Там мой брат!

Ответить я не успел. Ликующий звук горна прозвучал близко-близко, и почти одновременно с ним к нам примчался молоденький вестовой.

— Эдан из Ахсны! Командир тебя кличет! Поезжай скорее!

— Что там, Каздау? — взволнованно спросил один из охранявших пленного орка.

— Орки опрокинуты! Миррус мне не докладывается, конечно... но то, что победа — наша, это точно!

Мне тем временем уже подвели мою лошадь и даже лихо подсадили в седло. И лук подали.

Рысью мы добрались до Мирруса довольно шустро, но этот аллюр так меня вымотал, что уже ничего не хотелось. Только слезть с седла и лечь.

— А, Эдан! Наконец-то... — командир Темных полков был залит кровью с головы до ног, в глазах — темная, настоенная на чужих смертях злость. — Битва закончена. Мы идем в крепость. Я тут подумал... ты не хочешь ли присоединиться?

— Как же иначе?! — вскричал я. — Конечно... Спасибо...

Миррус посмотрел на меня внимательно и буркнул:

— Люблю, когда на лучшее надеются... Сам вот разучился уже...

И направил своего жеребца к нашей Ахсне.

Я не успел ему ничего ответить. Ответить, сколько раз я молился и кому только не молился... и почти не верил уже, что сейчас увижу Борьку... и ждал его взгляда, каждое мгновение вспоминал его...

Но какой смысл был мне отвечать?!

Ворота крепости были открыты, и нас уже ждали. Торжествующий счастливый вопль был нам приветствием, и вот уже кто-то бежит, чтобы взять повод у миррусова коня... Полководец слетел с седла на землю и первым делом рявкнул:

— Где Комол?!

— Я... здесь... Какое счастье, что ты успел к нам!

Комола я не узнал. То есть даже когда узнал — не поверил. Это был трясущийся от слабости старик, изможденное лицо расплылось в улыбке облегчения, тусклые глаза полны слез... Голос дребезжит. Это у Комола-то! Развалина. Даже сама Ахсна выглядит сейчас лучше, чем ее комендант.

— Дядя! Что, драный таракан, ты с собой учинил?!

— Ах, Муся, ты же знаешь... не маг я... почти совсем... Все, что оставалось, пришлось на тучки пустить... И то... я здорово опоздал. Почти два десятка погибших от яда... Два десятка, Муся!

— Не называй меня Мусей! — рыкнул Миррус и... обнял эльфа, судорожно всхлипнув.

— А ты не раскисай тут, на тебя люди смотрят, — сухо буркнул Комол и... перевел взгляд на меня.

Никогда не думал, что увижу на его лице столько невыразимой радости!

— Эдан!!! Живой... Мальчик! Мы уж не чаяли... Боги всемогучие! Феденька...

— Командир, — прохрипел я, пытаясь проглотить комок в горле. Что ж я тут сижу?! — Ребята... Командир...

И я скатился с коня, каким-то чудом не на пробитую ногу, поэтому даже не упал. Перед глазами плыло. Меня схватили, обнимали и хлопали по плечам, смеялись и ругались...

Но не было того единственного голоса, которого я ждал.

— Федька!!!

— Живой!

— ... а мы думали!!

— А ну цыц всем! Он же ранен, а вы тут...

— К лекарям! Федя, как же ты!

— Федька, ты смог!

— Герой!!!

— ... все тебе жизнью...

— Да оставьте же! шею щас герою свернете!

— Федя!!!

— ... вернулся, живой!!!

— И ты живой... И я... Что мне сделается... Будем жить! — отвечал я сдавленным голосом, чувствуя, как слезы дрожат в глазах, горячие-горячие. — Бо... Борька мой... Где он, ребята?

Шум утих. Не сразу, нет, еще кто-то восклицал про мой героизм, кто-то радовался моему возвращению... но постепенно все голоса смолкли. Ребята переглядывались с недоумением, пока кто-то не сказал неуверенно:

— Он же на позиции сегодня был... Ведь был? Я видел вроде...

— Точно, был. И снова без брони!

— Так его стрелы же обходят с недавних пор...

— Что стрелы... Там целый оркуст! Был...

— Оркуст?! И что? Вы завалили его? — спросил я. — Борька мой где?!

