— Потому как недоброе он умыслил, — не очень уверенно заявил Лжестодар, опасливо поглядывая на вновь вознесённое над ним убойное коромысло. — Обвиняю сего отрока в том, что он, в сознании и памяти находясь, намеренно возвернул в наш мир Былой Ужас. И за такую провинность не будет ему никакого прощения.
— Это про каковский Ужас речь? — равнодушно спросила троллиха, совсем, как видно, не впечатлённая прозвучавшим страшным обвинением.
— Про таковский Ужас, который в своё время едва извести сумели, по ветру пепел развеяв, а теперь он в этой избе злобу свою бушующую унять не может, — Стодар-Стужемир многозначительно воздел руку вверх, и в ответ в избе что-то в последний раз грохнуло. И в наступившей тишине отчётливо заскрипели под грузными шагами рассохшиеся половицы.
Все, разумеется, тотчас же уставились на дверь. Тётка Милава поудобнее перехватила рукоять сковороды. Могучая Дугинея подняла коромысло. Малолетняя мелюзга с неистовой силой излучала почти ощутимый восторженный ужас. Стёпка вздохнул, предчувствуя неприятные разборки. Как бы и впрямь не пришлось за возвращение того людоеда отвечать.
Дверь, несмело скрипнув, отворилась...
— И чего вы на меня так все уставились? — спросил Ванька, с удивлением обнаружив множество разглядывающих его глаз. Одни смотрели на него настороженно, другие опасливо, третьи с откровенной злобой. Злобился, впрочем, всего один — Стодар, разумеется. Он-то ожидал вновь жуткого монстра увидеть, а тут такой облом — обычный отрок ничем не примечательной наружности. Ни роста в нём, ни костей скелетных, ни окровавленного меча с извивами...
— Ужас-то какой справный! — во весь голос прокомментировала троллиха. — Щекастенький да конопатенький. Того гляди всех погрызёт.
Пацанва на крыше сарайки весело загалдела. Стёпка, покосившись, углядел среди них сияющую физиономию Щепли.
Ванька шмыгнул носом, хотел было огрызнуться на обидное "конопатенький", но лицо у троллихи было до того приветливое и задорно-румяное, что он не выдержал и улыбнулся в ответ.
— Сбежал гад, — пояснил он и показал рукой за спину. — В окно выпрыгнул.
— Ужас сбежал? — ухмыльнулась троллиха. — Конопушек твоих никак испужался?
— Да какой там ужас? — отмахнулся Ванька. — Хотя... морда у него не слишком приятная. Да и клыки... Такими цапнет — гангрена обеспечена.
— Да кто сбежал-то? Что-то я в толк не возьму, — спросила тётка Милава. — Об ком речь? У кого морда?
— Людоеда этот вот сюда притащил, — пояснил Стёпка. — На меня хотел его натравить, а Ванька его прогнал. Нас обвиняет, а сам...
Ребятня испуганно зашушукалась, кое-кто даже от греха подальше пополз с крыши сарайки вниз. Об изловленном Людоеде знали все, боялись его тоже все, особенно малышня, которую он, по слухам (и взаправду!) оченно даже уважал в сыром и жареном виде. Женщины, сурово насупясь, вновь оборотились к Стодару (Стёпка для удобства продолжал называть весича привычным для него именем).
— Сей отрок злокозненный в Былой Ужас оборачивался, — заявил весич, указывая на Ваньку. — Вязать его следует, покуда вновь не перекинулся. Обоих вязать.
— Ты у меня сейчас сам перекинешься, — ласково пообещала ему троллиха, поигрывая коромыслом. — Ты у меня сейчас таким ужасом оборотишься, что от тебя выворотни болотные шарахаться будут...
— Понапрасну вы за демонов заступаетесь! — Стодар уже пришёл в себя, голос его вновь звучал уверенно и жёстко. — В их прегрешениях государевы люди разбираться должны. А с вашим бабьим разумением тут делать нечего.
— Бабы тебе не по нраву, говоришь? — тут же завелась троллиха. — Разумом обделены, говоришь? А ну-кося, мозгляк весский, иди-кося сюды...
— Но-но-но, — попятился Стодар подальше от вздымающегося над его головой коромысла. — Ты смотри, и на тебя укорот отыщется...
