Улыбка гусара

— Эй, мужик, ты вообще кто и какого тут разгуделся?

Какое бескультурье — назвать меня, дворянина и офицера каким-то мужиком! Воистину, в современном мире совсем плохо с правилами приличия. Однако, ответить ему придется...

— Арестованным лейтенантом Бельским конвоировавшие его сотрудники правоохранительных органов в количестве пяти экземпляров доставлены! Ожидаю дальнейших распоряжений!

Непонимание в глазах "комитета по встрече" достигло вовсе уж высокой отметки. Вытаращенные глаза, ошалело моргающие, у некоторых полуоткрытые рты. Так и хочется посоветовать им поискать нижнюю челюсть где-то на асфальте, куда она вот-вот укатится. Догадываюсь, что ничего подобного в их жизни не случалось. Служебная машина, на которой арестованный доставляет тех, кто должен был арестовать его... Бред сумасшедшего вроде бы. Однако, один из них решил все же проверить и заглянуть внутрь салона автомобиля. Нет, зря я думал, что у него глаза выпучились до крайнего предела, был еще некоторый запас.

— Ты это, что сделал-то? — Его рука потянулась было к висящей на поясе кобуре, но тут его взгляд упал на разорванные наручники, потом на избитые тела в полусознательном состоянии, и поползла обратно, в первоначальное положение. — Отвечай!!!

— Сижу это я, никого не трогаю. Приезжают доблестные милиционеры, арестовывают и велят идти к машине. Ну я, как добропорядочный и законопослушный подданный, выполняю полученное распоряжение, — тут я чуть было не рассмеялся говоря подобную чушь. — Вдруг они останавливаются и начинают выяснять, кому именно принадлежит высокая честь доставить меня в участок. Ну и...

— Павел, хватит эту пургу слушать! — рявкнул другой, более решительно настроенный. А ну выходи отсюда, тварь! Сейчас я тебя к капитану отведу, он таких интеллигентов любит!

— Я тоже страсть как люблю нашу родную милицию, — раскланялся я, вылезая из авто. — Уверен, что беседа с вашим обожающим интеллигенцию начальством доставит мне массу удовольствия. Правда я к сему, несомненно заслуживающему всяческого уважения сословию чести принадлежать не имею, будучи потомственным дворянином... Однако, думается мне, что это не помешает взаимоинтересной беседе...

— Че-его?!

— Перевожу с языка нормального на тебе понятный. Веди к капитану, холуйская морда!

Тот побагровел, цветом лица сравнявшись с перезрелым помидором. Полнокровие у него что ли? Так от этого есть одно давнее, но очень полезное лекарство... Вылечить может или пока подождать? А, успеется. Багроволицый замахнулся было на меня, но встретил мой взгляд и опустил руку, приговаривая что-то о том, что он еще мне устроит райскую жизнь в камере. Ну, родная душа, до камеры еще дойти надобно... И что-то мне подсказывает что в самом скором времени роли могут несколько поменяться.

Интересно... Только что заметил я, что чувство голода несколько поуменьшилось. Не значит ли сие, что вовсе необязательно мне кровь пить, а можно наподобие Чумы чужими неприятностями довольствоваться? Может быть, моя нынче прорезавшаяся любовь к шуткам злым над людьми недостойными есть признак сего изменения? Ну ладно, хватит философствовать. Пора к реалиям земным возвращаться. Все равно, от удовольствия, что крови питие доставляет, отказываться я не намерен.

Пока же я всего лишь шел впереди сопровождающих, некоторые из коих испытывали не совсем однозначные эмоции при виде такого "задержанного". Их никак не покидало ощущение, что здесь все не так просто, как всегда. Однако, я ведь вел себя весьма тихо и прилично, а для подобных субъектов такой расклад есть самый ободряющий. Парадокс... Будь я груб, нагл и хамоват — сразу преисполнились бы уважения и страха, тогда наверняка попросили бы удалиться с территории их участка и больше не показываться. Ну а так... Я великолепно чувствовал, как в их головах натужно скрипят довольно подленькие мысли, направленные на то, чтобы устроить мне множество неприятных впечатлений. Ладненько, подождем до беседы с их начальством, вдруг он умнее окажется.