— Так это... не мы, а Борька его и... того... — тихо ответил кто-то... и все. Молчание...

— Один? Он один завалил это чудовище?! — зачем-то уточнил я, понимая, что так всё и было... и что после этого не остаются в живых..

— И вы... — прошептал я и осекся.

Что я мог им сказать? Спросить, почему не помогли... не перевязали, не спасли?! В Ахсне и вообще мало кто спасся. Они не торопились к Борьке так, как я... не молились, не глотали слез, снова и снова представляя себе его глаза.

Я вдруг стал очень спокоен. Только в груди что-то билось очень быстро, и надо было осторожно дышать, чтобы... оно не вырвалось наружу. Не завыло, не забилось на камнях, роняя кровавые клочки...

— Ведите меня, — сказал я.

Ты живой. Ты должен жить, слышишь?! Ты живой, и я успел к тебе, и ты будешь жить, потому что нет добрее тебя и преданней... Я не желаю ничего знать. Есть магия. Есть какой-нибудь ритуал. Должен быть. Я заменю тебя собой. Но ты будешь жить, Борька, мой брат! Будешь!

Оркуст, даже и мертвый, казался ужасающим. Мои павшие товарищи и убитые орки валялись вперемешку, и галдящие неподалеку вороны уже примеривались к их телам.

Мы подошли к оркусту, и ребята — те, что еще были на это способны — попытались его перевернуть или хотя бы сдвинуть. Я ничем им помочь не мог и просто ждал, когда же... когда же?!

Они перевернули... наконец-то!

— Борьки здесь нет! — изумленно воскликнул Тавен, чуть ли не обнюхавший все под и рядом с оркустом.

— А он был здесь? — прошептал я, вглядываясь в размер рук — нет, всё-таки лап — чудовищной твари.

— Был, конечно! Раз оркуста завалил... Ребята, подмогни-ка! Где ж ты... Борька!!! Отзовись, коли жив!!!

— Нашел!!! — разнесся вдруг крик. — Его орк придавил! Помогите вытащить!

— Где?! — крикнул я не своим голосом и кинулся туда. Странно, что не упал. А, какая разница! Можно и ползти... и вот я подполз к куче мертвых тел — посеченные, окровавленные орки, один без головы даже... и Борька, Боонр, вот он, в крови, и рука вывернута...

— Борька! Бо, открой глаза! Бо, проклятый ты гном, только посмей тут умирать! Я же вернулся к тебе, слышишь?!

Я тряс его за плечо, я кричал, стоя на коленях, и плакал в голос и, наверное, был страшен — почему-то однополчане мои стояли и молчали...

— Федя... ну... не надо... — промолвил наконец Тавен, осторожно опуская мне на плечо руку. — Не слышит он... Что ж...

— Ой, — вдруг тихо выдохнул кто-то за моей спиной.

Глаза Борькины... открылись. Медленно... словно заржавели они... Они смотрели прямо на меня.

— Эдан... — скрипучим, надсаженным голосом проговорил Борька. — Брат... Я уже... скоро. Подожди...

— Чего подожди?! — задохнулся я. — Ты не умрешь, слышишь?! Да я не пущу тебя! Не отдам! Мы живые с тобой, и Ахсна... наша, ты понял?!

Борька улыбнулся. Он всегда так улыбался мне, когда считал, что я говорю чепуху... Боли он, казалось, не чувствует вовсе...

— Не слышу... тебя... Ничего. Сейчас я... чуть-чуть мне... осталось...

Он оглох?

Но он же видит меня, раз обращается ко мне!

— Где здесь целитель?! Хоть кто-нибудь? — завопил я изо всех сил, которых уже не было.

Вокруг произошло какое-то суетливое движение, в результате которого кто-то рванул за лекарем. А Тавен сказал:

— А ну-ка, ребятки, щиты давайте-ка сюда... На щитах снесем к лекарю.

— Борька, — тихо сказал я. — Брат мой... Бо... Ты живой...

Я шептал его имя, как заклинание. И медленно, осторожно — руки у меня тряслись, — обнял, прижал к груди его голову, перепачканную кровью и каменной крошкой, с запекшейся полосой крови из угла рта. Никого и ничего я больше не видел. Я гладил спутанные волосы в липких сосульках, заскорузлые пальцы в мозолях, гладил и шептал имя моего друга...