— Погодь, Дугинея, не спеши, — придержала разошедшуюся троллиху тётка Милава. — Пришибёшь ненароком, отвечай за него посля... А ты, весич, язык свой поганый прикуси, покудова тебе его вместе с головой твоей пустой в плечи по самые уши не вколотили. По какому праву на честных отроков поклёп возводишь? Али, думаешь, нам не ведомо, что вы туточки в засаде с самого утра уселилися? Вон сколько глаз за вами следило, а вам и невдомёк. Привыкли у себя в Веси на холопов не оглядываться, а здесь холопов нету, здесь люди вольные живут, всякое непотребство зараз примечают.
Стодар тут же оживился.
— Об непотребстве и речь. Против отрока сего свидетельствую в том, что он суть воплощение Былого Ужаса... Своими глазами видел! — сорвался он почти на крик. — Коли не повязать вовремя душегубца, вмиг обернётся и всех нас мечом своим покромсает.
— Дурак ты, дядя, — с сожалением сказал Ванька. — Это не ужас был, а только видимость одна. Облик такой виртуальный. Ну, ненастоящий. А ты и поверил.
— Сам, между прочим, тоже вурдалаком-охотником притворялся, — припомнил и Стёпка. — И не первый раз. Ковыляи твои тоже ненастоящие были.
— Лжа и обман! Одного повязать, да и другого тоже... — продолжить Стодару не позволили. Дугинея, небрежно прислонив коромысло к сараю, надвинулась на беднягу всем своим могучим телом, так что тот едва не задохнулся под напором монументальной груди.
— Вот ужо я тебя сейчас научу таёжным бабам почтение высказывать, — прогудела она, сгребая в кулак ворот стодаровой рубахи. — Вот ты у меня сейчас ужо узнаешь, что такое настоящий ужас...
Стодар слабо трепыхался, но шансов у него не было. Окружающие обменивались весёлыми шуточками, от которых у Степана на щеках выступил предательский румянец. От окончательного удушения бедолагу спасло появление Збугняты.
Молодой вурдалак, взъерошенный и распаренный, выскочил из-за сарая, отыскал взглядом в толпе Степана, увидел, что тот цел и невредим (ну, почти), и оскалился в счастливой улыбке, так, что на едва затянувшемся рубце выступила кровь:
— Не погрыз тебя душегубец, не по зубам ты ему... А мы-то шибко испужались...
— Да куда ему! — отмахнулся Стёпка. — Он сам нас испужался, так испужался, что убежал.
— Далеко не убежит, — уверил Збугнята, с презрением косясь на помятого Стодара. — Он огородами дёрнул, решил, видно вдоль реки до лесу добраться, а там охотники наши его поджидают... Изловят враз, им не впервой...
— Весичи! — загалдела вдруг повисшая на заборе ребятня. — Мамка Дугинея, весичи едут! Маги ихие припёрлися!
Новость никого не испугала, но женщины, однако, оружие своё страшное всё же перехватили покрепче. Стодар-Стужемир неприятно улыбнулся Степану:
— Благодарю тебя, демон!
— За что? — меньше всего на свете Стёпка нуждался в благодарности этого скользкого перевёртыша.
— За то, что магов-дознавателей призвал.
— Никого я не призывал.
— А амулет охранный неужто я изничтожил? Думаешь, не спросят тебя за такое? Ещё как спросят — не отвертишься.
Ванька сделал большие глаза, объясни, мол, что тут без меня было и почему это ты весь в какой-то трухе. Стёпка отмахнулся, потом расскажу, некогда сейчас, видишь, что происходит. Чёрт, наверное, не надо было амулет тот проклятый трогать, никому он уже не мешал... Да кто же знал, что так получится! Разбирайся сейчас с этими магами. Ничего они ему, конечно, не сделают, но ведь надоело!
Дугинея вскинула на плечо коромысло:
— Пошли-кось, гостей незваных встречать. Погутарим мы с имя ужо, побалакаем.
Стодар, старательно обойдя вурдалачиху на безопасном расстоянии, поспешил к воротам.