Привели, наконец-то, и представили пред очи своего непосредственного начальства. Капитан... Да уж, сразу видно, что личность большая во всех отношениях. По крайней мере, простого стола для этой туши было маловато. Вес явно перевалил за центнер, причем мышцы занимали не самое главное место. Ну да не в том суть, хотя офицеру лишняя масса вроде как и ни к чему. Дело в том, что глазки у него больше всего походили на те, что я видел во время охоты у старого кабана — такие же маленькие и злобные.

— Это кого вы мне притащили, ... ...! — заорал он, орошая слюной все углы кабинета. Право слово, просто верблюд отечественного производства, ничуть не уступает. — Почему не в наручниках? Почему на поясе нож, да и ремень такой, что им можно вас всех поубивать на ...?!

Хорошо орет, громко орет, по делу орет. Молодец! Настоящий начальник. Вот только насчет наручников он зря. Я вновь приподнял руки и позвенел обрывками цепочки, заставив обратить на сей факт некоторое внимание.

— Не живут они на мне, все время ломаются. Халтурят производители, сталь некачественную используют. Чуть попробуешь на прочность, они и рвутся.

— Слушай, так тебя и в камеру сажать опасно, а то ты и там решетки выломаешь, стены на прочность проверять будешь, — ухмыльнулся стоящий позади капитана крепыш с погонами старшего лейтенанта.

— А что их проверять? — в тон ему улыбнулся я — и так понятно, что слабые! Головой пробить можно, если голову достаточно крепкую подыскать. Уточняю сразу, моя не подходит. Предпочитаю для стенкопроламывания чужими пользоваться.

Ухмыльнувшись, старлей заметил: — Капитан, давай его выслушаем, человек забавный, да и непростой, очень на то похоже...

— Послушаем, — изначально тихо ответил тот и вдруг вновь взорвался. — Я сейчас тебя послушаю на предмет служебного соответствия. А ну снять ремень, изъять нож, а заодно и поучить жизни, чтоб не ухмылялся тут!

Старлей открыл было рот, чтобы возразить, но тут тот самый, страдающий избытком крови в организме, решил проявить инициативу при помощи черной резиновой дубинки, похожей на ту, которой патрульные размахивали. Элен её упорно "демократизатором" называла. Интересно, почему? Надо спросить будет. Хотя... Понял кажется! Вон как этот ею замахивается... Наверное, она способствует повышению уровня сознательности граждан, особенно когда это уровень пола, на который падает индивид, познакомившийся с сим достижением "самой прогрессивной формы правления".

Замах, удар... и дубинка пролетает мимо. Отвод глаз, он самый. Ну а жертву инерции заносит в сторону и он врезается в шкаф своей не слишком субтильной фигурой, оттуда рушатся какие-то папки со всякими "слушали-постановили-арестовали-выпустили" и прочий хлам. Рычание и он вновь заходит в атаку, словно бык на тореадора. И снова мимо. На сей раз бедолага врезался в стол капитана, произведя там маленькое, но душевное сотрясение.

— Третья попытка будет? — невинно поинтересовался я. — Если нет, то вы бы пошли проспались, а то тяжко, наверно, с похмелья по кабинету начальства бегать.

— Какого еще похмелья? — деловито заинтересовался старлей. — Ты что, опять нажрался?

— Да ни в одном глазу, я на работе ни-ни, — начал было открещиваться тот.

— А вы проверьте, пусть он дыхнет...

Предложенное мной заинтересовало лейтенанта и он повелительно подозвал к себе подозреваемого в распитии горячительных напитков в особо больших количествах. Тот, естественно зная, что ни в чем таком не замечен, приблизился, дыхнул и... по кабинету прокатилась волна могучего перегара, от которой присутствующие дружно загрустили. Больше всего загрустил сам "виновник торжества", который ну никак не ожидал подобного поворота событий.

