...

— Ничего ты не знаешь, — усмехнулся юноша, потрепав его по волосам. — Мы же с тобой встретились. Чем не чудо? Без тебя я уже давно был бы мёртв.

— Ха, тако-о-ое чудо, — фыркнул мальчик. — Да ты знаешь, сколько я за тобой... Ложись!

Амин послушно упал, и в ковёр на стене вонзилась стрела — ровно в том месте, где до этого стоял юноша.

Амин пихнул мальчишку в угол, за подушки, а в воздухе просвистела ещё пара стрел. Столько же подушек оказались пронзёнными.

— Ну ваще, — обалдело пробормотал Валид, — Амин, кого ты так разозлил, что они даже к царевичу сунуться не погнушались?

Амин только непонятно выругался и метнулся к распахнувшейся двери в спальню наследника.

— Человеческая логика иной раз удивительна, — посетовал Валид, подбирая одну из пронзённых подушек. — Нет бы бежать жаловаться страже — эти тюфяки, поди, ничего и не заметили... Хорошо, что есть умный я, — и, собрав ещё пару стрел в несчастную подушку, мальчишка бросился к лестнице.

Снаружи давно сгустились сумерки, на небесную дорогу выкатил Вадд и, если он смотрел вниз, то, возможно, улыбнулся, глядя как из башни, протаранив запертую дверь — та как-то подозрительно обуглилась — выскочил, потрясая ощетинившейся подушкой, мальчишка и принялся наворачивать круги, истошно крича и успешно собирая всех стражников в округе.

С трудом выяснив из его воплей, что царевич в опасности, стража быстро рассредоточилась по саду. Несколько человек, включая явившегося на шум накиба, вбежали в башню — отчего порядка там не прибавилось — нашли разбуженного наследника под кроватью и под охранной, стыдно сказать, немощного старика. Устыдились и проявили ещё большее усердие в поимке убийцы.

— Молодцы, птенчики, трудятся, — хихикнул Валид, выглядывая из окна и изучая суматоху в саду. — Зуб даю, Амин, твоего убийцу теперь не то, что к башне, к дворцовым воротам не пустят.

Амин стянул бороду и, прислонившись к стене, устало закрыл глаза.

— А я тоже туда хочу! — отпихивая Валида от окна, заныл царевич, — я тоже умею мечом! Вот! — и, выудив невесть откуда меч, с которым Амин танцевал, чуть не оставил Валида без носа.

Амин дёрнулся было забрать клинок, но Валид, уперев руки в боки, заносчиво вздёрнул спасённый нос.

— Ха, мечом он умеет. А из рогатки слабо?

Царевич выронил клинок и нахмурился.

— Нет... А что это?

Валид округлил глаза.

— Рогатка — это ве-е-ещь! Ну, если ты меня очень попросишь, я научу.

Царевич топнул ножкой.

— Я приказываю!

Валид фыркнул и длинно, наполовину на странном языке, но всё равно понятно послал наследника с его приказами... к Вадду. И дальше. А потом ещё дальше. Царевич беспомощно оглянулся на Амина. Юноша в свою очередь посмотрел на Валида — воплощение непоколебимости — и устало предложил:

— Скажите "пожалуйста", о мой прекрасный господин.

— Да, малой, учись говорить волшебные слова, — вставил Валид.

— Что в нём волшебного? — буркнул царевич. — И вообще, как ты смеешь...

Назревала очередная бурная драка, и Амин потихоньку вышел, прикрыв за собой дверь. Поднял с пола стрелу, задумчиво покрутил, изучил оперение. Отбросил. Огляделся.

Близилась ночь, а он слишком устал, чтобы участвовать в забавах шкодливых детей, но спать уже тоже не хотелось. Амин вздохнул и, заметив в углу, на ворохе шалей, ларчик, не удержался: достал и открыл. Кисточки, краска и сложенный в свитки папирус его приятно удивили.

Что ж, есть занятие на вечер.

* * *

— Амин, мелкий сказку требует, — распахивая дверь, возвестил Валид. — Он меня уже достал, так что твоя очередь рассказывать. Мне с ним уже невесело... О, что ты пишешь?

И ничтоже сумнящеся заглянул юноше через плечо. Сощурился — единственная свеча скорее распускала тени, чем освещала, но Амин, похоже, этого не замечал, сноровисто выводя замысловатую вязь на тонком свитке.

— Клянусь моими крыльями, — выдохнул мальчик, наблюдая, как быстро движется рука юноши, — ты не из простых. Или всё детство провёл в храме. Хм... а кстати, тебе это подходит. У Аллат, если я правильно помню, всех учат смирению. Особенно мужчин. Потому что только очень смирившийся...э-э-э... смиренный мужчина будет терпеть эту истеричную сучку.