Товарищи наши быстро соорудили носилки из щитов и копий, но положить Борьку на них не успели. Потому что появился Миррус, а с ним и Натка, и Леммель, и еще куча народу...

Натка быстро подошла ко мне и горестно ойкнула:

— Ох, Эдан! Это он, да? Гном, про которого ты рассказывал? Мы... не успели, да?

— Он живой! — крикнул я ей. — Мы... Его вылечат!

— Федя, ты... это... — неловко пробормотал кто-то у меня за спиной.

Я осознал, что не могу отпустить моего друга и продолжаю прижимать его голову к груди... Мне казалось, что если я отпущу его сейчас — его возьмет смерть. Тихонько, медленно, я отстранился, чувствуя, что плачу.

А он смотрел на меня и улыбался...

И тут ко мне наклонился Миррус и сказал:

— Эдан, Комол сказал мне сейчас, что все в Ахсне были уверены, что ты погиб. Все. Ты понимаешь?

— Почему? Я живой...

Мгновение я непонимающе смотрел на Мирруса, а потом понял — Борька же считает меня мертвым! Бедный мой друг... Он ранен и бредит, а тут в бреду явился я, такой весь мертвый из себя!

— Бо! — заорал я, уже поняв, что мой друг меня не слышит, или плохо слышит, или он вообще без сознания. Но он же живой, и я докричусь до него, пусть мне после этого всю жизнь придется разговаривать шепотом!

— Борька! Я живой, так тебя растак! Ты слышишь меня, упрямый ты гном?! Я живой! Я ушел от орков! И добрался до Мирруса! Вот он стоит! Борька, будь ты неладен! Борька!!

По-моему, стена задрожала от моего вопля... а меня неожиданно покинули силы. Да их и не было, по правде-то говоря.

И я скорчился, прижав к щеке Борькину руку, и чувствовал только, как по телу проходит судорога.

Пальцы его шевельнулись у моего лица... и тут я услышал:

— Эдан? Ты... вернулся?

Я на мгновение замер, боясь поверить... И тогда он добавил:

— Слезь с меня, а? Больно же...

Я вскинулся, чуть не упав — и уперся взглядом в Борьку... Его глаза смотрели на меня — живые! Это был уже не тот, спокойный, обреченный взгляд...

— Я жи-вой! Слышишь меня, ты, гном ты дурацкий?! — спросил я и вытер слезы грязной своей рукой, испачканной в крови... в Борькиной, наверное, крови...

— Плохо... — отозвался Борька и просиял совершено счастливой улыбкой. — Плохо слышу... Мне оркуст в ухо рявкнул... Эдан, а я оркуста завалил!

И закрыл глаза, потеряв сознание.

— Вот теперь другое дело, — одобрительно хмыкнул Миррус. — Леммель, теперь твоя очередь. Оркуста завалил... надо же!

— Леммель...

Я только тут вспомнил, как звали целителя, что лечил меня у Мирруса.

— Пожалуйста! Умоляю тебя... Помоги... Это же — мой брат... что я без него?! Ты видишь... он же герой... Леммель!

Я попытался встать, не мешать людям уложить Борьку на щиты.

И упал. Совсем я забыл про ногу... надо же.

А мгновением позже меня окатил чужой жаркий восторг:

"Я снова его слышу! Я снова слышу его, Эдан-эльф!"

"Кошка", — всколыхнулось во мне благодарно. "Он жив, Доори! Живой! Эх, если бы ты могла лечить..."

"Я могу только убивать, Эдан... Лечащих вещей гномы не делают..."

— Эдан... — это Натка, придерживает меня за плечо. — Эдан, пойдем! Давай я помогу... Пойдем, тебе тоже к лекарю надо.

Я погладил Кошку, — рукоять куга толкнулась в ладонь, словно изголодавшийся по ласке кот... Попытался встать, не отводя взгляда от Борьки, его как раз укладывали на щиты — бережно, упрекнуть не в чем! — и упал опять, наверное, надо было посильнее за Натку хвататься!

А больше ничего и не помню.

Глава 11. Заключительная.