Оно и ясно, пить он сегодня не пил, вернее не пил такого количества... Откровенно говоря, и зловонно-перегарное дыхание принадлежало вовсе не ему, а моему бесенку, который всего лишь исполнял команду. Зато сделал это с удовольствием! Дыхание у Чумы и так благовоняет не розами, а тут он еще изволил вылакать пару бутылок коньяка, стоящих в сейфе у капитана. Дорвался, подлец... Однако, такой случай грех было не использовать и вот, как видите, небольшая импровизация принесла свои плоды. Кто ж теперь ему поверит, что он, пьянь подзаборная, не по своей вине не мог попасть дубинкой по стоявшему на одном месте арестованному? правильно, не поверят. Разве что старлей начал посматривать в мою сторону слишком пристально, видимо, умный и соображающий человек оказался, но это так, исключение из общей массы. Впрочем, мне и не нужно водить их за нос долго. Так, еще несколько минут и довольно.

— Господа, быть может со мной все-таки дело решите? Кажется, кто-то хотел послушать о том, каким именно путем я здесь оказался?

— Послушаем, — проскрипел боровоподобный капитан. — Поговори, все равно ты у меня надолго сядешь за нападение на сотрудников при исполнении.

— Нападение? Разве было какое-то нападение? Что-то я такого не припомню.

— Ты что, ..., за идиотов нас держишь? Кто напал на патруль, обезоружил и под угрозой применения оружия заставил их съесть пачку бумаги? Хорошо, водитель их видел, и группу захвата вызвал! Да и исчезнувшие бесследно четверо молодых людей, детей уважаемых в городе людей тоже на тебе. Ох отдам я тебя их родичам, тогда ты сам ко мне запросишься и умолять будешь, чтобы я о твою харю сапоги вытер.

Ну вот, родной, все с тобой ясно. Ты у нас вовсе не честный офицер, а всего лишь шавка на службе у сильных мира сего. Другой даже и не думал бы упоминать о "влиятельных людях" и уж тем более не угрожал бы расправой. Вон как у старлея лицо перекосилось при одном упоминании "влиятельных". Ну а остальные никак не отреагировали, видать, для них это в порядке вещей. Что ж, исходя из увиденного, и буду делать выводы. Разве что для окончательной проверки еще один тест проведу... на степень гнилья в душах человеческих.

— Ах это... Помню, приходили эти молодые хамы, девушку оскорбили, грубости говорили. Я человек культурный, просто вежливо убедил их уйти куда подальше, в далекое пешее и всячески порнографическое путешествие. Видно пошли так далеко, что до сих пор идут. Как говорится, сработал четвертый закон Ньютона.

— Это какой? — заинтересовался старлей.

— Ну как же... Тело, посланное в то самое путешествие, движется равномерно, прямолинейно и обратно не возвращается.

— Забавная формулировка. А ты их мирно убедил?

— Относительно, — честно ответил я на его вопрос. — Ушли далеко за исключением того, которому я кастет на нежной лапке малость помял. Он и бросился жаловаться всем подряд, патруль привел.

Самое интересное, что я не сказал ни слова неправды. Я действительно убедил их покинуть этот мир... А есть ли более далекое место, куда я мог бы отправит сих существ, не заслуживающих именоваться людьми? Да и идут они туда, наверное, до сей поры. Ну а обратно вернутся, разве что если их останками заинтересуется какой-нибудь талантливый спирит или некромант. Вероятность же подобного, мягко говоря, невелика, а если быть совсем точным, то стремится к нулю.

— Допустим, так оно и было, — предположил мой собеседник, игнорируя пока что пыхтящего от злости капитана, что никак не мог разродиться членораздельной фразой. — Ну а как вы можете объяснить ситуацию с патрулем?

— Ну а с ним и вовсе все нормально было. Пришли двое вместе с тем, что им нажаловаться изволил, да и принялись было меня обвинять во всех грехах. Да так настойчиво обвиняли, что разве только полный дурак не понял бы их истинные намерения... Проще говоря, взятку получить мечтали.