* * *
Встали так: впереди несокрушимая Дугинея, рядом с ней тётка Милава, по другую сторону Степан с Ванькой и Збугнята. Притихшая ребятня на заборах и крышах чуть ли не из штанов выпрыгивала в предвкушении небывалого зрелища. Стёпка сжимал заветную рукоять и старался не слишком опираться на правую ногу — ушибленная колодой голень болела всё сильнее. Ванька вновь взгромоздил склодомас на плечо, и почему-то казалось, что захоти он — и жезл тут же превратится в огромный людоедский меч. Збугнята держался за их спинами, но не из страха, а просто считая, что не по чину ему поперёд демонов лезть.
Перед воротами деловито спешивались маги-дознаватели, один старший и четверо подручных, из тех, что всегда парами ходят. "Мы с Тамарой ходим парой" тут же к месту вспомнилось Стёпке. Понятно, почему их столько — по два магического амбала на каждого демона. Для пущей надёжности. Не иначе заранее поджидали, уж больно быстро и вовремя появились.
Предводитель — крупный мужчина с суровым лицом и холодными, пронзительными глазами — упёрся недобрым взглядом в Стёпана, словно пальцем в лоб ткнул. Тут же захотелось потупиться и принять виноватый вид, мол, простите дяденька, это я тут напакостил, но я, честное слово, больше не буду, только не ругайте меня и не бейте... Стёпка этот магический наезд без особого труда преодолел и в долгу, само собой, не остался, тоже посмотрел в ответ ПО-ОСОБЕННОМУ, да так, что мага даже назад качнуло. Недовольно скривившись (ну как же, на глазах у подчинённых какой-то мелкий отрок посмел своей нечестивой силой могучую весскую магию пересилить!), предводитель спросил, обращаясь к Стодару:
— Кто расколол амулет стража?
— Сей демон, — Стодар собрался было обвиняюще указать на Стёпку, но тут же охнул от боли в ушибленной руке. — Он расколол его своим мечом. Однако, досточтимый Славогор, это всего лишь ничтожная провинность по сравнению с тем, что он сотворил допреж того. Обвиняю сего... обоих сих отроков в том, что они злонамеренно вызвали Былой Ужас, за что немедля должны быть схвачены, закованы в железа и посажены в допросный поруб.
— Вот ведь гнида! — не выдержал Ванька.
— Верно ли сказанное? — надменно вопросил маг. Понятно, что он это просто потому спросил, что так правила требовали, нет ли, мол, у кого каких возражений по поводу высказанного Стодаром обвинения. Но Дугинея решила понять его вопрос буквально.
— Куда уж вернее, — ухмыльнулась она. — Гнида он и есть.
Славогор пожевал губу, посмотрел на троллиху, на тётку Милаву. Бабы — они всего лишь бабы, создания упрямые, но бестолковые, уговорами с ними едва ли совладаешь, а как силу истинную перед собой углядят, так сразу и попятятся, потому как бойцы из них никакие, они только мужей своих горазды шпынять и изводить. Демоны эти тоже шибко опасными не выглядят, один и вовсе помят да потрёпан, вся одёжка в соломе, в перьях, в трухе, знатно над ним кто-то — не иначе Стодар — покуражился. Второй, конопатый, тоже не богатырь, злости в нём нет настоящей, один только дитячий гонор.
— Отроков мы забираем, — сказал решительно и, оглянувшись на помощников, кивнул, как бы приказывая: "Взять их".
— Одни уже забрали, — как можно обиднее ухмыльнулся Стёпка. — До сих пор, наверное, от крапивы шарахаются.
— Нашлись тоже мне забиратели, — вставил своё слово и Ванька. — Припёрлись не спросясь и командуют. Что-то я, Стёпыч, уже опять рассерживаться начал.
А Дугинея просто поудобнее перехватила коромысло и недвусмысленно так покачала им прямо перед перекосившейся маговой физиономией. И сказала коротко и ясно:
— Нет.
— Напрасно вы за них заступаетесь, — весич, накручивая себя, возвысил голос, четверо подручных магов тут же шагнули вперёд, встали по обе стороны, рослые, угрюмые, готовые по первому знаку броситься на демонов. — Мы всё одно их возьмём, и лучше пусть они смирятся и не ерепенятся.
Он ещё что-то хотел добавить, но вурдалачиха властным жестом заставила его закрыть рот.