Вижу потолок. Доски. В меру грязные и закопченые — а может быть, просто темно тут, и поэтому они мне такими кажутся?

Отблески какие-то на потолке, от лампы, наверное...

Где я?

Попытался повернуть голову, но почему-то вместе с головой стало поворачиваться всё тело, словно шея утратила подвижность.

Боги, больно-то как!

Даже в голове прояснилось.

Но ведь меня лечили уже, кажется... или всё это был сон? Ведь было же... Милая девушка по имени Натка, Миррус и его Темные полки... Путь до Ахсны, такой долгий, невыносимо долгий... неужели это всё один лишь бред? Но где я валяюсь?

"Не у орков же, — пришла робкая мысль, — не может быть у них такого потолка, у них шатры...".

Надо было повернуться. Надо было понять, где я... и стоит ли беречь силы, а то, может быть, это всё-таки плен?

Борька! Я же видел тебя... И оркуста...

Не сдержав стона, я повернулся на бок, увидел ряд коек и светильники, такие же, как в нашей крепости... и опять куда-то провалился. От облегчения, наверное. Ахсна...

А следующее пробуждение было куда более приятным. Потому что сквозь сон я услышал то единственное, что меня волновало: "его друг", "оркуст" и "поправляется". И откуда-то я знал, что это про Борьку, что он поправляется, хоть и плох ещё.

— А Эдан? — тихо спросил кто-то женским голосом... Натка? Наверное...

— Он тоже поправляется, — а это лекарь... кажется... — Не волнуйся, он не умрет. Все будет хорошо.

Они подошли поближе, и теплые пальцы спокойно ухватили мое запястье.

— Хватит дрыхнуть, пора пить лекарство. Слышишь меня, герой? Открывай глаза, лечиться будем.

Я послушно открыл. Это свои! И они знают про Бо! Где-то он, мой упрямый гном, такой безоглядно отважный?!

Передо мной маячила незнакомая фигура. А может, я и видел его... не помню. Голос вроде бы не совсем чужой... Но за его спиной стояла Натка!

— Нат... — позвал я тихо. Громко не получилось.

— Я здесь! — взволнованно отозвалась она. — Я и Горди. Помнишь Горди? Он помогает Леммелю... нашему целителю. Он тебе лекарство принес, чтобы спалось легче и заживало быстрее.

— Как ты тут? — немного сдержаннее девушки спросил Горди. — Сильно болит? Болеутоляющего дать? Мы привезли с собой, так что большинству должно хватить. Тебе-то уж точно — Комол велел, чтоб тебя в первую очередь всем обеспечили.

— Не надо! — взмолился я. — Мне... хорошо... не надо, ведь есть другие, им нужнее...

Пока я лежал неподвижно, и терпеть было можно... и не надо ехать на лошади или куда-то идти... хорошо-то как.

— Да кому как... Понятное дело, что есть и потяжелее ранения, но все равно, — тут Горди ухмыльнулся весело, — приказ есть приказ. Тем более что у таких мы ничего и не отнимем. Так что, дать обезболивающего?

— Подожди, пожалуйста, — попросил я его и с надеждой посмотрел на Натку: — А где... как Борька? Скажи мне!

— Да вон он, на соседней койке лежит, — улыбнулась мне Натка. — Живой он, я же говорила, что гномы живучие! Дышит, шевелится, даже говорить пытается, хоть и получается у него плохо.

— Плохо? Почему? — глупо спросил я.

Да какая разница! Пусть хоть молчит... лишь бы живой... что мы, не поймем друг друга?! Шептать можем... или на земле палочками чертить, если уж так надо...

— Бо... — осторожно позвал я, подумав тут же: может, он спит, а я его потревожу?

И попытался повернуться в ту сторону, куда показала Натка. Зря попытался. Отвык, видно... И как это мне, такой размазне, удалось в плену молчать? Не кричать, не визжать и не выть... Словно и не я это был. Во всяком случае, сейчас я довольно громко застонал. А Борьки не увидел...

— С другой стороны! — девушка рванулась ко мне, чуть не сбив с ног Горди. — Он с другой стороны, Эдан! Не крутись ты так, больно ведь! Что ж вы все, мужики, бестолковые-то такие? Вот куда ты рванулся, а? Он все равно сейчас спит...