— Не богохульствуй, — пробормотал Амин, не сбившись.

Валид вытаращился на него.

— Что, ты серьёзно из храма?

Амин промолчал, и Валид ответил сам:

— Нет, иначе ты бы каждый рассвет встречал этим их дурацким "Ом-м-м!". Кстати, Аллат до сих пор уверена, что это означает "красавица".

— Потому что это означает "красавица", — откликнулся Амин.

— Наивный, — усмехнулся мальчик. — У бедуинов, например, это значит...

— Сказку, значит? — перебил Амин, разглаживая пергамент и давая написанному высохнуть. — Хорошо, постараюсь что-нибудь вспомнить. Хотя уверен, у тебя это получилось бы лучше.

— Перебьётся, — буркнул Валид, вглядываясь в вязь волн и закорючек. — Интересно... этим письмом пользуются в Шуруке, не так далеко от Гарибы. И в султанате Ямма, но это совсем у Иблиса на загривке. В Угруде уже не ставят надстрочные знаки, а у тебя их полно. Хм... так вот зачем ты в Гарибу так рвёшься? Домой тянет?

— Какой ты начитанный, — свернув папирус, откликнулся Амин.

— Эй! Ты не ответил, — воскликнул Валид, когда юноша прошёл к двери. — В Шуруке полно светловолосых, как ты, хотя они там тоже пришлые, из...

Амин громко фыркнул и скрылся за дверью. Валид тут же схватил пергамент, развернул, но, вчитавшись, скорчил разочарованную мину.

— Тоже мне... записки путешественника.

И, подскочив, бросился к двери. Амин наверняка уже закончил причитания о "луноликом царевиче" и переходит, наконец, к сказке. Валиду нравились человеческие сказки — особенно про богов. Такие забавные — ни слова правды, но какая же искусная ложь!

— Хотите послушать о прекрасной хумай, о мой ясноглазый господин? — тихо поинтересовался Амин, вспомнив лазоревую птицу-видение.

Царевич, сидя на кровати, с энтузиазмом закивал. Валид, тихонько прошёл к окну, уселся, глядя на тёмное небо. Этот бред про влюбившуюся в человека птичку он слышал уже раз сто, но голос юноши всё равно успокаивал. Жаль, что не будет интересной сказки — но можно же и не вслушиваться в слова.

— Ты знаешь, что всё это ложь? — поинтересовался Валид, когда сказка закончилась, и царевич ровно засопел, перевернувшись на бок и расслабившись во сне.

Амин тоже сел у окна рядом с Валидом.

— Ты же помнишь, я не верю в хумай.

— В Аллат ты при этом веришь, — вскинул брови мальчик.

— Её я вижу, — улыбнулся юноша. — Каждый день. А птица-удача...

— Зря, — ровным тоном заметил Валид. — Она существует.

— И ты тоже её знаешь? — скептично улыбаясь, проговорил Амин.

Валид тоже улыбнулся.

— Она бы никогда не смогла полюбить человека.

— Почему? — помолчав, спросил Амин. — Даже недоступная солнце-Аллат смогла. Помнишь историю о прекрасной заре? Или это тоже ложь?

— Нет, — отозвался мальчик. — Но тут другое. Ты можешь представить, что птица, которую постоянно ловят, полюбит охотника? Извини, Амин, такое только люди могли придумать.

— Но почему-то же придумали. Значит, что-то такое было? — пожал плечами Амин.

— Было, — тихо откликнулся мальчик. — Был юноша. Вовсе не прекрасный, не смелый, но умный. Могущественный колдун. Он действительно поймал прекрасную хумай — и, чтобы не улетела, посадил в клетку. Она пела только для него, а он не выпускал её, пока не умер.

Амин посмотрел на мальчика, но тот, замолчав, изучал беззвёздное небо — лицо ничего не выражало. Точно маска для празднеств во славу Манат.

— Человеческая легенда мне нравится больше, — пробормотал юноша.

Мальчик покосился на него и кивнул.

— Мне тоже. Но это всего лишь легенда.

* * *

Амин отложил кисточку и прислушался. За несколько комнат от него визжали и гремели, словно сотня котов забралась на кухню, учуяла жбан с рыбой, взяла его штурмом, но крышку поднять не сумела.

С некоторых пор Амин стал серьёзно волноваться: а выдержит ли крыш... башня две недели. Точнее, уже полторы, но всё равно слишком много для двух непоседливых мальчишек.