— Ты, боярин, на голос свой здесь шибко-то не надейся, — сказала она. — И на мальцов наших кричать не моги. Они тут у себя дома, а ты, коли не забыл ещё, гость незваный. Нету тут твоей власти и подчиняться тебе никто не поторопится. Уразумел?
— Не желаете добром, увезём силой, — Славогор, судя по всему, троллиху за серьёзного противника не считал.
— А достанет ли у вас силов-то? — ухмыльнулась Дугинея. — Мужики вы, оно конешно, видные, но с проторскими бабами вам ни в жисть не совладать!
— Достанет, — негромко обронил Славогор, и Стёпке очень не понравилась вот эта его спокойная уверенность. Что-то здесь было не так...
— Стеслав, глянь, — тронул его за плечо Збугнята. — Ещё едут. Эвона сколь их...
Из соседнего проулка выезжали весичи, точнее младшие маги-дознаватели. Младшими, надо сказать, они считались только по чину, а на вид — не дай бог столкнуться с такими врукопашную. Все крупные, откормленные, наглые и уверенные в себе донельзя. Человек десять их было, не меньше. Неторопливо спешившись, они встали полукругом за спиной Славогора и с такой неприязнью уставились на Степана, что у того за малым одежда не задымилась от их яростных взглядов. Дождались дознаватели, пришёл час расплаты, сейчас проклятый демон за всё ответит, особливо за крапиву...
— Чё делать будем? — тихонько спросил Ванька. Расстановка сил была явно не в их пользу. Если все эти маги сейчас набросятся, даже могучая троллиха не устоит.
— Плохо дело, — так же вполголоса отозвался Стёпка. — Кажется...
Он хотел сказать, что, наверное, придётся им сейчас сдаться весичам, поехать с ними, а уж там... а уж потом... В общем, как-нибудь вывернемся... Может быть.
Дугинея с тёткой Милавой, как оказалось, о капитуляции даже и не помышляли. Они весело переглянулись, и троллиха гулко хохотнула:
— Чем больше, тем весельше. Как бы токмо мне коромысло не сломить.
— Сплоховала я, — в тон ей добавила тётка Милава. — Надо было ещё одну сковороду прихватить. Да кто ж знал, что их столько набежит!
Они явно насмехались над весичами и при этом ничуть их не опасались.
— Пожалеете о своём упрямстве, — нахмурился Славогор, — да поздно будет... Приступайте, братья.
— Ты, чародейчик неместный, поначалу вон туды глянь-ко, — посоветовала ухмыляющаяся Дугинея, показывая налево.
Все присутствующие послушно повернули головы в указанном направлении. Ребятня на крыше весело загалдела.
— А теперича ещё вон туды, — тётка Милава показала сковородой в другую сторону.
Поскучневшие весичи все разом посмотрели направо. Ничего для себя хорошего они и там не увидели.
— Круто, — сказал Ванька, опуская ставший ненужным склодомас.
А Стёпка выдохнул и тихонько порадовался, что никакой битвы с магами уже точно не будет. Утомили его что-то битвы да сражения. А тут ещё и нога не на шутку разболелась.
У весичей не было шансов на победу. Совсем никаких. Ни малейших. Потому как с обоих концов улицы надвигалось на них решительно и неотвратимо то войско, сражаться с которым здесь и сейчас не пожелал бы ни один самый могущественный маг, будь он хоть весичем, хоть оркландцем. Вооружённые кто чем, кто палками, кто скалками, кто ухватами, кто лопатами, кто вилами, кто топорами, — шли проторские женщины. Шли неторопливо и уверенно, ощущая свою силу и своё полное на то право. Шли совсем молоденькие девчонки и рослые девицы на выданье. Шли матери семейств и пожилые, но ещё крепкие старухи. Шли тайгарки, гоблинки и гоблинши, вурдалачки и троллихи. Шла впереди всех Застуда с обнажённым дедовым мечом, и твёрдо шагали вслед за ней непривычно серьёзные Задрыга и Угляда. Чуть ли не вся женская половина многолюдной Проторы поднялась в едином порыве против чересчур возомнивших о себе магов, поднялась, чтобы не дать наглым пришельцам причинить хоть малейший вред освободителю Миряны.