— А вы что же?

— Они так просили, так просили, аж на слезу прошибло, — усмехнулся я. — Вот я снизошел к их убедительным просьбам, да и дал. Как оказалось, слишком много. Верно один мой знакомый говорил, что продажным людям вредно много давать — они от денег вовсе разум теряют. Вот и эти, увидев брошенную пачку ассигнаций, вовсе ошалели. Бросились сначала друг на друга, потом на деньги. Ну а потом вместо того, чтобы по карманам рассовать, решили скушать. Кстати, как там у них со здоровьем, нормально переварили продукцию американского казначейства? Заворота кишок от обжорства не случилось?

Старлей, до сего момента мужественно удерживающийся от смеха, не выдержал, и согнулся в три погибели. Видимо, представил себе патрульных, пасущихся на травке американского производства. Вот только ни шерсти, ни молока от этих жвачных ожидать не стоило.

— Ты чего ржешь? — обретший дар речи капитан накинулся на своего подчиненного. — Он тут над нами издевается, а ты смеяться?! Немедленно его в камеру, к тем двум беспредельщикам залетным, да скажите, чтобы они его как следует уму-разуму поучили.

— Но капитан, парень вроде не так уж и виноват. Вы же знаете эту парочку. Да за сотню баксов они об любого дубинки обломают...

— Не рассуждать! Ты у меня уже давно поперек задницы встал со своими принципами. Пошел вон! Во-он из кабинета!

— Да вы не вопите так, капитан, — посоветовал я. — Лопнете еще, кровью забрызгаете. Хотя нет, какая у вас кровь. Тогда уж по всему кабинету разлетится тонкий слой весьма банального органического удобрения. Слышь, старлей, ножик свой я тебе оставлю. Не надолго, на полчасика. Ты уж не уходи пока отсюда, будь любезен. Договорились?

Тот лишь кивнул головой, чувствуя, но не понимая, что дело обстоит не просто нестандартно, а очень нестандартно. Зато понял, что у меня нет ни страха, ни вообще какого-либо беспокойства за собственную участь. Он взял отданный нож, после чего тихо шепнул:

— Если через час что не так, то я постараюсь что-то сделать. Наш капитан вовсе озверел, попытается тебя здесь же на инвалидность перевести.

Надо же, единственный нормальный человек во всем местном гадюшнике. Непременно учту это при апофеозе веселья, что надвигается быстро и неотвратимо. А пока... Пути ведут в камеру, и я в принципе не могу упустить возможность осмотреть подобную "достопримечательность" здешних мест.

* * *

Хорошо хоть до камеры меня сопроводили без недоразумений, то есть даже не пытались размахивать кулаками, дубинками и прочей вульгарщиной. Наверняка они рассчитывают, что внутри меня ожидает очень "теплый и дружеский" прием. Придется в очередной раз их разочаровать...

Стальная дверь сначала открылась, демонстрируя внутренности камеры, ну а потом закрылась, стоило мне переступить порог.

— Это кто в хату зашел? — прозвучал хрипло-пропитый голос. — Назовись, фраерок!

— Судя по пренебрежительным нотам в вашем голосе, вы пытаетесь оскорбить человека. даже не зная, кто он такой... Печально видеть столь вопиющую глупость.

— Мальчик типа не понял, мальчика поучить надо, — заговорил другой, сутулый тип неопределенного возраста, весь покрытый затейливыми татуировками. — Да и просили с ним побеседовать. А мы просьбу и выполним.

Мир сошел с остатков и так невеликого ума... Все пытаются меня чему-то научить, вот только ничего полезного в большинстве предложений нет и не намечается. Ну почему учеба в их понимании — попытка применения физического воздействия, а проще говоря бития, или же неудержимое желание нахамить. Кажется еще Вольтер писал, что именно бытие определяет сознание. Увы, классиков философии тут явно читать разучились, иначе высокая категория бытия не скатилась бы до примитивнейшего бития... Ну раз так, то и мы воспримем сие переложение классика и применим к ним самим.